нибудь.
— Да, но не морить же ее голодом!
— Нет, конечно. Это уже было бы убийством или покушением на него.
— А там я никакой еды не видела, а что до Элены, так она ослабла так, что даже напиться сама не смогла бы. — Мариэтта в гневе сжала кулаки. — Я никогда бы не могла поверить, что когда-нибудь мне придется вывалить на нашу Венецию такую кучу обвинений, а вот теперь, оказывается, могу. Что-то есть в этом городе, что подрывает основу правды и заставляет всех здесь лгать, изворачиваться, ненавидеть. И ты, и я тоже несем на своих плечах немалую часть ответственности за это, Леонардо.
— В каком смысле?
— А наши маски? Которые мы изготовляем и продаем? Мало того, что карнавал требует постоянных новых иллюзий, так простая баута дает возможность самым широким массам людей избегать ответственности за свои дела и поступки! Ведь не будь масок, сколько бы преступлений, обманов, просто проявлений нечестности не сошли бы им с рук! Никогда в жизни Филиппо не удалось бы выдавать кого-то за свою жену ни в Базилике, ни в опере, не имей он масок. И вообще такая отвратительная страшная ситуация просто не могла бы возникнуть в принципе.
— Но она все же возникла, — флегматично констатировал Леонардо, — и теперь и мне, и тебе придется все это расхлебывать.
Мариэтта, закрыв глаза, задумчиво провела ладонью по волосам.
— Ты прав, — согласилась она, пытаясь упорядочить ход своих мыслей. — Как я тебе уже говорила, та, которая выдавала себя за Элену, сейчас под охраной. И эта Минерва — явная помеха, какую бы систему защиты не предоставил Филиппо.
— Будь настороже, Мариэтта, — предостерег ее Леонардо. — Как только Филиппо вызволят из этой мраморной гостиной, он первым делом броситься выяснять, удалось ли скрыться обеим этим синьорам. И тут же постарается под любым предлогом отпустить Минерву.
— Если мы сумеем заручиться ее признанием в письменном виде и с подписью, это ему ничего не даст. Ты бы мог сделать это для меня?
— С радостью. А где она?
— А я сейчас ее велю привести. Ее пока заперли как воровку, по-моему, где-то на кухне. Она страшно перепугалась нашей Бьянки.
— А что это за бумаги вон там на столе?
Мариэтта взяла в руки стопку листков, которую она машинально бросила на стол, когда они доставили сюда Элену.
— Элена зачем-то их прятала. Она, кажется, считает, что они имеют отношение к Доменико.
Она разложила листки на столе, и Леонардо, придвинув подсвечник поближе, стал читать их. Но разобрать буквы было крайне трудно — слишком долго бумаги лежали в темном месте, в сырости и без доступа воздуха. Из-за сырости буквы расплылись, а бумага покоробилась. Кое-где остались небольшие фрагменты предложений, но смысл уловить было невозможно.
— Если эти бумаги могли оказать какую-то пользу Доменико, — с сожалением сказала Мариэтта, — то мы уже упустили этот шанс. Так что теперь остается лишь ждать, пока оправится Элена, и тогда можно будет определить степень их важности.
Леонардо собрал бумаги, и у него мелькнула мысль, что если Элена умрет, то им уже никогда не узнать, о чем здесь написано.
— Вот что, я должна показать все это Себастьяно. Может быть, хоть что-то удастся разобрать с его помощью.
Судя по всему, Леонардо был настроен не столь оптимистично. Мариэтта усталым движением провела по лбу, словно вспоминая о чем-то, потом выпрямилась. Вызвав слугу, она велела ему доставить к ней их пленницу.
Альвизе был поглощен чтением газеты, пестревшей политическими новостями, когда в его дом прибыл запыхавшийся дворецкий его брата Филиппо. Франция находилась в состоянии войны с Австрией, и театром военных действий должен был стать Аппенинский полуостров. Он читал о том, что генерал Бонапарт постоянно прибирал к рукам все новые и новые территории, и во Францию рекой текло золото и сокровища побежденных. Венецианская республика тоннами отправляла этим потерявшим всякий стыд галлам продовольствие, но платить Бонапарт, как видно, не торопился. Да, много же, наверное, неоплаченных счетов этого выскочки-корсиканца накопилось сейчас у дожа! Альвизе считал все происходящее за пределами Венецианской республики ерундой, глупостью, иногда достойной даже сожаления. И в этом смысле он вряд ли сильно отличался от большинства своих братьев венецианцев. Нет, эти войны были не для Венеции. Невеста Моря была и оставалась вне этих распрей!
Когда дворецкого препроводили в покои, Альвизе, отложив в сторону газету, встал спиной к роскошному мраморному камину, заложив руки за спину и широко расставив ноги. Ему казалось, что он знал причину появления здесь дворецкого Филиппо.
— Ты пришел сообщить мне, что моя свояченица скончалась?
— Нет, синьор, хотя доктор прибежал во дворец сегодня, едва наступил вечер, и вообще, столько у нас суеты. Я пришел к вам по поводу моего господина синьора Челано. Если верить синьоре Торризи, синьор Челано сейчас заперт в мраморной гостиной, в этой потайной комнате, вход в которую из его спальни.
— Что-о? — Глаза Альвизе недоверчиво прищурились. — Синьоре Торризи? Что ты тут мне небылицы рассказываешь? Хочешь, чтобы я в эту чушь поверил?
Дворецкий, казалось, оскорбился.
— Синьор! Я отвечаю в доме Челано за всех слуг и лакеев! Я честно заявляю вам лишь о том, что точно мне известно или что мне пришлось видеть воочию. Синьора Торризи проникла во дворец под предлогом доставки масок для синьора Челано из лавки Савони и внезапно взяла все в свои руки.
— Что за дьявольщина такая?
— У вас есть еще один ключ для той, второй, внутренней двери, которая за шкафом в спальне синьора Челано? А то мы уже пытались ее взломать и ломом, так и лом ее не берет.
— Нет у меня такого ключа. — Альвизе, отойдя от камина, нервно ходил по гостиной. — Пошли, остальное расскажешь мне по дороге.
Осмотрев плоды работы над дверью в мраморную гостиную ломом и топорами, побеседовав с доктором, представившим ему полный отчет о происшедшем, Альвизе направился к больной. Надо было по крайней мере выставить эту нахалку Торризи из их дома, да и попытаться отпустить пленницу, игравшую роль Элены. Филиппо явно не обойдется без его помощи, когда его вызволят оттуда. Следовало бы поставить об этом в известность и Алессандро, его тоже нельзя не принимать во внимание. Альвизе очень хорошо мог представить себе, как отреагирует его брат-кардинал на скандал, связанный с именем Челано. Ведь на дворе уже был восемнадцатый век, а не четырнадцатый, когда любые кровавые дела были способны даже скорее прославить имя дворянина, не то что очернить его.
Сестра Джаккомина открыла на стук Альвизе Челано и, явно не собираясь впускать его в спальню Элены, вышла ему навстречу, плотно прикрыв за спиной дверь.
— Доктор запретил мне пускать кого-либо к ней! — тоном, не терпящим возражений, заявила она.
— Я здесь не для того, чтобы навещать больных синьор. Я пришел заявить вам о том, чтобы синьора Торризи, а мне доподлинно известно, что она находится здесь, немедленно покинула пределы дворца.
Это вызвало весьма бурную реакцию сестры Джаккомины. Она бросилась в настоящую битву с Альвизе. Ее статус не позволял ей демонстрировать свой гнев, но, если речь заходила о защите прав выпускницы Оспедале! Ну уж нет! Она с пеной у рта доказывала, что Мариэтта — опытная сиделка, назначенная самим доктором Грасси ухаживать за Эленой, и она тоже, что Мариэтта — опытная сиделка, что знает толк в том, как ухаживать за больными, что она близкая подруга синьоры Элены Челано с самого детства, и вообще здесь идет речь о жизни и смерти!
— Или вы действительно жаждете, чтобы мечта вашего злодея-братца преждевременно вогнать Элену в гроб стала явью?
Альвизе поднял вверх руки, признав свое поражение. Пока. Эта кругленькая, как головка сыра,
