– Не-е-е, – ржет, – забирать – это уже не моя забота. Мое дело – отвезти. А заберет – бабушка, мама моя. Настюха сегодня у них ночевать собралась, жена с утра к теще на дачу рванула, урожай собирать, а из меня, сам понимаешь, что за нянька…
– А что, – любопытствую, – с Ольгой на дачу не поехал?
Вскидывает голову, недоуменно блестит стеклами очков:
– Ты, можешь меня себе представить на даче в позе «жопой в небо»?
Смотрю на него несколько секунд внимательно, потом покорно вздыхаю:
– Нет. Не могу…
– Вот то-то! – торжествует. – И у нее тоже не получается. А может, по пивку?
Чешу подбородок, просчитываю диспозицию.
Машка тоже к маме уехала, потом они к какой-то дальней родственнице собрались на день рождения.
Звали, конечно.
К счастью, подвернулись внеплановые субботние переговоры.
Причем – довольно неформальные, я даже костюм надевать не стал, ограничившись дорогими стильными джинсами и свитером.
Кому надо – поймет и оценит.
Эти не оценили…
Переговоры, неожиданно для меня, оказались настолько гнусными, что лучше бы вместе с Машкой поехал, ее семейство развлекать. Они, конечно, народ своеобразный, но по крайней мере – люди очень хорошие.
Не то что эти ушлепки.
Аж трясет…
– А отчего бы, – отвечаю, – и не по пивку. Куда пойдем?
– Да не знаю, – задумывается.
Потом вдруг – вспыхивает:
– А давай, Старый, никуда не пойдем. Просто возьмем по паре-тройке бутылочек, сядем на скамеечку у Патриарших, да и поговорим за жизнь. Смотри, как на улице-то хорошо. Осень…
Задумываюсь, потом прищуриваю слегка правый глаз, одновременно поднимая левую бровь домиком.
– Мысль, – соглашаюсь. – Еще бы воблы где найти. Да расстелить на газетке…
– Это, – вздыхает в ответ, – и вправду проблема…
Воблы действительно не нашли.
Зато я вспомнил знакомую со студенческих лет булочную, где иногда продавались соленые сушки.
Красота.
Позвонил водителю, тот как раз компот допивал. Объяснил, где мы будем, сказал, что может не торопиться.
Уселись.
Сидим, потягиваем холодное пивко, а вокруг – та самая осень, которая уже, вроде бы, как и осень, но все равно – еще немножко лето.
Тихо.
Тепло.
Вокруг мамы с колясками гуляют.
Ну, справедливости ради, – большей частью бабушки, конечно.
Но мамы тоже довольно часто встречаются.
И – хорошенькие…
В общем, – и пиво нормальное, и день правильный.
И – собеседник отличный.
Такой, с каким не так уж и часто в этой нашей вечной беготне и суете потрепаться получается.
Или помолчать, о чем-то своем размышляя, что, поверьте моему грустному опыту, в людях еще более ценно…
…И кой только черт дернул этих малолеток на соседнюю с нами скамейку плюхнуться…
А дальше – все как всегда.
Ругань, плевки, мат.
Причем не тот нормальный, правильный русский мат, где каждое лыко в строку, а – ломкий, петушиный, грязный, необязательный.
Гляжу, приятель мой постепенно бледнеть начал.
И, вздохнув, сам полез в сумку за тонкими кожаными перчатками без подкладки. Его все равно не остановишь, а у меня кожа на руках чересчур нежная, после хорошего удара вечно на костяшках лопается и потом очень долго и болезненно заживает.
Вот и приходится носить…
Ладно, думаю.
Их – человек семь, нас двое.
Но они – субтильная городская шпана, еще ничего толком в этой жизни не понимающая.
Иначе бы не стали так вызывающе поглядывать в сторону спокойно попивающих пивко мужиков в удобных дорогих джинсах и грубых защитного цвета свитерах от «Stone Island».
Неблагодарное это, знаете ли, занятие…
Наконец он не выдержал:
– Эй, – говорит, – обмороки. Вы б вели себя потише, мне-то на ваш базар – фиолетово, но тут, между прочим, женщины с детьми гуляют.
Они словно только этого и ждали.
Окружили полукольцом, щерятся.
Храбрости набираются, перед тем как прыгнуть.
Ну, мы тоже поднялись, я перчатки натянул не спеша.
Ладно, думаю, – развлечемся…
…И все бы, наверное, действительно было хорошо, если б мы не так резко начали. Потому что, когда второй или третий из щенков, вереща откатился в сторону, в руках одного из оставшихся узкой серебряной рыбкой полыхнуло лезвие дешевого ножа-«бабочки». А еще через мгновение они хлынули в стороны, оставив у меня на руках стремительно наливающееся тяжестью тело…
Как я его сумел аккуратно на скамейку посадить – до сих пор ума не приложу.
Вытащил трясущимися руками из кармана джинсов мобильник, дважды нажал кнопку вызова.
– Вовка, – кричу в трубку водителю, – мухой сюда! Беда у нас! Егора порезали!
И через минуты полторы из-за угла одного из переулков, визжа тормозами, вылетел мой «Лендровер», остановился. Вовка включил аварийку, выскочил из машины, перепрыгнул через низенький забор.
– Что?! – орет.
– Дерьмо! Пером достали! «Скорую» ждать не фига, давай грузить – и в Склиф!
Подняли, дотащили до машины, положили на заднее сиденье.
Я рядом сел, голову его на колени положил. А он неожиданно открыл глаза.
– Дим, как ты думаешь, я не сдохну?
– Если, – шиплю, – звиздеть поменьше будешь, то – точно не сдохнешь…
Он краешком губ ухмыльнулся слегка, сжал мне руку:
– Холодно что-то становится…
И – снова закрыл глаза.
Хорошо, что в этот момент мы уже гнали на бешеной скорости в сторону больницы и джип так козлил на выбоинах, что расплакаться у меня просто не было никакой возможности…
В приемном отделении я сунул Вовке пачку долларов и отправил договариваться с врачами.
Знаю я нашу медицину.
Сам с Егором остался, его на каталку переложили и бросили.
Стою, держу за руку.
