логичное объяснение. Так стоит ли трудиться?
– Что творится с кабелями? – пробормотал Зак. Буркнув что-то нечленораздельное, он выдернул провод. – Третий сгорел. До свадьбы осталось меньше часа – надо торопиться. Сделай одолжение, найди другой, ладно? – попросил он, не оборачиваясь.
– Не могу, – жалобно сообщила Рейчел. – В смысле – найти кабель.
Он взглянул через плечо.
– Что значит не можешь? Пойди поройся в том ящике, возьми и дай мне. Что здесь трудного?
Она отступила и спрятала руки за спину.
– Ты сказал, цитирую: «Ты ничего не будешь трогать на Ранчо, или я вышвырну тебя отсюда. Своими руками. Поняла?» Конец цитаты. Выбирай что-то одно.
Он вскочил на ноги, отшвырнув негодный кабель.
– Почему это я должен выбирать? И прекрати цитировать!
– Не злись. – Она подалась вперед и зашептала: – Ты хотел быть уверенным, что я не внесу ошибку в твои эксперименты. Помнишь?
– Помню. Только очень хотел бы знать, каким чертом ты собираешься внести ошибку в кабель.
– Понятия не имею. – Она склонила голову набок. – Каким чертом я могла бы внести ошибку в кабель?
Его глаза сузились.
– Не беспокойся. Я возьму сам. А ты лучше стой где стоишь. – Он подошел к ящику и начал копаться внутри. – Это становится смешным. Половина аппаратуры как-нибудь да барахлит сегодня. Вчера все отлично работало. А сейчас мы…
– Обескровлены? Обескуражены? Озадачены и обеспокоены?
Впервые за этот день жесткая линия его рта смягчилась улыбкой.
– Вроде того. Веселишься по этому поводу?
– Вроде того, – согласилась она с некоторым облегчением. Замкнутость Зака разбивала ей сердце. – По-моему, это месть Франциски. Она всегда недолюбливала всякую электронику. Перебои с энергией устраивала. А лампочки взрывать – вообще ее любимое развлечение. Наверно, теперь решила взяться за провода. Может быть, она думает, что все эти странные устройства неуместны в ее доме?
– А может быть, на Ранчо слишком старая проводка, – сухо предположил Зак, подсоединяя новый кабель.
– Объясняй чем хочешь, только я не слишком бы полагалась на оборудование, которое постоянно ломается. Результаты твоих опытов гроша ломаного стоить не будут.
– Благодарю. Мне очень недоставало этого заключения.
Он погрузился в работу, а она ерзала на месте, желая заговорить, но не решаясь.
– Мм… Зак?
– Что?
– Могли бы мы… могли бы мы обсудить прошлую ночь?
Он повозился еще немного с новым кабелем, потом присел на пятки и уперся в нее взглядом.
– Не о чем тут больше говорить.
– Есть, – поспешила заверить она. – Ты увидел медальон Франциски и решил, что наши финансовые проблемы преувеличены. Об этом нужно поговорить.
– Ошибаешься. Я увидел медальон Франциски и понял, что у твоей бабушки нет финансовых проблем. Я не специалист, но могу поклясться, что это украшение стоит уйму денег.
– Ты прав. Стоит. Если Нана решилась бы его продать. – Она подождала, пока до него дойдет смысл сказанного, прежде чем продолжать. – А она никогда не решится.
– Почему нет? – резко спросил он. Рейчел опустилась на колени рядом с ним.
– Я же пыталась тебе объяснить. Этот медальон передавался по наследству в нашей семье сто пятьдесят лет. Его ценность для нас не в бриллиантах, рубинах и золоте.
– А в желаниях, которые он исполняет. – Трудно было не заметить сарказм этих слов.
Она твердо встретила его взгляд.
– Именно так. Не важно, веришь ли ты в это. Мы верим. И верим настолько, что никогда не продадим этот медальон. Никогда.
С минуту он обдумывал ее слова. Потом кивнул.
– О'кей. Я принял к сведению. Пока. – Но глаза его оставались холодными и далекими. – Только предупреждаю честно. Ты ходишь по тонкому льду.
– Я понимаю. – Еще она понимала, что он не верит больше. Ни самую малость. И это ранило. – Как насчет перемирия? – предложила она. – Не проведешь ли большую экскурсию? Я бы хотела посмотреть, что вы готовите к свадьбе.
Зак кивнул, встал и помог встать ей.
– О'кей. Пойдем.
По дороге от колокольни Рейчел задержалась у каменной арки, откуда открывался вид на убранный цветами внутренний двор. Вдоль мощенной плиткой дорожки выстроились огромные корзины бегоний и петуний, завораживающие взгляд взрывами розового, красного и пурпурного. Белая атласная дорожка обозначала проход и заканчивалась у фонтана.
– Как это прекрасно! – пробормотала она. – Знаешь, я всегда мечтала венчаться здесь.
Зак остановился.
– Тебе пошло бы. Ты воткнула бы в волосы тот бабушкин испанский гребень и такую кружевную штучку вроде вуали. – Он потянулся, едва не дотронувшись до ее волос, но, будто опомнившись, уронил руку.
– Пейнета и мантилья, – пояснила она, дрожа под взглядом, манящим перекинуть мостик через несколько разделявших их шагов. И она не противилась.
– Ну да. Пейнета и мантилья. И старинное платье со множеством оборок и большой, широкой юбкой.
На этот раз он дотронулся. Рука коснулась ее виска и зарылась в волосы. Она глядела, загипнотизированная. Она уже видела такое лицо. Видела прошлой ночью, когда он держал ее на руках и целовал. Это были страсть и желание – такие сильные, что нельзя было спутать их ни с чем.
– У Наны было такое платье, – прошептала она, поднимая лицо, предлагая ему то, чего он так явно хотел.
– Десять минут до контрольного времени! – крикнул Курт из окна столовой. – Вы там себя хорошо ведете?
Зак застонал, отпуская ее.
– Что я делаю?
Он отступил, и Рейчел уставилась в пол, пряча огорчение. Почему им должны были помешать именно сейчас? Почему не после поцелуя? Вот он уже меняется, из Зака превращается в равнодушного профессора Кингстона. Ей бы тоже надо измениться. Стать равнодушной и делать вид, что плевать на все. Нижняя губка оттопырилась. Но ей же не плевать! Еще как не плевать!
У нее вдруг вырвалось:
– Послал бы ты Курта и поцеловал меня.
Он поднял бровь.
– Советовал бы тебе забыть об этом и думать о том, чем мы заняты.
– Что я и пытаюсь делать. А заняты мы тем, что целуемся. По крайней мере целовались бы, не помешай Курт.
– Это было бы ошибкой.
– Ошибки случаются. Никто не застрахован.
– Да? Ну так давай ошибемся.
Он схватил ее за талию, рванул к себе, сжал в тугих, агрессивных объятиях. Она прильнула, ощущая игру мышц груди и плеч. Этого она хотела. О небо, не об этом ли она молила? Чего же бояться? Она пыталась дышать, но возбуждение и желание делали это трудной задачей.
– Ты велел мне ничего не трогать, – удалось ей выговорить. – Мы нарушаем контракт.
– Нет проблем. Стой где стоишь. Трогать буду я.
