Зеленое тысячелетие

ящичек, стоявший рядом с бронзовой статуей. В нем лежала завернутая в льняную ткань мумия кота, смахивающая на мешочек с комочком ваты. Пока Сашеверелл объяснял, что в малюсенькой канопе [cосуд для хранения внутренностей бальзамированного покойника в Древнем Египте] лежат кошачьи внутренности, располагавшийся рядом сиамский кот с шестью пальцами на лапках подошел и задумчиво обнюхал мумию.

Наконец Фил услышал собственный голос:

— Так у вас действительно находится Счастливчик? Дугообразные брови Сашеверелла поднялись еще выше.

— Счастливчик?

— Зеленый кот, — уточнил Фил.

Лицо Сашеверелла преобразилось, оно стало абсолютно серьезным, но по-прежнему спокойным

— Ни у кого нет зеленого кота, — произнес он с некоторым упреком. — Это было бы невозможно. Это мы есть у него. Мы лишь скромно поклоняемся ему, мы — его первые жрецы.

— Но я хочу его видеть, — сказал Фил.

— Это будет позволено, — уверил Сашеверелл, — едва он проснется и мир переменится. Между тем постарайтесь успокоиться, э… Фил Гиш, говорите? Фил… фило… любовь… Имя предвещает добро.

— Какого дьявола вы так носитесь с зеленым котом? Что это значит? — услышали они за спиной и обернулись.

Юнона все еще стояла на пороге, немного подавшись вперед и сложив на груди руки. Однако плечи ее все еще были напряжены. Она смотрела исподлобья, словно взбунтовавшаяся школьница.

— Зеленый кот есть любовь, — мягко сказал ей Сашеверелл. — Любовь, которая вырастает даже из ненависти.

Неожиданно его еще раз прервали, на этот раз лукавым, девчоночьим смешком. Фил повернулся в сторону незнакомой части комнаты напротив камина. Он увидел глубокий и широкий эркер, плотно закрытый серыми жалюзи, как и все остальные окна, за исключением выходившего прямо в темноту возле камина. В эркере стояла полукруглая кушетка, на которой совсем по-детски расположилась Мери Экли, все еще в черном свитере и красной юбке из плотной ткани.

— Знаете, — сообщила она, — я никак не привыкну к мысли, что всех должна любить. Сашеверелл говорит: мне надо хорошо относиться к моим человечкам и прекратить втыкать в них шляпные булавки. Правда, это сложно.

На какой— то жуткий миг Филу показалось, что она говорит о котах. Потом он заметил тянувшиеся за ней ряды узких полок, заставленных куклами. Подойдя ближе, Фил увидел, что это не обычные куклы, а исключительно умело выполненные человеческие фигурки, большинство из которых -шести дюймов роста. Никогда в жизни он не видел столь мастерски сделанных статуэток, одетых совсем как в жизни. Они стояли позади Мери, будто на срезе оживленной трехуровневой улицы в некоем крошечном населенном мире. Их было двести или триста. Перед кушеткой на низком столике валялись брикеты воска, микроинструменты, формы и увеличительные стекла, несколько незаконченных фигурок и лоскуты ткани, настолько тонкой, что ее, должно быть, делали на заказ.

— Вам нравятся мои человечки? — услышал Фил вопрос Мери. — Почти всем нравятся. Я начала с того, что делала кукол-стриптизерок, но они — все мои и от них гораздо больше удовольствия. Сашеверелл, мне кажется, им нравится, когда в них втыкают булавки. Мне кажется, они хотят, чтобы их так любили.

— Возможно, дорогая, — ответил со смешком Сашеверелл. — Но нам придется дождаться его, чтобы выяснить, как он к этому отнесется.

И только теперь Фил осознал, что куклы представляют собой реальных людей, по сути, являются их идеальными копиями — настолько идеальными, что на мгновение он задумался, какой же из миров реальнее: большой или маленький, принадлежащий Мери? Среди них он узнал Президента Барнса, советского президента Ванадина, квадратную челюсть Джона Эммета из Федерального Бюро Лояльности, нескольких звезд телевидения и эстрады, Сашеверелла, около восьми вариантов самой Мери, Джека Джоунса в черном трико и Юнону — в бордовом, доктора Ромадку и — у него перехватило дыхание — Митци Ромадку в вечернем платье, очень похожем на то, в котором он видел ее сегодня.

— Признали друзей? — тихо спросила Мери, с любопытством подняв на него свежее личико, на котором выделялись нос и подбородок.

Послышались тяжелые шаги. Фил понял, что Юнона все-таки зашла в комнату. Она встала за его спиной, разглядывая кукол.

Мери посмотрела мимо Фила и с невинной улыбкой спросила:

— Правда, они ужасно славные? Юнона фыркнула.

— Постарайся почувствовать радость, — ласковым тоном укорил Сашеверелл, пригрозив ей пальцем. — Очень постарайся Скоро тебе будет легче, я имею в виду, когда он проснется Мне нужно пойти и проверить, все ли там по-прежнему Развлекайтесь. — И, с легкостью одарив их столь сложной задачей, он поспешил из комнаты, с шуршанием задев полами бронзового халата черную бархатную портьеру

— Сашеверелл стал таким деятельным с тех пор, как появился он, — заметила Мери. — Прямо великий администратор Никогда не видела, чтобы он проявлял столько энергии Он знаете ли, и другими вещами занимался, — продолжала она болтать, — например, Семантическим Христианством, Неомитраизмом, Бхагавад-Гитой, Евангелием от Св. Ишервуда, бредберианским народолюбием, поклонением критской Тройственной Богине, поклонением Дьяволу и Сатанизмом — вот последние два подходят мне — и не знаю, чем еще. Каждый раз, когда он находит что-нибудь новенькое, загорается страшным энтузиазмом, но такого еще не было. Никогда не видела его столь серьезным. С тех пор, как Джек вручил ему зеленого кота — такого хорошенького, свернулся в клубочек и спит…

— Он не спал, — резко прервал его Фил — Его просто сбили и оглушили пистолетом.

— Не будьте смешным, — продолжала Мери. — Джек просто нашел его спящим. Словом, едва Сашеверелл к нему прикоснулся, как сразу же объявил, что мир вскоре переменится и наступит новая эра любви и взаимопонимания И с тех пор он все трудится, как пчелка. Едва мы добрались до дома, он вытащил все штучки Баста. Я сказала Сашевереллу, что раз Баcт все-таки женское божество, нам не следует звать ее он. Но Сашеверелл ответил: нет, уж как повелось, так и будет. Может, он и прав, потому что когда Сашеверелл нес спящего кота через дом, все котята побежали за ним, причем кошечек было больше, чем котов. Кроме того, я всегда доверяю его ощущениям. Ему так хорошо удаются шпионаж и телепатия, что это приносит нам основной доход.

В этот момент послышалось сдерживаемое рычание и Фил вновь услышал за спиной тяжелые шаги. Мери, коварно улыбнувшись и проводив Юнону глазами, продолжала лепетать:

— И знаете, я думаю, в том, что Сашеверелл говорит об эре любви и взаимопонимания, что-то есть. Раньше все котята постоянно дрались, а теперь, когда он в доме, они ужасно смирные — ну прямо кошачьи Объединенные Нации, только без России и ее союзников. Даже я чувствую себя добрее, а это серьезная задача, хотя, конечно, у меня сердце разорвется, если мне нельзя будет ненавидеть людей. — Она вздохнула. — Хотя, если всем придется всех любить, придется к этому привыкать и лучше потренироваться прямо сейчас…

Наклонившийся было к ней Фил при этих словах резко отпрянул. Уж слишком старушечьим было лицо Мери, несмотря на пухлые губы и белоснежную кожу. А она потянулась назад, сняла с полки куколку Юноны и как бы продолжила свою мысль:

— …полюбить даже ее.

Шаги позади изменили направление и с грохотом приблизились к ним. Лицо Юноны раскраснелось — то ли от ярости, то ли от негодования.

— Поставь меня на место! — потребовала она. — Я знаю, кто ты. Ведьма ты, вот кто. У нас в Пенсильвании была одна такая на соседней ферме. Только ведьмы лепят восковых кукол и втыкают в них булавки!

В ответ Мери ласково погладила фигурку

— Нет уж, Юнона, мне придется полюбить тебя, а тебе придется привыкнуть к этому. — Она нежно взглянула на великаншу, которую прямо передергивало каждый раз, когда женщина прикасалась к фигурке. — Кстати, я действительно ведьма и, если бы имела возможность, с гораздо большим удовольствием вонзала бы иголки в тебя.