Когда-нибудь. Сейчас мне совсем не до этого.
— Что с ними произошло? — не унималась Дафна.
— Не знаю.
— Выпали?
Я промолчала. Сомневаюсь даже, что от меня ждали ответа.
— Думаешь, это из-за?.. — Дафна изобразила рукой туманный жест.
— Из-за стресса? — уточнила я, но Дафна лишь пожала плечами. Пора было закрывать эту тему. — Гормоны, наверное, виноваты. Ну, вы понимаете. Половые гормоны.
— Н-да. Вздор все эти ваши гормоны. — Дафна поджала губы, демонстрируя осуждение. И обернулась к Реймонду: — Молодец. Хоть ты «Тоук» правильно написал. Вечно все делают ошибку, хотя фамилия самая что ни на есть английская.
Тоук — девичья фамилия Дафны, занимающая место в нижнем углу карты Реймонда. Ткнув где-то рядом с ней костлявым, искривленным артритом пальцем, Дафна улыбнулась, довольная.
Мое имя тоже фигурировало в генеалогическом древе Маршей. Мелани Левин, добавка к другому имени: Стивен Джеймс Эдвард Марш. Однако мое имя, неожиданно заметила я, написано простым карандашом.
Почему? Почему это меня вписали карандашом?
Я переложила сына на колени Стивену, чтобы сходить в туалет, и в коридоре наткнулась на Кэт, застывшую перед стеклянными дверцами книжного шкафа.
— Где-то здесь точно есть что-то интересненькое для меня. — Кэт изучала корешки книг. — Точнее,
— Знаешь, меня в ваше генеалогическое древо записали простым карандашом, — пожаловалась я золовке. — А детей — чернилами. На развод надеются, как считаешь?
Кэт расхохоталась:
— Лично я вообще не представляю, как женщины терпят моих несносных братцев. На месте Триши я бы мигренью не ограничилась. Мой тебе совет — держись за Стивена. Этот хотя бы разговаривать способен.
— Причем даже не
— Я все слышала! — раздался из-за спины голос Дафны, и свекровь, в сопровождении Реймонда, процокала из гостиной. — А карандашом тебя вписали потому, что тогда вы были только обручены. Все очень просто. Вечно ты поднимаешь шум, не потрудившись уяснить суть вещей.
Кэт, как всегда, встала на мою защиту. Еще на свадьбе она тайком сунула мне валиум и шепнула, что ее рецепты в моем распоряжении отныне и навечно. Не воспользоваться ли удобным шансом, подумала я, и не выклянчить ли у нее магические пилюли под названием «прозак»? Я тут же и отказалась от этой идеи, вспомнив сомнительный эффект от таблеток Стивена.
— Господи, о чем ты? — добавила Кэт. — Они уже пять лет женаты!
— Да, но они были обручены так недолго, если помнишь. А Стивен много лет встречался с Пенелопой, вот мы и решили, что он может передумать.
— Я тебя умоляю, — фыркнула Кэт.
Подобрав губы, Дафна воздела палец кверху, словно проверяя направление ветра.
— Ты представить себе не можешь, дорогая, сколько раз он менял свое мнение. В этом весь твой брат: в данную минуту он твердо уверен в одном, а в следующую — в прямо противоположном. Словом, чтобы не портить работу дяди Реймонда, мы и вписали имя Мелани карандашом.
— Чушь какая-то! — прокомментировала Кэт.
— Неважно, — вставила я.
— Мы сейчас же запишем тебя ручкой. — Реймонд с удрученным видом промокнул влажный лоб. — Я очень извиняюсь.
— Мне думалось, тебя не волнуют семейные традиции и генеалогические древа. — Дымчато-серые глаза Дафны смерили меня с ног до головы. — Впрочем, люди меняются.
Заслышав спор, Бернард проковылял в коридор. У него тоже нашлось что сказать.
— Стивен и Пенелопа много лет были вместе, мы ее считали членом семьи, — важно сообщил он мне. Из-за проблем с легкими Бернард сопровождал каждое слово свистящим вздохом, что, однако, не лишало его речи авторитетности. — Это не значит, что мы не считаем
— Папуль, тебе лучше сесть, — с нажимом предложила Кэт.
— Ты довольна? — поинтересовалась у меня Дафна.
Стивен и Дэвид так и не оторвались от крикета. А Эмили поотрезала головы у моих цыплят, приставила их к противоположному, совершенно не подходящему для головы месту и объявила во всеуслышание, что если мы будем продолжать ругаться, то разбудим ее брата, он разорется, а потом его не успокоишь.
— Ну-ка, напомни мне, — попросила я Стивена в машине, на пути домой, — как долго вы встречались с Пенелопой?
— Шесть лет. О черт, только не начинай все по новой.
Его протяжный вздох предупреждал, что продолжение темы может обернуться крупной ссорой.
— На год больше, чем мы женаты… Хотя кто их считает, эти годы?
Стивен промолчал.
— С тебя полагалась улыбка.
Но Стивен так и не улыбнулся, и я прекрасно знала почему. Шутка, конечно, стара как мир: одна из версий анекдота о еврейской мамаше, который мой отец в свое время рассказал моей маме, а она передала мне. Однако дело не в этом. Просто я разучилась шутить. Наряду со многими другими качествами, я постепенно теряла свою резвость, свое остроумие, которыми отличалась с детства. Такое чувство, что я терпела поражение в войне — причем в войне даже не объявленной. Что же касается Пенелопы, то я была в курсе, что Стивен продолжал с ней общаться. Они остались друзьями. Пенелопа изредка присылала открытки из забытых Богом уголков Земли, музыку которых изучает, с описанием инструментов из камня и тростника. Но так было всегда, со дня нашего со Стивеном знакомства, а значит, не о чем и переживать.
Дэниэл проснулся, пока мы стояли в пробке на шоссе М40, на подступах к Лондону, и поднял рев, как только сообразил, что вновь оказался в оковах детского сиденья.
— Так. Отлично, — буркнул Стивен.
— Он не виноват, что терпеть не может эту штуку.
Стивен не ответил мне, не сделал даже попытки успокоить сына. Он просто устал, уговаривала я себя. Да и Дэниэл так кричит… Что может Стивен сказать в таком шуме?
— Ладно, сейчас что-нибудь придумаем. — К чему делать вид, что истерика Дэниэла действует на нервы только Стивену, если я сама уже на грани срыва.
А Дэниэл все не унимался; извиваясь, дубасил кулачками по подлокотникам. Мы с Эмили присваивали его приступам бешенства женские имена, как метеорологи — ураганам: Аннабелла, Бетти, Каролина. Угроза назревающей истерики под именем Луиза вынудила меня перебраться на заднее сиденье.
— Можно, я на мамино место сяду, вперед? — спросила Эмили.
— Валяй! — Стивен похлопал по подушке, и Эмили, просияв, мигом шлепнулась рядом с отцом. — Привет, красотка.
Оставшись сзади вдвоем с сыном, я катала паровозик по дверце машины, по коленкам Дэниэла и вверх, до самого подбородка. А он с визгом бился затылком о спинку, сучил ногами и плакал так, что рубашка намокла. В конце концов я сдалась и вынула его из сиденья. Пока Стивен обсуждал с Эмили значение слов «бабушка» и «дедушка» и рассказывал, как когда-то он был сыночком бабули Дафны, я тихонько расстегнула блузку. Дэниэла, кажется, устроили те капли молока, что еще остались у меня в груди. Я его почти отлучила. Почти. Я очень старалась, уж поверьте, но что поделаешь, если я не выношу детских
