— Элена разговаривала с тобой?
Бьянка кивнула.
— Очень мало. Лишь попросила, чтобы ее оставили одну. И по ее лицу, да и по голосу я поняла, что она не желала, чтобы я оставалась у нее.
— Как долго ты пробыла у нее?
Явно растерянная Бьянка повела плечами.
— Столько вопросов! Не знаю я, сколько. Не помню точно. Там в спальне портьеры задернуты, поэтому довольно темно. Если бы и захотела, не разглядела бы циферблат на часах.
Сестра Джаккомина блаженно улыбнулась.
— Я могу тебе это сказать. По часам, которые стоят в библиотеке, прошло что-то около часа.
— Около часа? — повторила Мариэтта, с изумлением глядя на Бьянку. — И ты оставалась там все это время, хотя, как ты говоришь, Элена не желала твоего присутствия?
— Она не сразу мне сказала об этом, — ответила Бьянка, и в ее голосе почувствовались нотки вызова. — Я спела ей ту песенку про Коломбину.
— Правильно сделала, и как она реагировала на это?
— А никак. Мне кажется, она вообще ничего не помнит. Во всяком случае, мне так и не удалось ее расшевелить. Я же говорю тебе, что она действительно больна, и серьезно. А что ты еще ожидала?
— Бьянка, я могу понять, как ты взволнована этим, — ласково обратилась к ней Мариэтта, — но вот что я еще хотела бы спросить у тебя, и, пожалуйста, подумай хорошо, прежде чем отвечать на этот вопрос. Ты не почувствовала, что ты была с той Эленой, которую мы все знали и помним и которая была нашей близкой подругой?
— А к чему мне об этом думать? — не колеблясь, ответила Бьянка. — Ее уже нет с нами — той прежней Элены, она удалилась от нас в свой собственный мир, и эта нынешняя Элена и выглядит, и говорит по-другому.
— Ну что же, спасибо тебе, что ты проявила терпение ко мне. Ты рассказала мне все, что мне хоте: лось узнать.
То, что Мариэтта не собиралась больше докучать Бьянке своими расспросами, чуть успокоило девушку, и пока все трое оставались у Мариэтты, общение их выглядело почти как обычно. Когда Мариэтта заговорила о тех чудесных масках, которые делали для карнавала, Бьянка попросила показать ей их. Сестра Джаккомина отправилась вместе с ней в мастерскую, и это дало возможность Мариэтте задать несколько вопросов и сестре Сильвии, когда они оказались один на один.
— Я сейчас дам вам перо и бумагу. Вы бы не могли нарисовать для меня план расположения спальни Элены во дворце, вам ведь не раз приходилось читать молитвы у ее дверей?
Монахиня очень серьезным взглядом посмотрела на Мариэтту.
— Хорошо. Я готова помочь всем, чем угодно, лишь бы это облегчило болезнь бедной Элены.
После того как монахиня закончила рисовать план, Мариэтта внимательно рассмотрела его. Значит, ей придется пройти через зал в гостиную, потом оттуда еще в одну, которая, в свою очередь, выходила в библиотеку. Оттуда следовало направиться уже через другую дверь на лестницу и по ней пройти в коридор. Вторая дверь по правую сторону как раз и была дверью в апартаменты Элены. Сложив листок, где был нарисован план, Мариэтта спрятала его в ящик стола.
— Благодарю вас, — искренне сказала она.
И снова монахиня посмотрела на нее долгим взглядом.
— Я не знаю, что ты там замышляешь, Мариэтта, — проговорила она, — но прошу, умоляю Тебя подумать и о себе самой. Ведь у тебя дети. И они нуждаются в тебе.
— Я помню об этом.
И впервые за все время сестра Сильвия вдруг поцеловала Мариэтту в обе щеки.
— И пусть тебе в твоем замысле сопутствует Бог!
Мариэтта все же решилась на эту вылазку в палаццо Челано, чтобы обнаружить точное местонахождение Элены. У нее имелся план, предоставленный ей доброй рукой сестры Сильвии, а для того, чтобы войти во дворец, она выдаст себя за доставщицу масок, заказанных Филиппо. Ей оставалось лишь одно — проникнув во дворец, собрать как можно больше сведений, могущих пролить хоть какой-то свет на то, где сейчас действительно прятали Элену. Мариэтта прекрасно понимала, что времени у нее будет очень мало для того, чтобы просто пойти и начать искать по всему дворцу — это было затеей бессмысленной с самого начала, поскольку Элена могла находиться на любом этаже. А чтобы хоть чуть-чуть ориентироваться в самом дворце, лишь один человек мог оказать ей содействие — это Лавиния Челано.
Чтобы добраться туда, где проживала Лавиния, Мариэтта была вынуждена нанять лодку, после чего пересесть на повозку. Их было полно у причала, и Мариэтте не составило труда за небольшую плату добраться до пункта назначения. Ей нужно было оказаться там, где располагался дом, в котором до самой своей смерти проживала свекровь Элены. Возница прекрасно знал местность, по которой они сейчас ехали, и здешних обитателей. Достаточно подробно он смог рассказать Мариэтте и о нынешней владелице этого поместья, Лавинии.
— Нет, нет, никого из братьев сейчас нет и в помине, достопочтенная синьора. С тех пор как прошли похороны старой синьоры Челано, ее дочь одна-одинешенька живет в этом доме.
Мариэтта попросила подождать ее у ворот. Дом ей понравился. Он хорошо был виден с дороги, когда она шла к главному входу через широкий проезд. Время источило его стены из некогда белого известняка, местами его покрывали пятна мха. По ним буйно поднимались стебли винограда. На ее стук вышел лакей, и она попросила о встрече с хозяйкой дома.
— Ваше имя, синьора?
— Передайте ей, что я одна из знакомых синьоры Элены.
Лакей почти тотчас же вернулся, пригласил Мариэтту войти и проводил ее в гостиную. Бледная, укутанная в черное, Лавиния поднялась навстречу ей, восприняв этот визит незнакомой гостьи как приятную неожиданность. Но очень скоро ее доброжелательная улыбка исчезла с лица, и на смену ей пришла гримаса легкого недоумения.
— Простите, что-то я не припоминаю вас — мы разве знакомы? По-моему… нет, — нерешительно сказала она.
— Я — Мариэтта Торризи.
— Синьора Торризи? — теперь ее лицо выражало явный испуг.
— Пожалуйста, выслушайте меня, — настойчиво принялась убеждать ее Мариэтта. — Я пришла к вам, потому что всерьез обеспокоена судьбой Элены. Она очень нуждается в вашей помощи.
Лавиния, казалось, еще больше была озадачена, чем тогда, когда поняла, кто перед ней, но все же пригласила Мариэтту сесть.
— Я хотела приехать в Венецию и ухаживать за Эленой, — нерешительно стала объяснять она, — но мой брат Филиппо был иного мнения на этот счет. — В ее голосе появилась и тут же исчезла надежда. — А нужна ли ей вообще моя помощь? — И вдруг почти с вызовом спросила. — А вы-то откуда знаете, что она нуждается во мне? Я понимаю, вы с Эленой были, когда учились вместе в Оспедале, очень дружны, но Филиппо никогда бы не позволил, чтобы вы выступили в качестве ее посланницы.
— Просто мне кажется, вы очень привязаны к Элене.
Лавиния кивнула и продолжала ждать разъяснений.
— Она очень милая, добросердечная женщина, она всегда была мне подругой. Меня очень печалит, что она теперь в такой глубокой депрессии. Но… но вы мне так ничего и не объяснили толком.
— Мне очень многое необходимо вам объяснить, вы правы. И, кроме того, просить об одном очень большом одолжении. Теперь жизнь Элены целиком зависит от вас.
Лавиния, которую долгие годы жизни среди братьев научили сидеть и слушать, не перебивая, постепенно вникала в тот ужас, который раскрывали здесь перед ней. Она никак не хотела верить в то, что Филиппо при всем его деспотизме и даже жестокости оказался вдруг способен на такое. Но пришлось поверить. Ведь он всегда безжалостно расправлялся со всеми, кто осмеливался встать у него на пути, в этом случае Элена была ему помехой. Она не могла порадовать его наследником. Лавиния вспомнила те уже далекие теперь времена, когда он и Марко однажды поссорились так, что она даже опасалась, как бы
