— Череп из телефонной трубки, светящаяся рожа в окне, палач с огромным ножом? — вырвалось у Кламонтова.
— Точно! — удивлённо воскликнул Селиверстов. — Но откуда…
— У меня же там, в аудитории, после твоего ухода — ещё было видение! Санитары вели куда-то этого гуру, и он бормотал — про череп, рожу, палача! И оно тут же накладывалось на него — как в комбинированной съёмке!
— Ну, надо же… Значит, точно он… Хотя сам я этого не видел — и вообще только потом уже, на соседней улице, спохватился: куда иду и зачем? Так что и не помню, как выбрался из того дома… Но значит — правду рассказывали, будто этот «магистр», сойдя с ума, бежал наверх от каких-то мертвецов, и только на девятом этаже сдался санитарам? Я не хотел верить, думал — шутка… А то что же получалось: контактёр, магистр — элементарным образом «спятил»? А это, думал, мне просто пришлось защищаться от какого-то злого духа — но не от него же, магистра! Да ещё так неумело, что теперь надо мной самим шутят, говоря, будто тот — сумасшедший! А оказывается, правда? Да, как всё сошлось… — Селиверстов сделал короткую паузу. — И я же как раз после того случая задумался всерьёз: что я делаю, чего ищу, с кем связываюсь, зачем мне эти игры в поиски веры непонятно во что, проблемы не знаю с чьими и какими комплексами? Хотя кое с кем и после того ещё успел встретиться, но тоже — без толку… И что в итоге — чувство какого-то провала, пустоты в жизни: целый год после школы потерян, а я нигде и не учусь, нет у меня и рабочего стажа… Правда, мне и было всего 14 — но помнишь, как приёмные комиссии требовали «стаж работы» за каждый год после школы? Не поступишь сразу — требуемый стаж растёт и растёт, а где этот стаж набрать? Если на работу в таком возрасте вряд ли куда-то возьмут! Хотя сами правила поступления в вуз от года к году меняются… А я ещё в младших классах так уверенно представлял: заканчиваю школу с опережением — и, не теряя времени, сразу в вуз. Правда, какой конкретно — это уж в старших классах смогу точнее определиться. И потом, если помнишь, будто уже решил — мединститут. Но тут как раз всё это и грянуло… И вот — целый год прошёл, подходят сроки уже следующих вступительных экзаменов, а я так и не знаю, что делать. С одной стороны, «аномальное» вроде бы признано, в частном порядке о нём не прочь посудачить и сами преподаватели вузов, но с другой стороны, попробуй начни выяснять, где, в каком вузе изучается — так в лучшем случае услышишь, что всерьёз изучается только как феномены больной психики, а в худшем — вовсе могут подумать, что у тебя она больная, раз этим интересуешься. И по всему получалось, вернее быть психиатром — всё-таки… по другую сторону барьера. По должности можно иметь дело с «аномальным», ничего не опасаясь и не стыдясь, сам свободен от подозрений в ненормальности, и легальная практика — не какая-то пародия на древнее знахарство. То есть — всё-таки мединститут… А уж как сумел поступить, пройти весь этот отбор — до сих пор удивляюсь. И что должен подтвердить абитуриент на вступительных экзаменах — просто обычную грамотность, эрудицию? А — эти домогательства какого-то «стажа работы» у человека, который только собирается получить специальность? А потом — и с третьего-четвёртого курса ещё уходят те, кто только тогда вдруг поняли, что не могут быть врачами. И тут же кто-то годами бьётся о приёмную комиссию — и всё без толку. И наверно, тоже с отчаяния решают: ну, пусть я хоть как знахарь что-то успею в этой жизни, пока она вся не прошла…
— Наверно, бывает и такое, — согласился Кламонтов. — И как… с телепатией — в мединституте? Бывали уже случаи?
— А как им не быть? Если программа действительно перегружена сверх всякой меры! И хорошо ещё — не на зачётах, не на экзаменах, хоть ни в чьей плохой оценке не виноват. А так — на лекциях, лабораторных работах, просто в разговорах — бывало. И потом, ты хоть заочник, а у нас в мединституте и заочного отделения нет — только стационар. А стационар — это, ко всему прочему, ещё и проблемы с физкультурной и военной кафедрами из-за возраста и здоровья. Хотя там и к остальным отношение в общем такое, будто студенты — чуть не правонарушители, проходящие у них перевоспитание, а сами они — наиглавнейшие люди во всём вузе, и даже преподаватели-медики — так, второсортное дополнение к ним, которые в погонах… Правда, один уже побывал на психиатрическом обследовании — с моей невольной пoдaчи всерьёз отправил двоих студентов в хозяйственный магазин за огнемётами. Но я не знаю, насколько окончательно улажен мой вопрос с военной кафедрой специальным приказом ректора: её предметы вообще стоят в учебном плане… И преподавателю физкультуры — всё кажется, что я не по праву состою в группе с ослабленным здоровьем. Есть такие люди — всё им кажется, будто чьими-то льготами обделены лично они — будь хоть по болезни, хоть афганскими, хоть чернобыльскими… И от таких — зависят студенты… И я вспоминаю даже: Найр Лунт связывал подобное с психоэнергетической недостаточностью — то есть, видимо, тем самым энерговампиризмом, о котором мы много читаем, а Мейнт Сарам не соглашался — но его версию сейчас уже не помню… А вообще, что бы они сказали обо всём этом: насчёт лягушек, военной кафедры, требований стажа? Но и то ещё — в пределах закона, а уж что — за пределами… Например, был случай: один доцент совершенно серьёзно заявил, что по городу ходят так называемые «нищие деньги» — по всему как настоящие, но фактически — отрицательного достоинства, аннигилируют с теми, как вещество с антивеществом. Будто бы один богач — так он сказал — просил милостыню, а какой-то бедняк подал этому богачу «нищие деньги», с того и началось… И тоже — с большим трудом удалось свести это к шутке. А всё потому, что до меня дошли слухи, будто тот доцент за зачёты и экзамены берёт взятки, меня, естественно, обеспокоило — и сам понимаешь.… И тоже — каково влиять на людей даже просто на почве слухов, которые не можешь проверить, но трудно и не думать?
— Но он действительно берёт взятки или нет?
— До сих пор не знаю — как дошло до дела, зачёт принимал другой.… А вообще — уже стараюсь тянуть учебную программу просто механически, как робот, но всё равно долго ли придержусь до очередного разряда? Это там у нас было иначе: собрание людей, искренне заинтересованных в том, что делают, изучают, над чем работают — при свободном выборе пути, свободе дискуссии, обмена мнениями.… А тут — постоянная гонка, усталость, и будто никому нет дела: в чём сверхзадача этого, что и сколь прочно студент усвоит в итоге?.. И почему среди студентов — те, кто торгуют наркотиками, участвуют в сомнительных сборищах, агитируют против некоренного населения? А в нашей группе как раз все «русскоязычные» — здесь, в городе, коренные жители, а националисты — из дальних районов, так кто где более коренной? И был уже скандал, одного такого спросили: что у вас за национальная культура, для возрождения которой надо выселить полгорода, причём в большинстве — как раз коренных жителей, а не приезжих? И я тоже не выдержал, спросил: вас, что, считать совсем уж отдельной цивилизацией, и соответственно иметь с вами дело — если ваша культура фатальным образом не совместима ни с какой другой? А он — чуть не полез в драку с воплями про каких-то агентов КГБ, едва успокоили… И потом ещё: забастовка иностранных студентов-мусульман — им в столовой будто бы обманом путём подсунули свинину, и тут же — ответный протест их соседей по общежитию, которым надоело объяснять, что они ничем не оскорбляют их веру и обычаи… A как было, и меня спросили, какой веры я сам — так я пытался объяснить: это очень сложный вопрос, давайте определим понятия, уточним, о чём речь — думал, имеются в виду вопросы философии, космологии — а мне в ответ как понесли что-то про депортации, раскулачивания, снос конкретных храмов, да так нагло и истерично, будто виноват лично я сам: всё, прошло ваше время, не будете нас больше в Сибирь вывозить… А кого я куда вывозил? Ну и, веришь ли — во мне что-то сорвалось так, как никогда раньше. (Действительно — Кламонтов ощутил как бы энергетический удар!) Я даже чуть прямо и не сказал: чтоб вас уже раздуло и разорвало вашей злобой… — признался Селиверстов. — А то — буквально отравляют пространство вокруг себя, мысли какие-то зловонные… Но тут я увидел в одном из них что-то такое дореволюционное, сыскное, жандармское — только осталось сказать: разберись сам со своей совестью насчёт таких дел. Хотя вряд ли кто-то понял, что я имел в виду… И я тоже не мог сразу понять: для них «вера» — присяга определённому политическому курсу! Я же так понимаю, всякая «вера» гораздо шире политики, это — определённая трактовка вопросов космологии, мироустройства, происхождения жизни, разума, истории земного человечества, а не только этики и морали — но не будешь менять космогонические взгляды, потому что кто-то изменил свои политические!.. А однажды прямо в институт явились перебинтованные омоновцы, сначала — вроде бы опознавать кого-то после вчерашнего митинга, но потом стали обыскивать сумки — меня, правда, уберегла внешность, приняли за иностранного студента из Юго-Восточной Азии, а вот у других находили всякое — листовки, незарегистрированный газовый пистолет, наркотики… И над нами, наверху, кого-то ловили по всему этажу, наконец поймали на лестнице — и там тоже сыпались эти листовки, он орал не на всё здание смесь националистических лозунгов со вполне
