Группа мужчин гуськом направилась к выходу, но, прежде чем уйти, внимательно оглядела зал (моя спутница за минуту до этого сбросила с плеч шубку), задержав взгляды на нашей кабинке. Я отметил, что среди них — те трое.
Оркестранты недовольными возгласами прогнали танцовщицу. Я подал своей спутнице соломинку, и мы принялись потягивать виски.
— Вы просили у меня какой-то помощи, — заговорил я. — Между прочим, я нахожу, что вы прелестны.
Она коротким кивком поблагодарила и, оглянувшись по сторонам, наклонилась ближе.
— Это трудно — устроить так, чтобы я попала в Англию?
— Нет, — возразил я, ошеломленный неожиданным вопросом. — При условии, что у вас имеется какой-нибудь американский паспорт.
— Его тяжело достать?
— Ну, в общем-то, да, — сказал я, удивляясь ее неосведомленности. — Вашим властям не нравится, когда их граждане путешествуют, хотя Америка и не так строга в этом отношении, как Россия.
— А могло бы британское консульство помочь мне получить паспорт?
— Вряд ли…
— А вы?
Внезапно я почувствовал чей-то пристальный взгляд. Напротив нашего столика стояли мужчина и две девицы — рослые, в масках с блестками, напоминавшие хищных волчиц. Мужчина, замерший в небрежно- развязной позе, выглядел, как поднявшийся на задние лапы лис.
Моя спутница, так и не взглянув на них, снова выпрямилась на стуле. Я заметил у одной из девиц большой желтый кровоподтек на предплечье. Спустя несколько секунд они удалились в кабинку, куда почти не проникал свет.
— Знаете их? — спросил я. Она не ответила. — Я не уверен, что Англия вам понравится, — произнес я, допив виски. — Наша строгая экономия и суровый аскетизм как-то не соответствуют бедствиям и лишениям американского типа.
Маска снова склонилась ко мне.
— Но я обязательно должна выбраться отсюда, — зашептала она.
— Почему? — Я начинал раздражаться.
— Потому что мне страшно.
Мелодично прозвенели колокольчики. Я открыл панель и подал ей жареные креветки. Приправа к моей куриной грудинке состояла из изумительного сочетания дышащих паром миндаля, сои и имбиря. Но что-то, видимо, было не в порядке с радионической печью, где все это оттаивало и разогревалось, ибо едва я принялся за мясо, как на зуб мне попалась крупинка льда. Подобные тонкие устройства требуют постоянного ухода, однако механиков не хватает.
Я отложил вилку.
— Чем же вы, в самом-то деле, так напуганы? — поинтересовался я.
На этот раз маска не дрогнула, девушка продолжала смотреть прямо на меня. В ожидании ответа я вдруг ощутил все эти страхи — пожалуй, их уже можно было и не называть: мельчайшие темные образы, прорывающиеся сквозь искривленное ночное пространство и сходящиеся в радиоактивном зачумленном пятне Нью-Йорка, образы, шныряющие в толще небесного пурпура. Внезапно меня охватило чувство сострадания, жгучее желание защитить существо, сидевшее напротив. Это горячее стремление дополнялось застилавшей рассудок влюбленностью, которая зародилась в такси.
— Всем, — наконец сказала она.
Я кивнул, коснувшись ее руки.
— Я боюсь Луны, — начала она. Ее голос вновь стал хрупким и мечтательным — как тогда, в машине. — Невозможно, глядя на нее, не думать об управляемых бомбах.
— Эта же Луна висит и над Англией, — напомнил я.
— Но она уже не принадлежит Англии. Она — наша и русская. Вы-то ни в чем не виноваты.
— Да, и вот еще что, — добавила она, обратив маску вниз. — Я боюсь этих машин, крючков, этого одиночества и Инферно. Боюсь похоти, побуждающей раздевать лицо. И боюсь, — ее голос сделался едва слышным, — боюсь этих борцов.
— Да? — мягко переспросил я спустя мгновение.
Бархатная маска придвинулась ближе.
— Рассказать вам кое-что о борцах? — быстро проговорила она. — Я имею в виду тех, что борются с женщинами. Ведь они часто проигрывают. И тогда им требуется существо, чтобы выместить на нем злость от поражения. Нежная, слабая, испуганная девушка. Она необходима им, чтобы сохранить мужское «я». Разумеется, остальные мужчины против этого. Остальные хотят, чтобы их кумиры дрались только с женщинами и выходили из схватки победителями. Но последним обязательно нужно побить девушку. И это просто ужасно.
Я сжал ее пальцы, словно желая передать немного уверенности и мужества — хотя сам вряд ли мог похвастать избытком этих качеств.
— Думаю, я смогу помочь вам попасть в Англию, — сказал я.
На столик медленно наползли и застыли чьи-то тени. Я поднял взгляд и увидел трех мужчин, стоявших раньше у дальнего конца стойки. Те самые, из двухдверного авто. Они были одеты в черные свитера и черные обтягивающие брюки. Лица не выражали абсолютно ничего, как это бывает у наркоманов. Двое стояли возле меня. Третий навис над моей собеседницей.
— Отвали, парень, — услышал я. Другой в это же время говорил девушке: «Поборемся, сестричка? Ты что выбираешь дзюдо, слэпси[5] или кто-кого-убьет?»
Я поднялся. В иных ситуациях англичанин считает, что с ним просто-таки обязаны обойтись дурно… Но именно в этот момент к нашему столику бесшумно, словно скользя над полом, приблизился похожий на лиса мужчина. Реакция остальных трех меня поразила — они явно были растеряны.
На лице подошедшего появилась жиденькая улыбка.
— Такими штуками вам моего расположения не завоевать, — произнес он.
— Только не пойми нас неправильно, Зирк, — заискивающе пролепетал один из них.
— Думаю, я правильно вас понял, — ответил тот. — Она рассказала мне о вашем сегодняшнем опыте. Это не усилит и вашей любви ко мне. Отвалили.
Они неуклюже попятились к дверям. И когда уже осмелились развернуться, один громко сказал:
— Давайте уматывать отсюда. Я знаю место, где они голые дерутся на ножах.
Малыш Зирк мелодично рассмеялся и подсел к моей спутнице. Она слегка посторонилась, но лишь чуть-чуть. Я подобрал ноги под себя и, облокотившись на стол, наклонился вперед.
— Кто твой друг, крошка? — спросил мужчина, не глядя на девушку.
Легким жестом она переадресовала вопрос мне. Я назвался.
— Значит, британец, — с растяжкой протянул он. — Она просила тебя помочь выбраться из этой страны? И насчет паспортов? — Его лицо расплылось в улыбке. — Ей хочется бежать отсюда. Ведь так, крошка?
Своей маленькой рукой он стал поглаживать девушку по запястью, но его пальцы со вздутыми сухожилиями были согнуты и напряжены, словно готовые в любой момент схватить и скрутить нежную девичью кисть.
— Ну вот что, — сказал я жестко, — я должен быть благодарен за то, что ты выпроводил этих быков, но…
— Не стоит того, — перебил он меня. — Они совершенно безвредны. Разве что когда садятся за руль… Тренированная четырнадцатилетняя девчонка могла бы сделать калекой любого из них. Да вот та же Теда, к примеру, если б только это ее интересовало… — Он повернулся к девушке и, перенося руку от запястья к волосам, медленно провел по ним, позволяя прядям свободно струиться между пальцев. — Ты ведь знаешь, крошка, что я сегодня проиграл? — мягко произнес он.
Я встал.
— Пошли! — обратился я к девушке. — Уйдем отсюда.
Она сидела как ни в чем не бывало, даже не берусь сказать, дрожала она или нет. Я тщетно пытался
