Тэнси опустила руку и облизнула губу, к которой присохла капелька крови.
— Мы можем ехать в Хемпнелл?
— Да!
Глава 16
Норман поглядывал в окно, прислушиваясь к перестуку вагонных колес, этой колыбельной машинного века.
Мимо проносились залитые ярким солнечным светом зеленые поля, фермы, разморенные жарой стада. Он и сам был бы не прочь подремать, но понимал, что у него ничего не выйдет. Она же, по всей видимости, во сне не нуждалась.
— Я буду думать вслух, — сказал он, — а ты поправь меня, если увидишь, что я ошибаюсь.
Краем глаза он уловил утвердительный кивок фигуры, что сидела между ним и окном.
Какое, однако, у него гнусное умение приспосабливаться к обстоятельствам! Прошло всего-то полтора дня, а он уже вовсю использует Тэнси в качестве справочного автомата, обращается к ней с вопросами, требует вспомнить то-то и то-то, как будто она — проигрыватель, на который можно поставить ту или иную пластинку.
В то же время он сознавал, что иначе не вынес бы ее присутствия в одном с собой купе. От нехороших мыслей °н отвлекал себя маленькими хитростями — например, старался не смотреть Тэнси в глаза. К тому же он тешил себя надеждой, что ее нынешнее состояние — временное.
Если он начнет думать о том, каково это — делить стол и постель, провести жизнь в компании ледышки с черной пустотой внутри…
Норман с содроганием припомнил вчерашний вечер в Нью-Йорке. Люди расступались перед ними, чтобы только не коснуться Тэнси; их провожали взглядами, в которых поровну было любопытства и страха. А та женщина, которая вдруг завопила на всю улицу! Хорошо, что они успели затеряться в толпе.
Поэтому он искренне обрадовался, когда они сели в поезд. Пульмановское купе он воспринял как неприступную твердыню, в которую никому и никогда не ворваться.
А все-таки интересно, что замечали другие люди?
Конечно, если приглядеться, толстый слой косметики лишь оттеняет неестественную бледность лица, а помада бессильна скрыть синеватый оттенок губ. Но чтобы рассмотреть все это под вуалью?.. Может, их изумляла ее походка или одежда? Надо признать, Тэнси кажется одетой… гм… слегка небрежно. Или же чувствуется то, о чем вынуждена была сказать та девушка из Бейпрота?
Норман сообразил, что намеренно оттягивает момент, которого так или иначе не избежать. Ему придется выполнить задуманное, какие бы чувства у него при этом ни возникали.
— Магия относится к числу практических наук, — заговорил он, уставившись на стену, словно диктовал. — Вот в чем заключается разница между формулой физической и магической, хотя они носят одно и то же название. Первая описывает в строгих математических символах причинно-следственные взаимоотношения различных явлений. А вторая является способом получения либо достижения чего-то. Она всегда учитывает желания и стремления того, кто ее использует, — будь то алчность, любовь, месть или что еще. Тогда как результат физического эксперимента по большому счету не зависит от личности экспериментатора. Короче говоря, «чистая наука» существует, а «чистая магия»— нет или почти нет. Но различие, которое мы проводим между физикой и магией, на деле всего лишь — прихоть истории. Физика начиналась как разновидность магии, подтверждением чему могут служить алхимия и мистическая математика Пифагора. Современная физика тоже сделалась практической, однако у нее имеется теоретическая надстройка, которая у магии отсутствует. Подобная надстройка для магии может быть создана через исследования в области «чистой магии», через изучение магических формул и сравнение их друг с другом, через вывод основополагающих формул, которые будут выражены в математических символах и получат широкое применение. Большинство же тех, кто практиковал магию, были слишком сильно заинтересованы в плодах колдовства, чтобы заботиться о теоретическом его обосновании.
Однако как исследования в области «чистой науки» привели — на первый взгляд случайно — к поразительным практическим результатам, так и исследования в области «чистой магии» способны принести чародейству неоценимую пользу… Сегодня уже появились такие ученые, которые проводят опыты, как-то связанные с магией, которые собирают свидетельства о случаях ясновидения, пророческого откровения и телепатии, которые изучают возможность установления прямого контакта между сознанием двух и более людей, хотя бы они находились на разных сторонах планеты.
Помолчав, Норман продолжил:
— Магия как наука по своему материалу родственна физике, несмотря на то…
— По-моему, она больше схожа с психологией, — перебил механический голос.
— То есть? — спросил он, не поворачивая головы.
— Она исследует способы управления другими существами, призывания их и удержания их в повиновении.
— Пусть так, разница невелика. По счастью, формулы остаются осмысленными до тех пор, пока мы понимаем, к чему именно они относятся, хотя истинная природа того, что они описывают, может при этом быть неизвестной нам.
Скажем, физику нет необходимости давать визуальное описание атома, даже если термин «визуальное описание» можно применить к атому, что представляется сомнительным. Подобным образом и колдуну незачем описывать наружность и внутреннюю суть того существа, которое он призывает; отсюда многочисленные «неописуемые»и «безымянные» ужасы в книгах по магии. Впрочем, ты подметила верно. Многие как будто безличные силы, вроде ураганов, разбушевавшись, словно обретают личность. Поэтому не будет преувеличением сказать, что для описания одного-единственного электрона со всеми его метаниями и шараханиями понадобится некая наука с психологическим уклоном, хотя в агрегатном состоянии электроны подчиняются относительно простым законам, как и люди, когда рассматривается поведение не отдельного человека, а какой-то группы. Вот почему отчасти магические процедуры столь ненадежны и опасны, вот почему заклинания не действуют, если намеченная жертва знает, как защищаться. Все формулы, записанные в твоем дневнике, оказались бесполезными, как только он попал в руки миссис Ганнисон…
Норман слушал себя и удивлялся, догадываясь однако, что, если он отбросит сухую, академическую манеру рассуждать и позволит себе отвлечься, его рассудок попросту не выдержит.
— Идем дальше, — проговорил он. — Мне представляется, что магия как наука сильно зависит от окружающей среды, то есть от ситуации в мире и во Вселенной. Я поясню. Евклидова геометрия годится для земных условий, но в космосе гораздо больше пригодна неевклидова. Так и с магией. Основные магические формулы, по-видимому, изменяются с течением времени и довольно часто; заметь, я вовсе не хочу сказать, что не существует формул, которые управляли бы такими изменениями. Утверждалось, что законы физики склонны к похожему эволюционированию; если это правда, то они развиваются куда медленнее магических формул. Ну, к примеру, считается, что скорость света изменяется в зависимости от того, как давно он идет от своего источника. Вполне естественно, что законы магии развиваются быстрее, поскольку магия основана на взаимодействии материального мира и иной плоскости бытия, а это взаимодействие — штука сложная и в высокой степени нестабильная.
Возьми хотя бы астрологию. За несколько тысячелетий благодаря предварению равноденствий Солнце в одно и то же время года побывало в различных небесных домах, как называются знаки Зодиака. Про человека, который родился, скажем, 22 марта, говорят, что его созвездие — Овен, хотя на деле он был рожден, когда Солнце находилось в Рыбах. Пренебрежение фактором смещения делает астрологические формулы неточными и…
— По-моему, — заявил голос, — астрология никогда не была точной наукой. Она — одна из многих псевдонаук, которые смешивают с настоящей магией.
— Может быть. Во всяком случае, тогда становится понятнее, почему над магией принято потешаться.
Предположим, что основополагающие физические формулы — три закона Ньютона — претерпели за пару тысяч лет серьезные изменения. Открытие любого физического закона всегда сопровождалось значительными трудностями. Однотипные эксперименты в разные эпохи дадут различные результаты. Вот в чем закавыка с магией, вот из-за чего рациональные умы посмеиваются над теми, кто верит в нее. Старый Карр сообщил мне интересную вещь. Он, правда, рассуждал о картах, но это ерунда.
