отремонтированном судне с полным трюмом, плыть на родину Одиссея.
Неожиданно выяснилось, что Агамемнон — сводный брат Алконавта, и это оказалось очень даже кстати.
Одиссей с царем феаков знаком не был. Да и вообще вся эта затея была ему не по душе.
Уж больно имя у этого царя какое-то подозрительное.
Да и Аякс странно обрадовался, когда речь зашла о стране феаков. Не нравилось это все Одиссею, очень не нравилось. Но жадность победила в царе Итаки подозрительность. Все-таки на шару заполнить корабль жратвой, да и шмотками царскими прибарахлиться было весьма соблазнительно.
Короче, приплыли греки в гости к Алконавту. Тот как корабль греческий у берега увидал, так из дворца сразу и примчался, голяком на черной колеснице. (В тот момент царь феаков как раз принимал ванну. — Авт.) С чувством обнял Алконавт своего сводного брата Агамемнона.
Так, конечно, царь был себе ничего. Хоть и в летах, но крепко сложен. Мышцы под кожей поигрывают, но Одиссей подметил в его внешности и кое-что еще. Руки у Алконавта немного дрожали, нос был красный, глаза мутноватые, да и пахло от него явно не амброзией, а кое-чем покрепче. Правда, речь — и в этом надо отдать должное царю феаков — была у него твердой, как и поступь. Так вроде и не скажешь, что человек находится в двух шагах от белой горячки.
— Как я рад! — радостно повторял Алконавт. — О, как я рад…
Агамемнон по очереди представил царю своих друзей, начав, естественно, с Одиссея.
— О! — закричал Алконавт. — Так это и есть хитроумный владыка Итаки? Большая честь для меня принимать великого Одиссея в своих землях!
Одиссей почтительно поклонился.
— Друзья мои, — сказал Алконавт, — пройдемте же скорее в мой дворец. Закатим пир в честь нашей знаменательной встречи…
Вот именно этого Одиссей и опасался. Больше всего…
Дворец царя Алконавта требует отдельного описания, ибо подобного ему сооружения в Аттике не было.
Греков доставили во дворец феакийского правителя на колесницах, а их корабль уже ремонтировался в местных кораблестроительных доках.
Феаки были народом богатым и гостеприимным.
Итак, дворец.
Выполнен он был с потрясающей воображение точностью в виде гигантской винной амфоры. Одиссей, как его увидел, так сразу духом и пал, ибо по всему выходило, что задержатся они здесь надолго. Это сразу стало ясно — достаточно было взглянуть на Аякса, лыбившегося, точно перед женитьбой на несовершеннолетней гетере.
Стены дворца Алконавта были облицованы лекифами и пифосами. Во дворе били фонтаны из разных сортов вин, и пахло вокруг… нет, этого нельзя передать словами, это нужно просто брать и нюхать.
Париса от этого воздуха мгновенно развезло, и он стал достаточно вульгарно приставать к большезадой и крутобедрой дочери Алконавта Навсикае, которая сразу же положила глаз на Одиссея.
“Хорошей женщины должно быть много, — спокойно размышлял царь Итаки, — но это, по-моему, уже слишком даже для меня”.
Начался пир.
Все бы ничего, но Навсикае вдруг вздумалось пригласить Одиссея на танец. Тот, конечно, сразу же попытался дать деру, но был пойман во дворе сыном царя Алконавта Лаодамом и его другом Эвриалом.
— Нехорошо, уважаемый, — укоризненно сказал Одиссею Лаодам. — Ты нарушаешь наши обычаи. Мой папа может сильно на тебя обидеться.
Короче, еле-еле уговорили они Одиссея спуститься с верхушки колонны и отвели его обратно в пиршественный зал.
— Агамемнон, Гектор, Аякс, — в отчаянии закричал царь Итаки, — помогите!
Но за гомоном пьяных голосов его никто из героев не услышал, и Навсикая, прижав голову Одиссея к своей чудовищной груди, пустилась в пляс.
Впрочем, грудь у дочери Алконавта была ничего. Грудь Одиссею понравилась, поскольку по своим размерам она втрое превышала зад Пенелопы.
“Второй раз жениться, что ли?” — мелькнула было у Одиссея безумная мысль, но он наступил этой мысли на горло еще в самом зародыше.
А дворец феакийского царя неистово затрясся, словно его брала штурмом дюжина индийских слонов.
Как Одиссей выжил после танца с дочерью Алконавта, так и осталось для него загадкой. Не исключено, что в события на земле очень вовремя вмешались боги, не позволив чудовищным грудям Навсикаи задушить царя Итаки. Хотя тот был в принципе и не против. Такая смерть ему казалось приятной и весьма достойной.
Но разве могли боги позволить Одиссею погибнуть в эротическом экстазе, когда он еще не выполнил до конца возложенную ими на него миссию?
После неистового танца главного гостя с дочерью царя (здорово повредившего фундамент дворца) взял в руки кифару присутствовавший на пиру знаменитый певец Демодок. Славился Демодок своими чувственными глубокими песнями на всю Аттику Часто певец гастролировал по Греции и, как болтали злые языки, был невероятно богат и тщеславен.
Запел Демодок своим прекрасным голосом, зажурчала в его руках звонкая кифара. Задумались герои, отставив в сторону свои кубки.
Я человек из воды, Я враг земли и огня, — пел юноша…
Я человек из волны,
Ты не догонишь меня
Я — человек-прибой,
На берег грудью лечь,
Но я и с ним и с тобой,
Чтоб снова вас уберечь
Я человек из глубин,
Я тот, что снился тебе
В страшных предутренних снах
Гребнем на мутной волне
Горько зарыдал пьяный Аякс, сын Оилея, поскольку понял он, что никогда ему не создать столь прекрасных строк, как бы он ни старался.
Смолк последний аккорд кифары, утих прекрасный голос Демодока. Раздались в зале восторженные возгласы присутствующих. Величественно поклонился царю певец, и пир был продолжен.
Наступил вечер.
Тут уже Одиссей забеспокоился всерьез, поскольку Алконавт решил оставить их у себя на ночлег, наверняка по наущению дочери своей Навсикаи.
— Гектор, Аякс, — тихо позвал Одиссей героев, жестом предлагая им выйти из пиршественного зала и переговорить во дворе.
Гектор с Аяксом удивились, но просьбу царя Итаки выполнили, не спеша покинув праздник.
— В чем дело? — добродушно спросил Аякс, хищно косясь на бьющий совсем рядом винный фонтан.
— Боюсь, что нам придется тут заночевать, — сказал Одиссей.
— Вот и прекрасно, — обрадовался Гектор, — а то мы с пьяных глаз вместо Итаки чего доброго снова к циклопам заплывем.
— Да не в этом дело, — тряхнул головой Одиссей, — ко мне в покои наверняка ночью заявится Навсикая. Ну, вы понимаете зачем.
— Понимаем, — пошло хохотнул Аякс.
— А зачем она к тебе заявится? — искренне удивился Гектор.
Аякс с Одиссеем переглянулись.
