невидимый для них, находился в земляной толще Мышелов. Пока она, аккуратно вытащив пробку из графина, наполняла сверкающей жидкостью бокал, такой высокий и узкий, что он больше напоминал пробирку, Мышелов с удовольствием разглядывал ее. Белое платьице было застегнуто спереди на целый ряд больших круглых пуговиц из сверкающего черного янтаря.
Вернувшись к хозяйке, она, не сгибая спины, опустилась на колени и протянула ей освежающий напиток.
– Попробуй сначала сама, – приказала Хисвет. Ланкмарские аристократы нередко отдавали слугам подобные распоряжения, поэтому Четверка ничуть не удивилась, а, запрокинув голову, влила струю золотистой жидкости между раскрытых губ, не касаясь края бокала. Затем вновь протянула его хозяйке – на этот раз уровень вина в нем стал заметно ниже.
Хисвет приняла напиток со словами:
– Хорошо исполнено, Четверочка. В следующий раз не жди моего распоряжения – действуй сама. И можешь облизнуть губы в знак удовольствия.
Белокурая копна девушки нырнула и приподнялась в поклоне, точно поплавок на волне.
– Дражайшая демуазель, – донесся от туалетного столика голос Троечки, – я не могу найти Открыватель.
– Хорошо ли ты искала? – отозвалась Хисвет. В голосе ее прозвучала нотка недовольства. – Это продолговатая сфера в два больших пальца длиной, континенты выложены на ней серебром, города обозначены плоскими бриллиантами, а крупный аметист и бирюза отмечают полюсы смерти и жизни.
– Дражайшая демуазель, мне знаком Открыватель, – почтительно ответила Троечка.
Хисвет, чей взгляд вновь вернулся к Четверочке, пожала плечами и, поднеся узкий бокал к губам, осушила его тремя глотками.
– Освежает. – И снова прижала пальцы к губам. Скребущий звук привлек ее внимание к туалетному столу.
– Нет, не открывай другие ящики, – распорядилась она. – Там его нет. Поищи как следует в верхнем и найди его. Если нужно, выложи предмет за предметом все содержимое ящика.
– Да, демуазель.
Хисвет снова поймала взгляд Четверки, потом покосилась на озабоченно роющуюся в ящике Троечку, дернула плечиком и доверительно произнесла:
– Было бы очень неприятно потерять Открыватель, в высшей степени неприятно. Нет, дитя мое, не кивай головой. Троечке это идет, а тебе нет. Склони голову один раз, медленно, и скромно потупь глаза – вот так.
– Да, госпожа. – Плавный наклон головы был скромен, как у принцессы-девственницы.
– Как дела, Троечка?
Брюнетка обернулась на зов. Голос ее был едва слышен:
– Демуазель, я вынуждена признать свое поражение. Выдержав, долгую паузу, Хисвет задумчиво произнесла;
– Боюсь, дорогая Троечка, у тебя могут быть неприятности. Как старшая из горничных, ты несешь ответственность за всякого рода пропажи, недостачи и воровство. Не забывай об этом. – Помолчав еще немного, она вздохнула и, протянув пустой бокал другой горничной, добавила:
– Четверочка, принеси мне упругое орудие воспитания.
Блондинка вновь скромно потупила голову, взяла бокал и, двигаясь намного резвее, чем раньше, вернулась к столику, поставила на него стакан, наполнила и потянулась за неведомо каким чудом державшимся в воздухе хлыстом. Тут-то его загадка и разрешилась: судя по легкому повороту кисти, с которым девушка взяла хлыст, он просто висел на небольшом крючке, остававшемся невидимым для Мышелова, так как был вбит в невидимую же стену.
События принимали интересный оборот, и он, наблюдая за происходящим из своего тайного укрытия, почувствовал истинную благодарность женщинам за то, что они отвлекали его от мыслей о собственной невеселой участи. Не первый день зная Хисвет, он мог с известной точностью предсказать, что будет дальше. Похоже, что темноволосой Троечке предстояло стать козлом отпущения и жертвой узкой кожаной полоски. Мрачно нависая над пестревшим украшениями туалетным столиком в своем черном платье, она походила бы на птицу дурных предзнаменований, если бы не большие белые пуговицы спереди, придававшие сцене оттенок комизма. Четверка снова нырнула перед госпожой на колени. Хисвет приняла у нее хлыст и бокал, милостиво бросив:
– Спасибо, милая. Вооруженная тем и другим, я чувствую себя намного лучше. Ну как, Троечка?
– Я подумала, демуазель, – подала голос та, – и вспомнила, что когда я вошла в комнату, то застала здесь Четверку: она скорчилась у стола и искала что-то как раз в том ящике, где обычно лежит Открыватель. Увидев меня, она тут же захлопнула ящик. Но теперь я понимаю, что она вполне могла успеть вытащить что-нибудь оттуда и спрятать на себе.
– Демуазель, не верь ей! – бледнея, запротестовала Четверка. – Я не открывала ящик, я и близко к нему не подходила!
– Она отъявленная лгунья, госпожа, – возразила Тройка в ответ. – Посмотри, как она покраснела!
– Тише, девочки! – скомандовала Хисвет. – Я знаю, как нам разрешить этот недостойный спор. Троечка, дорогая, как по-твоему, могла ли Четверочка спрятать Открыватель где-либо еще? Помнится, я вошла сразу вслед за тобой.
– Нет, госпожа, не могла.
– Ну что же, – продолжала Хисвет с улыбкой, – Троечка, поди сюда. Четверочка, сними платье, чтобы мы могли как следует обыскать тебя.
– Демуазель! – взмолилась та. – Не подвергай меня такому унижению.
– О каком унижении ты говоришь? – спросила Хисвет, удивленно изогнув серебристую бровь. – А если я буду развлекать любовника, разве не могу я приказать вам с Троечкой раздеться, чтобы не смущать его? Скорее всего именно так я и поступлю, а может, даже прикажу вам принять участие в наших забавах – под моим руководством, конечно. Фрикс хорошо понимала такие вещи, и, надеюсь, Троечка тоже понимает. Фрикс была несравненна. Даже Двоечка ей не чета. Но, как вам известно, Фрикс сумела сократить срок своей службы у меня и избавиться от заклятий, наложенных моим отцом. С тех пор у меня не было ни одной Единички и вряд ли когда-нибудь будет.
Обе горничные согласно кивнули, каждая на свой манер, хотя и несколько мрачновато. Они уже успели до одури наслушаться про неподражаемую Единицу.
Мышелову становилось все интереснее и интереснее. Нет, вы только посмотрите, спектакль лишь успел начаться, а Хисвет уже успела поменять действующих лиц ролями! Он пожалел, что Фафхрда нет рядом, ему бы понравилась история про Фрикс. Он был без ума от принцессы Арилии, особенно в то время, когда она была горничной-рабыней Хисвет. Хотя вряд ли ему пришлось бы по вкусу сидеть по маковку в земле. Слишком уж он велик, чтобы выжить, выцеживая из окружающей почвы драгоценные крупицы воздуха уголками рта. Кстати, не следует забывать о правильном дыхании и об осторожности – в любую минуту может нагрянуть какая-нибудь опасность из Верхнего или Нижнего миров. Впору пожалеть, что на затылке нет глаз!
А Хисвет между тем продолжала:
– Так что не мели чепухи, деточка, и раздевайся! Четверка продолжала упираться:
– Пожалей меня, демуазель! Раздеться для любовной игры – это одно. Но раздеться для того, чтобы тебя обыскивала другая служанка, – о нет, это слишком унизительно! Я этого не перенесу!
Хисвет спрыгнула с кровати.
– Хватит испытывать мое терпение, маленькая лицемерная сучка! Кто ты такая, чтобы рассуждать о том, что ты вынесешь, а чего не вынесешь! Здесь я решаю, что тебе прятать, а что выставлять на показ! Троечка, держи ее руки! Если будет сопротивляться, свяжи их у нее за спиной.
Темноволосая горничная уже была за спиной товарки: повинуясь приказу хозяйки – впрочем, не без видимого удовольствия, – она плотно прижала к бокам локти второй горничной. Хисвет протянула правую руку и, взяв девушку за подбородок, подняла ее голову так, чтобы их глаза оказались на одном уровне, и только после этого принялась не спеша расстегивать пуговицы на ее платье.
– Я подчинилась бы твоему приказу, демуазель, даже и со свободными руками, – со всем доступным ей
