первые дни, когда отважился зайти так далеко. Это был город термитов.
Термитники напоминали печные трубы и торчали прямо из голой, растрескавшейся от солнца земли. Некоторые были выше Финтана. Странная тишина царила в этом городе, и, сам не зная почему, он подобрал палку и начал колотить по термитникам. Быть может, от страха, от одиночества в этом безмолвном городе. Печные трубы из отвердевшей земли гудели эхом, как от пушечных выстрелов. Палка отскакивала, опять била. Мало-помалу на верхушках термитников появились бреши. Целые куски стен рушились в пыль, обнажая галереи, разбрасывая бледных личинок, корчившихся на красной земле.
Финтан в бешенстве атаковал термитники один за другим. Пот тек по его лбу, по глазам, пропитывал рубашку. Он не слишком понимал, что делает. Быть может, хотел забыть, уничтожить. Обратить в прах свой собственный образ. Стереть лицо Джеффри, его холодный гнев, блестевший порой в кругах очков.
Когда пришел Бони, уже с десяток термитников были разорены. Куски стен оставались стоять, похожие на руины, в которых на солнечном свету среди слепых термитов извивались личинки. Финтан сидел на земле. Его волосы и одежда покраснели от пыли, руки саднило от множества ударов. Бони посмотрел на него. Никогда Финтану не забыть этот взгляд. Тот же взгляд, которым Бони смотрел на Джеффри Аллена, когда тот убил черного сокола. «You ravin mad, you crasy!»[16] Бони взял горсть земли с личинками в ладони. «Это же бог!» Он повторил это еще на пиджине, с тем же мрачным взглядом. Термиты были защитниками от саранчи, без них мир был бы опустошен. Финтан ощутил стыд. Бони несколько недель не появлялся в «Ибузуне». Финтан ходил ждать его внизу, на обвалившемся причале, надеясь увидеть, как он проплывает в длинной пироге своего отца.
* * *
Перед дождями сияло солнце. Время после полудня казалось бесконечным, бездыханным. Всё замирало. May ложилась на раскладушке в проходной комнате из-за прохладных цементных стен, спасавших от жары. Джеффри возвращался поздно, на Пристани всегда находились какие-нибудь текущие дела: прибытие товара, собрание в Клубе, у Симпсона. Добравшись до дома еле живым от усталости, он запирался в своем кабинете и спал до шести-семи часов. Когда May мечтала об Африке, ей представлялись дальние верховые прогулки сквозь заросли, хриплые крики диких зверей по вечерам, глухие леса, полные переливчатых ядовитых цветов и тропинок, ведущих к тайне. Она не думала, что все сведется к долгим однообразным дням, к ожиданию на веранде и этому раскаленному зноем городу с железными крышами. Ей и в голову не приходило, что Джеффри Аллен — просто служащий торговой компании Западной Африки и потому б
May не представляла себе также, что такое сборища у D. О.: мужчины в хаки, черных ботинках и шерстяных носках до колен, стоящие на террасе со стаканом виски в руке, их конторские истории, их жены в светлых платьях и туфельках, жалующиеся на проблемы со слугами. Как-то во второй половине дня May пошла вместе с Джеффри к Джеральду Симпсону. Тот жил в большом деревянном доме неподалеку от доков, но дом был довольно обветшалый, и Симпсон решил привести его в подобающее состояние. Вбил себе в голову выкопать бассейн в саду для членов Клуба.
Это был час чаепития, стояла довольно удушливая жара. Рабочие оказались чернокожими заключенными, которых Симпсон выпросил у резидента Ралли — либо не смог найти никого другого, либо просто не хотел платить. Они прибыли одновременно с гостями, скованные длинной цепью. Цепь крепилась к обручу на левой лодыжке, и, чтобы не упасть, им приходилось шагать в ногу, как на параде.
May была на террасе и с удивлением смотрела на закованных людей, проходивших через сад: лопата на плече, цепь равномерно звякает, ударяясь о железное кольцо на лодыжке, левой, левой, левой. Черная кожа блестела сквозь лохмотья, как металл. Некоторые смотрели в сторону террасы, всякое выражение было стерто с их лиц усталостью и страданием.
Гостям подали легкое угощение на веранде, в тени, большие блюда с фуфу[17] и жареной бараниной, сок гуайявы с колотым льдом. Длинный, накрытый белой скатертью стол украшали букеты цветов, расставленные самой женой резидента. Гости громко говорили, раскатисто смеялись, но May не могла отвести глаз от группы каторжников, которые начали копать землю на другом конце сада. Надзиратели освободили их от длинной цепи, но оставили в ножных кандалах. Кирками и лопатами заключенные обнажали красную землю, там, где Симпсон наметил устроить бассейн. Это было ужасно. May не слышала ничего, кроме ударов по отвердевшей земле, тяжелого дыхания, звяканья кандалов на лодыжках. Чувствовала, как у нее сжимается горло, словно она вот-вот заплачет. Смотрела на англичан вокруг белоснежного стола, озиралась, ища Джеффри. Но никто не обращал на нее внимания, женщины продолжали есть и смеяться. Лишь взгляд Джеральда Симпсона на мгновение остановился на ней. В его глазах за стеклами очков мелькнул странный проблеск. Он вытер свои светлые усики салфеткой. May почувствовала такую ненависть, что была вынуждена отвернуться.
В конце сада, рядом с решеткой, которая стала загоном, чернокожие жарились на солнце, пот сверкал на их спинах, плечах. По-прежнему слышалось их дыхание, какое-то натужное уханье всякий раз, когда они били по земле.
Внезапно May встала и дрожавшим от гнева голосом, со своим забавным французско-итальянским акцентом, с которым говорила по-английски, воскликнула:
— Но им же надо поесть и попить! Смотрите, эти бедные люди голодны и мучаются от жажды! — «Люди» она сказала на пиджине — fellow.
Наступило ошеломленное молчание, на какое-то время все лица повернулись к ней. Гости уставились на May, даже Джеффри смотрел с изумлением, она видела его красное лицо, рот с опущенными книзу уголками, сжатые руки на столе.
Джеральд Симпсон первым пришел в себя и сказал просто:
— Ах да, совершенно верно, полагаю…
Он позвал боя, дал ему приказ. Через мгновение надзиратели увели каторжников с глаз долой, за дом. D. О. сказал с иронией, глядя на May:
— Ну что ж, так будет лучше, не правда ли? Они и впрямь чертовски шумели. Теперь мы тоже сможем передохнуть.
Гости учтиво засмеялись. Мужчины продолжили говорить, пить свой кофе и курить сигары, сидя в плетеных креслах в конце веранды. Женщины остались вокруг стола, болтать с м-с Ралли.
Тогда Джеффри взял May за руку и отвез домой в своем «форде», гоня во всю мочь по пустынной дороге. Насчет каторжников не сказал и слова. Но после этого никогда больше не просил ее пойти с ним к D. О. или к резиденту. А еще Джеральд Симпсон, случайно встречая May на улице или на Пристани, здоровался очень холодно, и его голубовато-стальной взгляд не выражал ничего, будто он чувствовал себя обязанным выказать легкое презрение.
* * *
Солнце обжигало красную землю. Это Финтану показал Бони. Он отыскивал на берегу Омеруна самую красную землю и приносил ее, совсем мокрую, напихав в старые штаны с завязанными брючинами. На прогалине, в тени купы деревьев, дети разрез
