сын. Как показывает мой жизненный опыт, такая тактика редко срабатывает, и я не из тех, кто добивается милостей таким путем.
Это случилось, когда я была еще совсем зеленой, задолго до того, как я стала профессионалкой. Тогда я была в услужении у танцовщицы Ивлис, и мы с ней попали в переделку, связанную с какими-то мудреными драгоценностями, с Гильдией Воров и неотесанным дружком Мышелова – Северянином Фафхрдом.
Эти двое сговорились соблазнить меня. Фафхрду я нравилась больше, но Мышелов был хитрее и ловчее наливал вино – и мне, и себе. Всему, что я знаю о лжи и притворстве, я научилась у этого дьявола.
Но теперь, когда волею случая ты оказался под его началом, то можешь извлечь какую-нибудь выгоду из этих сведений. Воспользуйся ими как сочтешь нужным. К счастью, существует неоспоримое доказательство вашего родства. В его семье из поколения в поколение передаются родинки, расположенные в виде равностороннего треугольника.
Спасибо за серебряное кольцо и семь рильков.
Желаю тебе процветания,
Твоя любящая мать Фрег.
Сиф взглянула на Афрейт.
– Очень похоже на правду, – сказала она, кивая.
– Тебе тоже так показалось? – переспросила другая.
– Клянусь весами Скамы, что в этом удивительного! Мужчине свойственно бросать семя там, где почва выглядит привлекательной.
– А уж тем более герою… – добавила Афрейт. – Откуда же иначе взяться подвигам? Сиф продолжала задумчиво:
– Помнится, когда мы рассказывали Мышелову с Фафхрдом о том, как нам удалось завлечь на службу к островитянам иноземных богов Локи и Одина, соблазнив их любовными ловушками и посулами, они тоже намекали на свои победы среди богинь – невидимая принцесса Стардока, морские русалки, королева крыс Хисвет и какая-то воздушная принцесса, бывшая одно время у нее в услужении.
Афрейт возразила:
– У этой женщины, которая заявляет, что Пшаури – ее сын, в жилах не течет даже просто благородная, не то что божественная кровь. А что если он начнет претендовать на права сына Мышелова? Как ты к этому отнесешься?
Сиф строго посмотрела на нее:
– Пшаури верно служил Мышелову до сих пор, а в качестве его сына может сделать еще больше. Я одобряю его стремление обратить на себя внимание отца. Между ними и в самом деле есть глубинное сходство. К тому же на бедре у Мышелова действительно есть треугольник из родинок.
– Другой вопрос, – продолжала Афрейт. – Твой серый любовник проявлял когда-нибудь какие-нибудь странные пристрастия в любви?
– А твой рыжеволосый варвар? – ответила Сиф вопросом на вопрос.
– Не знаю, можно ли назвать это странностью, – с натянутым смешком отвечала та, – но однажды, когда мы с ним развлеклись в постели, он вдруг предложил позвать к нам Рилл. Я сказала, что лучше задушу его своими руками, и попыталась привести угрозу в исполнение. Возникла небольшая потасовка, вскоре перешедшая в любовную игру, и тут уж мы забыли обо всем, включая и предложение, которое к этому привело. Поэтому серьезно он это говорил или только в шутку, чтобы завести меня как следует, я так никогда и не узнаю.
Сиф рассмеялась, потом впала в задумчивость.
– Одно время Мышелов все приставал ко мне с расспросами, не чувствовала ли я когда-нибудь влечения к женщинам. Я, разумеется, поставила его на место, сказав, что никогда не имела отношения ни к чему подобному, но с тех пор вопрос, почему это его так интересовало, нет-нет да и приходит мне в голову.
Афрейт бросила на нее лукавый взгляд:
– Так, значит, ты не рассказала ему о нашем с тобой… – Она не закончила предложение.
– Но мы же были всего лишь девчонками, когда это случилось, – возмутилась Сиф.
– Правда твоя, – ответила Афрейт. – Лет по четырнадцать нам было, как я помню. Но ты засыпаешь. Да и я, по правде сказать, тоже.
Глава 25
Когда Серый Мышелов в очередной раз пришел в сознание, он позабыл не только кто, но и что он такое.
Поначалу он никак не мог понять, почему подземная тварь, состоящая из складки плоти, заполненной твердыми гладкими полукружьями с заостренными вершинами, плотно смыкающимися вокруг чего-то наподобие улитки, бесконечно обшаривающей свою темницу и облегчающей доступ тоненькой воздушной струйки откуда-то из окружающего сухого и пыльного пространства, обладает мозгом, достаточно мощным для того, чтобы вобрать миры пространства и опыта.
Моллюск, окруженный скорлупой пересохшей плоти, знал о существовании мозга, так как от него исходили бессвязные обрывки мыслей, пронзавшие окружающую темноту с быстротой молний. Они грозили вот-вот взорваться яркой вспышкой образов и воспоминаний, которая перевернет окружающий мир.
Мысли, еще слепые и немые, уже принялись, точно щупальца, обшаривать тесное окружающее пространство, наполненное желтоватой мглой, не заслуживавшей наименования света.
Неожиданно без всякого предупреждения темнота расступилась, и заточенному в темницу мозгу открылась картина ярко освещенной комнаты, заставленной книжными шкафами. На одной из стен висела огромная карта Невона. Подле нее сидело двуногое животное почтенного и представительного вида, беззвучно беседовавшее со своей копией, которая, стоя напротив, внимала родителю.
Услужливая память подсказала складке плоти, что животное перед ним именуется человеком, и тут наступила минута прозрения, и он понял, что толстые красные губы, беспрестанно движущиеся на лице человека, называются ртом, что за ними обыкновенно бывает расположен такой же влажный карман, каким ощущал себя в данную минуту и он сам, что карман заполняли ровные белые полукружья, известные как зубы, позади которых обитал моллюск-язык, и, следовательно, к нему должно прилагаться такое же тело, как и у этого двуногого, и что сам он тоже человек, хотя и немилосердно стиснутый и сжатый со всех сторон пластами земли.
И тут же тело наводнило мозг лавиной импульсов, давших ему понять, что он лежит скорчившись в позе нерожденного младенца, обеими руками прикрывая свой член, бессильно обмякший после оргазма-пытки, который он испытал в объятиях голубокожей сестрицы Боли.
Воспоминание об этой чудовищной муке навело его на мысль о последней виденной им сцене в покоях Хисвет, и тут же он подумал, что, должно быть, видит заклинательный покой ее отца, куда вот-вот ворвется голая Четверка, чтобы сообщить о грозящей опасности, а скелетоподобная красотка еще раз подкрадется к нему сзади и подвергнет очередной пытке, пока он лежит здесь, беспомощный и беззащитный.
Но нет! Он чувствовал, что и запах, и сам состав окружающей его почвы изменились. Здешние глубинные породы были явно вулканического, а не осадочного происхождения. И пропитывавшая их влага не отдавала затхлостью Соленой Топи или нижнего течения реки Хлал, но имела резкий, железистый привкус минеральных источников, сбегавших с Голодных Гор, что вздымали свои ледяные пики к небу в доброй тысяче миль к югу от Ланкмара. Эта вода не походила по вкусу ни на один из тех напитков, что были в ходу в разноязыкой метрополии, но наводили на мысли о гораздо более замкнутой и уединенной общине. Поганковое вино!
Второй, более внимательный взгляд, брошенный им на подземную комнату и ее обитателей, прояснил его местонахождение. Если бы не причиненная пыткой временная амнезия, он никогда не перепутал бы с раздражительным, похожим на злого школьного учителя Хисвином исполненную силы и сознания собственной власти фигуру человека, сидевшего перед ним и беседовавшего с мальчиком. Крючковатый нос, впалые щеки, гордый ястребиный профиль и, конечно же, кроваво красные глаза, угольно-черные зрачки которых окружала белоснежная радужка, – одна эта деталь должна была подсказать, что перед ним их с Фафхрдом заклятый враг, Квармаль, владыка Квармалла.
Как только он это понял, его сознание тут же отметило массу других деталей, подтверждавших правильность его догадки. Так, в дальнем конце покоя он заметил вспучившийся от ветра занавес из
