ссыпали самоцветы в обитый изнутри синим бархатом ящичек. Покончив с этим, они возобновили разговор.
Допивая маленькими глотками вторую кружку, Фафхрд позволил себе расслабиться и стал внимательнее приглядываться к обстановке комнаты. Первоначальное его изумление при виде, так сказать, тронной залы в стенах сарая миновало, и теперь под внешней пышностью он подмечал следы разрушения и упадка.
Тут и там между драпировками проглядывало черное, сгнившее дерево, от которого исходил характерный гниловатый запах. Покрытый коврами пол довольно ощутимо просел. Сквозь щели в ставнях в комнату проникали струйки ночного смога, образуя на фоне позолоты призрачные черные арабески. Камни очага были оттерты от копоти и блестели, однако скреплявший их известковый раствор почти повсеместно вывалился, равно как и отдельные камни.
Мышелов занялся печкой. Бросив в топку зажженный факел, он захлопнул дверцу и повернулся лицом к гостям. Словно прочитав мысли Фафхрда, он взял несколько ароматических свечей, зажег их и расставил по комнате в сверкающих мелких медных чашах. Заткнув кусками шелка самые широкие из щелей в ставнях, он сжал в руке свою кружку и тяжело поглядел на Фафхрда.
Но в следующее мгновение Мышелов уже с улыбкой тянулся к нему, чтобы чокнуться. Необходимость вновь наполнить кружки вынудила мужчин сблизиться. Едва шевеля губами, Мышелов прошептал:
— Отец Ивриан был герцогом. Я убил его. Он был жесток со всеми, даже с собственной дочерью, однако ты понимаешь — будучи герцогской дочкой, Ивриан не приучена заботиться о себе. Я горжусь тем, что со мной она живет богаче, нежели со своим отцом и всеми его слугами.
Фафхрд кивнул.
— Надо признать, наворовал ты достаточно, чтобы ей тут было хорошо, — дружески заметил он.
С оттоманки послышалось хрипловатое контральто Вланы:
— Серый Мышелов, твоя принцесса хочет услышать рассказ о вашем нынешнем приключении. И кстати, нельзя ли подлить нам вина?
— Да, Мышелов, пожалуйста, — присоединилась к просьбе Ивриан.
Мышелов поглядел на Фафхрда, получил ободряющий кивок и принялся рассказывать. Правда, сначала он наполнил кубки девушек. Содержимое первого кувшина уже иссякло, так что ему пришлось откупорить второй. После минутного раздумья он открыл все три кувшина и поставил один у оттоманки, другой — рядом с развалившимся на ковре Фафхрдом, а третий приберег для себя. Узрев эти признаки предстоящей попойки, Ивриан поежилась, а Влана цинично усмехнулась.
Рассказывал Мышелов мастерски, временами изображая кого-нибудь из участников схватки и позволяя себе лишь незначительные отступления от истины. Так, выяснилось вдруг, что хорек — или мартышка, — прежде чем убежать, попытался выцарапать Мышелову глаза. Прерывали рассказчика лишь дважды.
Когда он сказал: “Я в мгновение ока обнажил Скальпель”, — Фафхрд невинно поинтересовался:
— Тебе, видно, мало собственного прозвища, раз ты придумал кличку мечу?
Мышелов весь подобрался.
— Да, а свой кинжал я называю Кошачьим Когтем. Ну и что? Ты считаешь это детской забавой?
— Вовсе нет. У моего клинка тоже есть имя — Серый Жезл. Пожалуйста, продолжай.
А когда он упомянул про зверька неизвестного вида, который сопровождал грабителей (и едва не вцепился ему в глаза!), Ивриан побледнела и выдавила:
— Мышелов! Похоже, ты описываешь ведьмина прихвостня!
— Колдуньего, — поправила Влана. — Эти подонки из Гильдии чураются женщин, если, конечно, речь идет не о стребовании денег или удовлетворении похоти. Но их нынешний вожак Кровас славится своей осторожностью и потому запросто мог взять себе на службу колдуна.
— Вполне возможно. Я весь дрожу от страха, — зловеще проговорил Мышелов, хмуря брови и пользуясь случаем усилить впечатление от своего рассказа.
Когда он кончил, девушки со сверкающими глазами предложили выпить за их с Фафхрдом хитроумие и отвагу. Мышелов поклонился и криво усмехнулся, а потом с усталым вздохом опустился на ковер, вытер лоб шелковым платком и сделал большой глоток из кружки.
Испросив позволения Вланы, Фафхрд поведал изобилующую приключениями историю их бегства из Холодного Края — он бежал от своего клана, она — от труппы бродячих лицедеев — и долгого пути в Ланхмар, где они обрели временное пристанище в актерской обители поблизости от Площади Мрачных Увеселении. Обняв Влану и широко раскрыв глаза, Ивриан с замиранием сердца слушала Фафхрда.
В своем повествовании северянин опустил лишь неуемное стремление Вланы отомстить Гильдии Воров за то, что члены ее замучили до смерти компаньонов девушки, а ее выгнали из Ланхмара, когда она попробовала заняться на городских улицах воровством. Это было до ее встречи с Фафхрдом. Разумеется, он ни словом не обмолвился и о своем — весьма неосторожном, как ему думалось теперь, — обещании помочь Влане утолить жажду мести.
Сорвав в конце рассказа аплодисменты публики, он осознал, что в горле у него пересохло, но, попытавшись промочить его, обнаружил, что кружка пуста и кувшин тоже, тогда как у него еще ни в одном глазу. Наверно, сказал себе Фафхрд, винные пары выговорились из него, исчезая с каждым произнесенным словом.
Мышелов оказался в схожем незавидном положении. Правда, почему-то, прежде чем ответить на вопрос, он начал закатывать глаза и таинственно замолкать на полуслове. После очередной такой демонстрации он предложил Фафхрду пройтись с ним до “Угря”, чтобы раздобыть еще вина.
— Но в нашем кувшине вина в избытке, — запротестовала Ивриан. — По крайней мере нам вполне хватит, — поправилась она, когда Влана потрясла кувшин, который, как выяснилось, был почти пуст. — И потом — у нас полно всяких бутылок.
— Они все не годятся, милая, — объяснил Мышелов и погрозил ей пальцем. — Если хочешь быть здоровой и сильной, никогда не смешивай одно вино с другим.
— Знаешь, — добавила Влана, дружески похлопывая Ивриан по руке, — на любой вечеринке наступает момент, когда мужчинам, если они в самом деле мужчины, требуется уединиться. Глупость, разумеется, но такова их натура, и с этим ничего не поделаешь.
— Мне страшно, Мышелов! Меня напугал рассказ Фафхрда и твой тоже. Я уже словно слышу, как этот ваш хорек скребется в ставни!
— Лапочка, — икнув отозвался Мышелов, — от фафхрдова Холодного Края и тамошних чародеишек тебя отделяет Внутреннее море, Земля Восьми Городов и Тролльи Горы во всем их поднебесном великолепии в придачу. А что касается хорька и прочих якобы духов, они всего лишь домашние животные мерзких старушенций и женоподобных стариканов.
— Пускай себе идут, милая, — весело проговорила Влана. — А мы тем временем поболтаем и разберем их по косточкам, от затуманенной головы до беспокойных ног.
С неохотой Ивриан позволила убедить себя, и Мышелов с Фафхрдом выскользнули наружу, торопливо захлопнув за собой дверь, чтобы в комнату не проник ночной смог. Девушки услышали, как они спускаются по лестнице.
Сидя в “Угре” и дожидаясь, пока принесут из погреба четыре заказанных кувшина, друзья потребовали себе каждый по кружке того же вина — или похожего на него — с ликером. В таверне стоял невообразимый шум, однако они ухитрились отыскать самое тихое местечко в дальнем конце стойки. Мышелов пнул крысу, которая высунула черную голову из дыры у пола.
Обменявшись восторженными комплиментами по поводу подружек, они заговорили о более серьезных вещах.
— Только между нами, — неуверенно произнес Фафхрд. — Как ты думаешь, нет ли доли истины в словах твоей красотки Ивриан, что та тварь, которая сопровождала Сливикина и другого вора, есть на деле колдуний прихвостень или, на худой конец, домашний зверек какого-нибудь чародея, обученный извещать своего хозяина или Кроваса обо всем, что происходит с теми, кого он охраняет?
Мышелов легкомысленно рассмеялся.
— Мой милый братец-варвар — не обиделся? — ты придумываешь всяких разных бук на пустом месте. Как, скажи на милость, это чудо-юдо может кого-то о чем-то извещать? Я не верю в говорящих животных —
