— Э-э… Генка может и бэтээр с пушкой раздобыть, а потом и за снаряды не отчитываться…
До вечера они прикончили оставшиеся две бутылки, выпили все вино и все пиво, и опять не было ни в одном глазу. Димыч тоскливо проговорил, когда отнес пустые бутылки в яму:
— Пить, что ли, придется бросать? Какой толк добро переводить, если ни в одном глазу…
— Ты это сержанту с трубочкой будешь объяснять… — засмеялась Вера.
Павел заметил к концу дня, что Вера все чаще и чаще стала льнуть к Димычу. Ну и ладненько. Девки девками, а жена надежнее…
Восьмерка с 'американскими' наблюдателями выползла на дорогу вслед за ними. Димыч сказал:
— Явно не фирма, хоть и ведут себя нагло. Если бы была фирма, тут на подхвате нас бы ждала другая машина.
Вольнонаемный весело глядел на Гирю:
— Что, водяры захотел? Дак я ж не могу без бабок. Что я, этот, как его? Филитроп? Кореши тебе с воли давно перевода не присылали…
— Да нет, паря, на сей раз я тебе бабки кидаю. Десять кусков! Каково?
— Ты сдурел, Гиря?
— Нет, соскучился.
— Ты меня в свои дела не путай! Деньги тебе ношу, водку таскаю… За четверть переводов рискую!
— Зато на Губошлепе потери добираешь…
— Откуда знаешь? Губошлеп проболталася? Хрен ему теперь с маслом, а не деньги…
— Я и без Губошлепа все знаю. Твои делишки мне лет за семь известны. И на какие шиши ты каменные хоромы отгрохал, и катер на подводных крыльях купил, и водочку каждый день потребляешь…
— Ну и что? Сдать хочешь? Я лишнего не беру, кто вам еще деньги и водку будет таскать?
— Я кое-про-что другое знаю… Кто, например, двух расконвоированных на рудничного кассира навел… Заткнись и слушай. Я тебе даю десять кусков, а ты в надежное место положи ружье и патроны. Да жратвы не забудь…
— Да ты что, Гиря?! На ружье же номер… Я не хочу к вам угодить…
— Номер спилить можно. Да у вас тут и не регистрированного оружия хватает.
— Да и без номера… Сами расколетесь, когда попадетесь…
— Про тебя только я знаю. А я не расколюсь. Хватит базарить! Или ты кладешь в надежное место пушку с патронами, или вместе будем зону топтать…
— Гиря, не губи!
— Значит, договорились. Учти, если пушки на месте не будет, я ведь сюда вернусь…
— Ладно, давай деньги… — мужик со жгучей ненавистью глянул в глаза Гире, но тот лишь с превосходством ухмыльнулся.
— Тебе все мало. То, что ты людей обираешь — это ладно, это в понятии. Но ты же в блатные полез, тебе захотелось хороший куш сорвать. Да куда тебе… Падальщик ты. Вот, пять кусков. Остальные получишь, как сообщишь, что пушка на месте. Да, еще перевод Губошлепу придет, может и мне — себе оставь, не затребую.
— Ты что же, и Губошлепа с собой тащишь?! На что тебе этот сосунок? А-а… Коровой идет?
— Во-первых, для ясности: не я его тащу, он сам бежит, а во-вторых, у него папаша денежный, и пахана зоны башляет, и, в-третьих, мне и тут хорошо, да Крыня, тварь кровожадная, с собой тянет…
…Через пять дней в рабочей зоне между штабелями бревен Гиря собрал своих. Хмырь сидел в стороне, отрешенно глядя куда-то в просвет между штабелями. Крыня уселся верхом на толстое бревно. Лицо его было как-то по-особому напряжено, а глаза походили на рыбьи. Только во взгляде его, в отличие от рыбьего, отчетливо светилась безумная жестокость. Казалось, вот сейчас, в затуманенном мозгу его мелькнет мимолетное желание кого-нибудь убить, и он тут же достанет заточку и воткнет ее в глотку того, кто ближе всех окажется. Губошлеп старался держаться от него подальше, так, чтобы между ними всегда оказывался Гиря.
Глядя на Крыню, Гиря подумал, что с таким подельником ни единого удачного дела не провернешь, а если и провернешь, то тут же сядешь, к тому же за мокруху. Не-ет, этого психа надо оставить в тайге… Потянув носом, Гиря недовольно пробурчал:
— Опять ацетона нахлебался…
Крыня улыбнулся улыбкой дебила:
— Дак ведь, где водки взять? Бабки кончились…
— Чума болотная… Тебя с зоны выпускать нельзя, свинья…
— Ты не очень-то возбухай! — сипло, перехваченным злобой горлом, выдавил Крыня.
Рука его потянулась куда-то вниз, к сапогу.
Гиря примирительно проговорил:
— Ладно, ладно… Я к тому, что когда на дело идешь, башку надо светлую иметь… — он спохватился, вспомнив, что хотел уступить главенство Крыне. — Сегодня уходим. Все, что с собой берете, смотать и после обеда по очереди — в сортир. Там, свесишься в крайнюю справа дыру, увидишь — куда…
— Как, в сортир?! — Губошлеп гадливо покривился.
— А ты что, думал, тебе аэроплан подадут за пять кусков? Отсидимся дня три в яме, ночью уйдем. А чтобы вертухаи подумали, будто мы прямо с зоны ушли, на барже, которую досками грузят, тайники подготовят, — Гиря пошарил за пазухой, вытащил свернутый лист бумаги: — Это по твоей части, Хмырь; с военной карты скопировано.
Крыня встрепенулся, даже вместо рыбьего выражения лица у него появилось более близкое к человеческому, и в глазах мелькнуло что-то вроде мысли:
— А серьезный ты человек, Гиря; с тобой не пропадешь…
Глава 5
Наутро Павел начал приводить в действие свой план. Достав визитную карточку той самой стройненькой девушки из 'Губернского канала', которая напала на него и Димыча на крыльце разгромленного 'Беркута', Павел накрутил номер. Трубку взяли почти сразу, приятный женский голос протянул:
— Ал-ле-у? Отдел криминальных новостей 'Губернского канала'…
Стараясь говорить как можно более приятным мягким баритоном, Павел выговорил:
— А как бы мне услышать Веронику Осиповну?
— Я вас слушаю? — тут же оживилась девушка.
— Добрый день, Вероника Осиповна. Это вас Павел Яковлевич Лоскутов беспокоит…
Трубка некоторое время молчала, но вскоре выдохнула:
— Тот са-амый?!
— Ага, тот самый… Так это вы меня разыскивали через Союз писателей?
— Разумеется! Мне очень бы хотелось сделать большое интервью с единственным в нашем городе писателем детективного жанра!
— Ну что ж, сегодня вечерком я как раз свободен. Если вас не затруднит, подъезжайте со своим оператором к общественно политическому центру часикам к семи вечера.
— А пораньше нельзя?
— Видите ли, Вероника Осиповна, — проникновенно затянул Павел, — пораньше никак нельзя. Я ведь
