– Хотя твои прикидывающиеся монахинями дамы и имели полное право афишировать свою связь с тобой – а ты, как мне кажется, успел продемонстрировать свою нежнейшую привязанность каждой из них, – это вовсе не означает, что я должна им подыгрывать, хотя, признаюсь, их шутка мне по нраву, – сказала девочка вслух, чтобы убедиться, в самом ли деле он спит или просто притворяется. С этими словами она подняла с земли халат и поспешила к нему.
Между тем в голову ей пришло весьма романтическое сравнение Фафхрда с Зачарованным Красавцем – ланкмарским эквивалентом нашей Спящей Красавицы, – прекрасным юношей, погруженным в магический сон, от которого его может пробудить лишь поцелуй той, кто его истинно любит.
Поэтому она решила сопроводить спящего (и странно, даже пугающе помолодевшего) героя прямо к Афрейт для воскрешающего поцелуя.
Ведь, в конце концов, ей вполне определенно дали понять (причем вполне приличные люди), что отношения между ними весьма близкие, а если Фафхрд и забрел случайно к своим лжемонахиням, так что ж, вполне естественно, с каким мужчиной этого не бывает, как говаривала ее мать. Да и напряжение, которое он испытал, руководя поисками пропавшего друга, надо было учесть, а необычная ситуация требует и необычных способов разрядки.
Кроме того, для нее самой лучше способа отплатить за благодеяния, оказанные ей здесь с момента побега с «Ласки», чем помочь Фафхрду и Афрейт воссоединиться, и не придумаешь.
Но Фафхрд между тем не подавал ни малейших признаков пробуждения. Помогая себе ласковыми словами и уговорами, она кое-как ухитрилась натянуть на него халат.
– Вставай же, капитан Фафхрд, – убеждала его она, – а я помогу тебе одеться и провожу в тихое укромное местечко, где никто не помешает тебе выспаться вволю.
Продолжая в том же духе, она подняла его на ноги (при этом он продолжал крепко спать), запахнула на нем халат, скрыв полученные от любовниц награды, оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не видит, и, с облегчением вздохнув, повела его к дому Сиф.
Поравнявшись с лунными часами, Пальчики задала себе вопрос: а где все?
Ответить на него было не так просто.
Можно было ожидать, что изумленные новой резкой переменой погоды островитяне все до единого высыплют на улицу, чтобы, обливаясь в своих зимних одежках потом под лучами летнего солнышка, обсудить небывалый каприз погоды.
Но, куда ни глянь, ни одной живой души вокруг. Странно.
Весь вчерашний день между холмом, где велись раскопки, казармой и домом Сиф сновали люди и собачьи упряжки. Сегодня, с того самого момента, как Сиф вышла из дому, – а с тех пор минуло уже несколько часов, – дорога была абсолютно пуста.
Похоже, что заклятие сна поразило не только Фафхрда, но и всех остальных обитателей Соленой Гавани кроме нее самой, – подумала Пальчики. Что ж, может быть, так оно и есть.
И заклятие, похоже, не из шуточных: они прошли уже половину дороги к дому, а Фафхрд как спал, так и спит. А вдруг поцелуй Афрейт его не разбудит? Может, ему и впрямь лучше лечь где-нибудь и выспаться как следует, как она и предлагала с самого начала.
А что если Афрейт сочтет ее идею насчет Зачарованного Красавца и пробуждающего поцелуя полным бредом? Или попробует, но у нее не получится? Или они будут пытаться разбудить его вместе и у них не получится? И госпожа Афрейт обвинит в этом ее?
Внезапно вся ее вера в истины, которые еще минуту назад представлялись ей абсолютно неоспоримыми, испарилась. Теперь ей казалось, что лучше всего будет отвести Фафхрда в какое-нибудь укромное местечко (как она и обещала ему на протяжении всего пути) и уложить спать. Ей вспомнилось снотворное заклинание, которому научила ее мать. Чем скорее она прочтет его Фафхрду, тем лучше. Когда он вновь уснет, всякая ответственность за него упадет с ее плеч.
Быть может, заклятие заодно подействует и на нее и она выспится за компанию с Фафхрдом – ей бы тоже не мешало как следует отдохнуть.
Эта мысль показалась ей очень привлекательной.
Они вернулись в дом Сиф, не встретив никого по дороге. К ее радости, дверь была по-прежнему открыта, А ей казалось, что она заперла ее за собой.
Перестав уговаривать Фафхрда, но ни на минуту не отпуская его руки, она широко распахнула массивную деревянную дверь и ввела его внутрь. В доме было тихо, и их шаги – он был бос, а она обута в мягкие меховые сапожки – ничем не нарушали тишины.
Вдруг, как раз когда они достигли середины кухни, у них над головами раздались шаги. Афрейт, подумала девочка.
В этот момент они были как раз рядом с лестницей, ведущей в погреб, и она немедленно решила спрятаться там, тем более что именно в погребе она впервые увидела Фафхрда. Северянин подчинился ее безмолвному руководству так легко, словно это был и его выбор.
И вот они уже в погребе, и теперь остается только ждать, последуют ли решительные твердые шаги Афрейт за ними или нет. Пальчики отвела Фафхрда подальше от ступеней, которые были хорошо видны из кухни, и усадила на скамью, хорошо видимую в свете наполненной долго горящим жиром левиафана лампы. Но потушить ее, хотя свет явно не способствовал глубокому сну, девочка не осмелилась, так как внезапно наступившая в погребе темнота, безусловно, привлечет внимание Афрейт и тогда она точно спуститься посмотреть, в чем дело.
Было слышно, как женщина спускается по лестнице, делает несколько шагов по направлению к погребу и замирает. Заметила свет? Спустится ли, чтобы погасить его?
Но мгновения перерастали в секунды, секунды складывались в минуты, время тянулось невыносимо долго, а Афрейт все не шла. Умерла она там, что ли, или испарилась? Пальчики, устав сохранять неудобную позу, в которой ее застигли шаги Афрейт, и боясь обнаружить себя невольным движением, сделала несколько шагов назад и беззвучно опустилась рядом с Фафхрдом на скамью.
С каждой секундой усталость все больше и больше одолевала ее, и она, забыв про Афрейт, принялась торопливо читать заклятие, чтобы они вместе с Фафхрдом могли вкусить блаженство сна.
А между тем с Афрейт тоже произошло нечто очень странное, о чем девочка и не подозревала.
Проснувшись на заре в полном одиночестве, она услышала капель и поспешила распахнуть окно, выходившее прямо на луг с лунными часами на нем. И тут она увидела улетавший воздушный корабль с любовницей Фафхрда и ее пестрой командой на борту, а также услышала последние такты веселенького марша, оборвавшиеся взрывом презрительного смеха.
Затем Афрейт увидела, как коварная притворщица Пальчики сначала подняла своего чудесным образом омолодившегося отца на ноги (а Афрейт давно уже подметила множество сходных черт между родителем и отпрыском помимо цвета волос), надела на него халат, а потом не спеша повел его к дому Сиф, несомненно инструктируя того по дороге, как следует отвечать на возможные вопросы, чтобы его и ее история совпали, а может быть, и нашептывая ему слова инцестуальной любви (а о чем еще им говорить?). Пока эти мысли метались в ее воспаленном ревностью мозгу, Афрейт надела платье, натянула и зашнуровала сапоги и пошла вниз, чтобы встретить парочку прямо на пороге.
Не увидев никого в кухне, Афрейт, как правильно предположила Пальчики, тут же угадала источник света в погребе, задумалась на мгновение, а потом, желая застать их врасплох, нагнулась и развязала шнуровку своих сапог, которые еще недавно так тщательно завязывала, сняла их и на цыпочках прокралась вниз.
Но когда женщина внезапно выросла на последней ступеньке ведущей в погреб лестницы, то обнаружила, что оба развратника сидят на скамье спиной к ней, причем голова Фафхрда лежит на груди девочки – «покоится», как принято было говорить в старину, – а та звонким, как колокольчик, голоском нараспев читает стихотворение – заклятие сна, которому, как она считает, ее обучила мать, на самом же деле (Афрейт узнала об этом случайно – девушка проговорилась во второе холодное утро на Льдистом) не что иное, как одно из страшнейших квармаллийских заклятий смерти, которому ее под гипнозом обучил бесконечно мстительный и столь же изобретательный Квармаль, правитель Квармалла:
– Певцов крылатых позовите.
Пусть, бросив разные дела,
Из рощ слетятся и цветами,
