явилась И сжимаясь, Пустота нас изрыгнула… О Богиня, пусть навечно Молоко в груди иссохнет! Только ненависть и злоба пусть клокочут там навеки! И возмездие всем Змеям, месть сладчайшая в Египте За твой остров Крит, Богиня!
Тот рев, от которого мои плечи невольно дернулись к ушам, исходил не от Каби – она уже завершила свой спектакль – а от Сида. Мой миленький так побагровел, что мне захотелось напомнить ему, что от апоплексического удара здесь умереть так же легко, как в Меняющемся Мире.
– К дьяволу! Будь я проклят, если позволю этому продолжаться! Кабисия Лабрис, ужели ты настолько безумна, чтобы предлагать такое! И что это ты лепечешь про замки, часы, черепа и кнопки? Что за мешанина, что за болтовня, что за фокусы-покусы! И что это за оружие, о котором ты трещишь?
Я так понимаю, оно в этом ублюдочном медном гробу?
Она кивнула. Когда дар поэзии покинул ее, оказалось, что она совершенно выжата. Ее ответ прозвучал, как далекое фальшивое эхо.
– Там только небольшая тактическая атомная бомба.
Глава 7
ВРЕМЯ РАЗМЫШЛЯТЬ
Спустя примерно 0.1 миллисекунды (одну десятитысячную часть секунды) радиус огненного шара составляет около 45 футов, а его температура порядка 300000 градусов. В это мгновение его яркость, если наблюдать с расстояния 10000 ярдов (5.7 мили) превосходит яркость Солнца, наблюдаемую с поверхности Земли, примерно в 100 раз… огненный шар расширяется очень быстро, достигая максимального радиуса 450 футов менее чем через секунду после взрыва.
Да, братцы, тут все завопили, включая и меня – кроме Каби и двух внеземлян. Может показаться странным, что люди из эпохи Перемен, способные пронизывать время и пространство и работать вне космоса, которые знают, по крайней мере понаслышке, об оружии из далекого будущего, таком, скажем, как «мыслебомба», способны удариться в панику от угрожающей им маленькой примитивной безделушки из середины 20 века. Что ж, мы вели себя так же, как повел бы себя атомщик, если бы к нему в лабораторию приволокли бенгальского тигра – не хуже и не лучше.
Хоть я в физике и полная тупица, но знаю, что огненный шар по размерам побольше нашей станции. Не забудьте еще, что помимо бомбы, нам не так давно выпала еще порция ужасов, о которых мы не успели забыть, особенно то, что Змеи пронюхали, как попасть на наши Станции, как расплавить и уничтожить Хранители. Не говоря уже об общем впечатлении сначала Санкт-Петербург, а потом Крит, – что вся Война Перемен оборачивается против Пауков.
И все же, где-то в глубине сознания, я была потрясена тем, насколько сильно мы запаниковали. Волей-неволей мне пришлось признать, что все мы были в состоянии, очень похожем на то, в котором находился Док, разве что бутылка еще не стала нашим прибежищем.
Да и так ли уж хорошо мы последнее время контролировали количество выпитого?
– Выбросьте ее! – завизжала Мод, отпрянув от сатира, и отбежала подальше от бронзового сундука. Бур, наслушавшись рассказов о том, что они там собирались проделать в Экспресс-комнате, когда было уже слишком поздно, зашипел:
– Господа, мы должны интровертироваться, – он крутанулся на своем сиденье у рояля и придвинулся к контрольному дивану. Эрих, с побелевшим лицом, эхом вторил ему:
– Gott in Himmel, ja! – не обращая внимания на унылую, забытую графиню, которая все еще держала пустой винный бокал с гравированной на нем розой.
Мне стало не по себе, потому что интровертироваться – это много хуже, чем попасть в волчий капкан. Считается, что интроверсия настолько крепко запирает Дверь, что даже Ветры Перемен не могут проникнуть сквозь нее – но при этом вы становитесь полностью отрезанными от космоса.
Мне никогда не приходилось разговаривать с кем-нибудь, чья Станция была интровертирована.
Марк спихнул Фрину с колен и рванулся вслед за Мод. Призрачная гречанка, теперь уже вполне материализовавшаяся, оглянулась вокруг в сонном ужасе, судорожно схватившись за застежку хитона. Ненадолго я отвлеклась от происходящего вокруг, глядя на нее; мне никак было не отогнать от себя мысль, испытывает ли там, на Земле, тот человек или зомби, от чьей жизненной линии отпочковался Призрак, хоть какие-нибудь смутные ощущения, когда происходит что-либо подобное сегодняшнему.
Сид остановил Бура, чуть не свалив его при этом с ног, и не позволил нашему игроку приблизиться к Хранителю. Сдавив его в своих медвежьих объятиях, он заревел Буру прямо в ухо:
– Судари, что с вами? Не лишились ли вы разума? Мод! Марк! Маркус!
Магдалена! Ради вас самих, руки прочь от этого гроба!
Мод смахнула с сундука одежду, и луки, и колчаны, и потащила его от бара, где он стоял, по направлению к Дверному сектору. Похоже было, что она собирается выкинуть его поскорее наружу, как только представится такая возможность. Марк тем временем суетился вокруг, то ли помогая ей, то ли пытаясь отобрать у нее сундук.
Они вели себя так, будто ни слова не слышали из сказанного Сидом, а Марк вопил:
– Отпусти, meretrix! Это будет ответ Рима парфянам на Ниле!
Каби глядела на них, вроде бы собираясь помочь Марку, но брезгуя ввязываться в драку с мере… ну, как это там у Марка по латыни – в общем, с потаскухой.
И тут наверху бронзового сундука я увидела эти семь поганых черепов, располагавшихся вокруг замка. Они были видны так четко, как будто под увеличительным стеклом, хотя обычно для моих глаз на таком расстоянии они представлялись чем-то вроде мутного кружка. Я совсем потеряла голову и рванулась в противоположную сторону, но Илли бережно схватил меня тремя щупальцами, и проскрипел:
– Успокойся, Греточка, не поддавайся панике. Стой спокойно, а то папочка тебя отшлепает. Ой, ой, вы, двуногие, совсем теряете голову, когда надо действовать.
В панике я протащила его невесомое тело несколько ярдов, но наконец немного пришла в себя и остановилась.
– Руки прочь, кому я сказал! – повторил Сид, по-прежнему ничего не предпринимая, и отпустил Бура, хотя и держал руку по-прежнему у плеча картежника.
Затем мой толстый приятель из Линн Регис уставился безумным взором в пустоту и неистово взревел, ни к кому не обращаясь:
– Проклятье, ужели вы полагаете, что я подниму мятеж против своих господ, дезертирую от Пауков, спрячусь в нору, подобно загнанной лисице и засыплю за собой ход? Чума на голову труса! Кто это предлагает?
Интроверсия – это лишь последнее прибежище. Если нет приказа, надзора и санкции, то это будет означать наш конец. Что если бы я интровертировал Станцию, когда раздался зов о помощи от Каби, а?
Воинственная дева хмуро кивнула, подтверждая правоту его слов; он заметил этот кивок, взмахнул свободной рукой в ее сторону и заорал, уже обращаясь к Каби:
