нестабильным. Достаточно взмаха пера, чтобы произошла детонация. Крик может вызвать взрыв. В норме, оно взрывается по одной молекуле в двигателе корабля, будучи катализировано в специальных условиях. Корабельное топливо содержит измеряемую фракцию энергии космического взрыва. Но лучше использовать ее только в двигателях корабля.
Сейчас вытекшее топливо нагрелось и любая вибрация может привести к взрыву. Даже смешавшись с водой, оно может взорваться, ведь это не химический, а энергетический процесс.
— Добрый дождик, если пройдет на другом конце острова, смоет сотни тонн вытекшего топлива, — сказал Сандрингам. — И это ускорит детонацию остального. Взрыв будет эквивалентен, по меньшей мере, термоядерной бомбе в несколько мегатонн. Недурно, правда? Если бы жители не занимались ирригацией, мы могли бы эвакуировать Резиденцию и пусть все к чертям взорвется. Если бы топливо не вытекло, мы могли бы запустить сюда поселенцев до принятия решения. По отдельности все разрешимо, но не в комбинации…
— Эвакуировать всех в Арктику — вот единственный выход! — снова заявил Вернер. — Хотя бы часть спасется! Я возьму лодку и оборудование и отправлюсь подготовить все необходимое…
Воцарилась мертвая тишина. Пегий пес, сопровождавший Бордмана от входа, громко зевнул. Бордкан потянулся и с отсутствующим видом почесал пса за ушами.
— Прошу прощения, сэр, но каков прогноз погоды? — смущенно заговорил юный Барнс.
— Абсолютная ясность, — с удовлетворением ответил Шеф. — Вот почему я разрешил посадку для Бордмана и Вернера. Одна голова хорошо, а три — лучше. Мы зарабатываем себе на жизнь мозгами.
Бордман продолжал чесать собаку за ушами. Вернер облизывал губы. Юный Барнс переводил взгляд с одного на другого. Затем — снова на Шефа.
— Сэр, мне кажется, все будет хорошо, — произнес он. — Мистер Бордман, сэр, он… он справится!
Барнс густо покраснел из-за неумения сказать что-либо значительное. Получилось, как будто он посоветовал Шефу, как застегивать скафандр.
Но Шеф молча кивнул в знак одобрения и повернулся к Бордману — послушать, что он скажет.
Подветренная сторона острова имела плавный спуск к воде. С борта корабля — скажем, в паре миль отсюда — берег казался низким, ровным и совсем не страшным. Вокруг стояли дома, виднелись лодки на плаву. Они были намного меньше, чем те, что тянули нефтяное пятно в двадцати милях отсюда. Большинство из лодок вроде бы стояли на якоре. Другие двигались. Люди спрыгивали за борт — беззвучно, доставали что-то со дна океана и кидали в лодки. Время от времени люди выбирались из воды и усаживались на борта, праздно покуривая.
Светило солнце, трава зеленела, и море было подернуто легкой дымкой. Но когда маленькая прогулочная лодка персонала Инспекции приблизилась к берегу, картина изменилась.
На расстоянии мили масса зелени, выглядевшая как склонившиеся к воде деревья, оказалась сплошной мешаниной из поваленных стволов и переплетенных веток. Еще через полмили вода стала мутной. В ней плавали различные предметы: крыша дома, листья кустарника из декоративной изгороди — его корни всплыли на поверхность. Детская игрушка прицепилась к лодке. Это выглядело ужасно патетично. Причудливой формы самолетик на деревянной подставке посреди океанских волн.
— Если не принимать во внимание угрозу взрыва топливного склада, нам необходимо сделать что- нибудь для закрепления почвы, — сказал Бордман. — Надеюсь, вы, лейтенант, не забыли задавать бесполезные вопросы?
— Да, сэр, — отозвался Барнс. — Я пытался. Спрашивал обо всем, что приходило мне в голову.
— А вон про те лодки?
Бордман указал на лодку, из которой упало в воду что-то наподобие проволочной корзины.
— Плантации, сэр. На этой стороне острова дно моря понижается постепенно и на дне находятся подводные плантации. Земные мидии не сумели приспособиться к здешним условиям, зато растут разнообразные водоросли. Их культивируют тут повсеместно.
Бордман перегнулся через борт и взял двенадцатую пробу воды.
— Я поищу кого-нибудь с маской и ластами, — проговорил он. — Какова глубина в этом месте?
— Мы сейчас в полумиле от берега, сэр, — отозвался Барнс. — Значит, около шестидесяти футов. Наклон дна — около трех процентов. И никакого песка, чтобы остановить смещение.
— Три процента — не так уж и плохо!
Бордман выглядел удовлетворенным. Он взял один из образцов и наклонил емкость, добиваясь нужного угла. Грязь на дне емкости была той же, что и на суше. Но на суше она коллоидная. А в морской воде тонет, ведь соль затрудняет рассеивание частиц.
— Понимаете, в чем дело? — спросил он. Барнс помотал головой, и он объяснил: — Мне за мои грехи довелось много времени провести на заболоченных планетах. Грязь из соленых болот отличается от грязи из пресноводных. Настоящая беда для этих людей на берегу состоит в том, что они устроили свою ирригацию на болоте, а болото повернулось вверх дном. И теперь вопрос: можно ли превратить пресноводное болото в соленое без ущерба для ирригации? Вот почему я беру эти образцы. Чем ближе мы к берегу, тем более пресной должна становиться вода, когда берег имеет такое незначительное понижение и дренаж в этом направлении.
Он подозвал приставленного к ним в помощь офицера Резиденции.
— Подведите лодку поближе, пожалуйста.
— Сэр, у берега запрещены моторные лодки, — заметил Барнс. — Вибрации.
Бордман пожал плечами.
— Мы подчинимся правилам. Пожалуй, достаточно и этих образцов. Как глубоко просачивается грязь там, на берегу?
— Около двух ярдов от поверхности, сэр. Грязь имеет консистенцию густой сметаны. Можно увидеть, где кончается пена.
Бордман посмотрел на него в упор. Барнс отвел взгляд.
— Э… Сэр, можно мне спросить…
— Да, можно. Но ответ будет чисто умозрительным. Информация не принесет никакой пользы, пока мы не решим остальные проблемы. Но, решив другие проблемы, мы не получим пользы, пока не разберемся с этой. Понимаете?
— Да, сэр. Но другая часть кажется более важной.
Бордман пожал плечами.
С одной из ближайших лодок раздался крик. Люди показывали на берег. Бордман быстро повернулся туда.
Участок почвы, выглядевшей устойчиво, пополз к воде. Он начал разваливаться спереди и медленно продвигался к границе воды, где густые слои грязи достигали поверхности.
Ширина ползущего участка составляла добрых полмили. Внешняя граница растворилась в море, вершина наклонилась, растительность начала уходить под воду. Это напоминало картину, как слиток цветного металла соскальзывает в лужу, образовавшуюся от его собственного плавления.
То, что последовало, выглядело поистине ужасно.
Когда почва растворилась, а дерн поплыл по воде, на берегу остался голый участок земли, покрытый трещинами.
Бордман схватил бинокль и поднес к глазам. Берег надвинулся на него. Он увидел, как смягчились очертания холма.
Вымывание более глубоких слоев почвы проделало в поверхности острова большие отверстия. И она начала разрушаться. Дом, стоявший неподалеку, накренился. Все больше земли падало в воду. Все больше и больше.
К морю потянулась целая долина, в воду начали падать стволы деревьев, забор, окрашенный в белый цвет. И все это продолжало двигаться.
Затем движение замедлилось. Но не прекратилось. Почва острова сползала в океан.
Барнс перевел дух.
— Думаю, так оно и будет, — потрясенно выдавил он. — Я хочу сказать, сэр, весь остров сползет в море.
