обоих детишек.
— Хорошенькое дельце, — озабоченно произнесла Адрианна, когда все они собрались в доме Джованни. — Я понимаю, что ты заранее договорилась с Франческой и она на какое-то время согласилась взять на себя заботы о твоем ребенке, но речь ведь шла об одном. А как же быть с двумя? Готова ли она взять их двоих?
— Она-то готова, но я решила забрать Мелину с собой. Даже если Челано все же пронюхают что- нибудь, то девочка вряд ли может представлять для них угрозу.
— Но ты хоть соображаешь, какие скандальные сплетни поднимутся вокруг твоего имени в городе? Ведь все будут убеждены, что у тебя появился любовник.
Мариэтта в ответ лишь пожала плечами.
— Люди, мнение которых представляет для меня важность, знают правду и поймут меня. А что же касается остальной Венеции, так она всю жизнь питается сплетнями и скандалами. Нет слов, им будет о чем поговорить неделю, от силы другую, но потом это всё забудется. — Она устремила пытливый взор на Адрианну. — Расскажи-ка мне лучше, что там стряслось с Эленой. У меня сейчас все мысли лишь о Доменико да о ней.
— Мне кажется, сейчас ей получше, но я не знаю точно, что там с ней происходит, Хотя я не раз заходила во дворец Челано, она ни разу так и не согласилась встретиться со мной, но зато как-то на Пьяцетте случайно встретила ее горничную и поговорила с ней.
— Ты ее знаешь?
Адрианна кивнула.
— Мне несколько раз приходилось видеть ее, как она прислуживала Элене, но сейчас ее уже уволили. Она была рада встрече со мной и на Элену нисколько не обижается. Она сказала мне, что все это дело рук синьора Челано, потому что Элена ни за что бы не обошлась с ней так бессердечно после стольких лет преданной службы. Мария, так зовут эту женщину, была с Эленой с тех пор, как та ходила еще в невестах.
— Она заметила, что у Элены начиналась депрессия?
— Я не могла об этом спросить, она была не одна, а еще с какими-то двумя женщинами, мне незнакомыми.
— А ты случаем не знаешь, где она живет? Я бы очень хотела встретиться с ней и переговорить обо всем, как только приеду назад в Венецию.
— Нет, не знаю, но если еще раз ее встречу, то непременно спрошу. — Адрианна перешла к теме близняшек. — Нет, ты все же должна подумать головой и не брать с собой в Венецию Мелину. Мужчины и так тебе проходу не давали, а теперь и все гурьбой к тебе бросятся, поняв, что и ты не из святых — ну, кому, скажи на милость, может придти в голову, что это — ребенок Доменико?
Мариэтта фыркнула.
— Я их сумею отвадить, если дело только в этом. — И тут же ее лицо осветилось истинно материнской нежностью: — Теперь у меня хоть будет радость ухаживать за ней — ведь это мой собственный ребенок. Неужели ты думаешь, что я забыла нашего умершего сына?
Адрианна тихо покачала головой:
— Знаю, что нет. Я понимаю тебя, но, если уж ты хочешь забрать одного из близнецов, то нужно брать и второго.
Мариэтта вздрогнула, как от удара.
— Ты же знаешь, почему я не могу так поступить! — воскликнула она. — Ты же знаешь, я буквально на части разрываюсь, когда думаю о том, что Данило должен оставаться здесь.
— Так возьми и привези их обоих в Венецию. Одного ты можешь показывать, а другого не будешь, кто об этом узнает?
Мариэтта удивленно вскинула брови и улыбнулась.
— А что, во всяком случае, несколько месяцев я вполне могла бы всех поводить за нос.
Адрианну такой вариант тоже заставил рассмеяться.
— Не бойся, в этом вполне можешь рассчитывать на мою поддержку. Я с удовольствием буду участвовать в этой маленькой мистификации. Если говорить откровенно, мне что-то не очень верится, что ты сможешь расстаться с кем-нибудь из них, с мальчиком или девочкой, неважно, так что я сумела убедить моего Леонардо пробить у нас в доме дверь из твоего жилья в наше.
— Но ведь была дверь из магазина в вашу прихожую.
— Новая находится наверху и ведет из твоей спальни в одну из комнат наверху, бывшую прежде небольшим чуланчиком, где мы хранили маски. Из нее получится славная детская для второго ребенка, в то время, как первый будет посапывать у себя в колыбельке. Во всяком случае, никто из близнецов не лишится законного права быть с мамой в первые месяцы своей жизни. Мариэтта, эти Челано так многого-лишили тебя, что я себе дала обет — больше у тебя им уже ничего отобрать не удастся.
— Ох, Адрианна, дорогая! Какие же вы мои добрые, вы мои надежные друзья! — воскликнула Мариэтта, обнимая Адрианну.
Джованни отвез Мариэтту вместе с ее близнецами в Венецию на своей лодке. Когда они причалили у ступенек неподалеку от Калле делла Мадонна, уже темнело. Обе женщины и сам Леонардо были в масках. Мариэтта и Адрианна под плащом спрятали по ребенку. И не впервые Мариэтта возблагодарила Венецию с ее уникальным правом пользоваться масками для того, чтобы скрыть свою внешность, которым пользовались в одинаковой мере, как закоренелые преступники, так и совершенно законопослушные граждане.
Лавка масок еще не закрылась, и продавцы суетились за прилавками, несмотря на поздний час, — карнавал был в самом разгаре. Леонардо прошел вперед проверить, в каком состоянии их дом, после чего его жена и вслед за ней Мариэтта поднялись наверх. Дом стоял погруженный в тишину, дети уже давно спали, и никто из нянь не вышел встречать их. Данило уложили в колыбель, через которую по очереди прошли все дети Савони, а Мелина получила свое место по соседству в люльке, которая была приобретена Адрианной для детей Мариэтты, когда та сообщила ей в письме, что родила близнецов. И тогда, едва только узнав эту радостную новость, тут же села писать письмо Доменико Торризи, с которым побежала к капитану Зено, и в то же день письмо Адрианны было доставлено адресату.
— Мне кажется, мы все чуточку свихнулись, — призналась Мариэтта, когда они снимали маски и мантильи, — но я действительно вне себя от радости, что мы вместе.
— Ничего, постепенно все уладится, сначала одно, затем другое, — успокоила ее Адрианна.
Конечно, не обошлось и без всякого рода тревог, но все же удалось убедить детей Савони, чтобы те никому не рассказывали, что у них в доме новорожденные. Лукреция обещала быть нема, как рыба, как только перебралась на свое прежнее местожительство к Мариэтте из родительского дома, где пребывала все время, пока синьора Торризи разрешалась от бремени в провинции.
И еще раз капитан Зено решился на одолжение: на сей раз речь шла о том, чтобы каким-то образом показать младенцев их отцу. Капитан не мог устоять перед обаянием Мариэтты, и вот однажды, когда близняшкам стукнуло уже четыре недели, Мариэтта взяла на руки Данило, а Адрианна — Мелину, и обе женщины, дождавшись рассвета, направились к мосту Пальо.
Взойдя на него, Мариэтта и Адрианна остановились. Мариэтта всматривалась в каменный орнамент мрачного перехода, соединявшего Дворец дожей и тюрьму. Она не сводила взгляда с двух выемок среди причудливой каменной резьбы, а приведенный туда Доменико прижался к одной из них и, высунув руку, стал махать им. Он видел их!
Видел, как Мариэтта победно подняла их сына. Наследник! Его наследник! Будущее его дома! Значит, он все же жил не напрасно! После этого, чувствуя, как по щекам текут слезы радости, Мариэтта, передав сына Адрианне, взяла у нее Мелину и подняла и ее, чтобы Доменико смог видеть и второе свое создание.
С острым чувством грусти Мариэтта наблюдала, как рука Доменико исчезла из проема — ему пора было уходить. И, нарушив уговор молчать, Мариэтта не выдержала и крикнула.
— Мы все ждем тебя!
Он услышал ее, но голос ее потонул в крике стаи чаек, которые пронеслись в сизоватом утреннем небе, словно вторя ей.
