— Я не нашел каких-либо признаков механического повреждения. Я вновь и вновь прослушивал сохранившиеся записи и наконец реконструировал курс полета, с учетом всех зарегистрированных возмущений атмосферы Вортекса. И ответ один — с вашим кораблем было все в порядке. — Он взглянул на адмирала, затем вновь отвернулся. Акбар понимал, что Терпфену было так же трудно сообщать все это, как Акбару его слушать. — Я лично проверял ваш корабль перед отлетом на Вортекс. Я не нашел тогда никаких признаков механических повреждений. Я думаю, что если бы я упустил что-то…
Акбар покачал головой:
— Не вы, Терпфен. Я слишком хорошо знаю, какой вы, работник.
Терпфен продолжал более спокойным голосом:
— На основании собранных данных я могу сделать лишь один вывод, адмирал…— Тут Терпфен запнулся, как будто не решался сформулировать то, что было ясно и без слов.
Акбар сделал это за него.
— Ошибка пилота, — сказал он. — Я — причина аварии. Это моя вина. Я так и знал.
Терпфен опустил голову настолько низко, что был виден лишь выступающий бугрообразный свод черепа.
— Мне хотелось бы, чтобы нашлось что-нибудь, что могло бы доказать обратное, адмирал.
Акбар протянул перепончатую руку и положил ее на плечо Терпфена, обтянутое серой униформой:
— Я знаю, что вы сделали все, что могли. А теперь окажите мне, пожалуйста, еще одну услугу. Подготовьте еще один дугокрылый истребитель для меня и обеспечьте его всем необходимым для длительного путешествия. Я полечу один. — Боюсь, вас все-таки отстранили от полетов, адмирал, — предположил Терпфен, — но не беспокойтесь. Я как-нибудь решу эту проблему. Куда вы собираетесь?
— Домой, — ответил Акбар, — улажу одно незаконченное дело — и домой. Терпфен молодцевато козырнул:
— Ваш корабль будет ждать вас, сэр.
Акбар отдал честь и почувствовал, как к горлу подкатил комок. Он подошел к закрытой двери из сталекамня и постучал по ее густо орнаментированной поверхности, требуя, чтобы его впустили.
Тяжелая дверь, рыча автоматическими шарнирами, открылась. Акбар встал на пороге, и все члены правящего Совета обернулись, глядя на него.
Стоявшие в помещении кресла были изготовлены из пластического камня и отполированы до блеска. Там же находилось и его пустующее кресло, на котором все еще была табличка с его именем. Воздух казался слишком сухим, в нем витал едва заметный запах музейной пыли. Ноздри Акбара резанул смрад человеческого пота, смешанный с ароматами специй, — заседание затянулось, и между делом некоторые члены Совета устроили себе легкий перекус.
Тучный сенатор Хрекин Торм махнул коротенькой толстой рукой в сторону Акбара:
— Почему бы ему не возглавить ремонтно-восстановительную бригаду? Мне кажется, надо сделать именно так.
— Думаю, что ворсы теперь просто не подпустят его к своей планете, — предположил сенатор Бел Иблис.
— Ворсы вообще не обращались к нам за помощью, — пояснила Лея Органа Соло, — но это не значит, что мы должны оставаться безучастными.
— Нам повезло — ворсы не так эмоциональны, как другие расы. Это действительно ужасная трагедия, но мало вероятно, что она приведет к галактической катастрофе, — заявила Мон Мотма.
Она стояла, держась за край стола, и, кажется, только теперь обратила внимание на присутствие Акбара. Ее кожа казалась мертвенно-бледной, лицо было изможденным, глаза и щеки ввалились. За последнее время она провела целый ряд важных заседаний. Акбар подумал: не трагедия ли на Вортексе так ее подкосила?
— Адмирал, — обратилась Мон Мотма к Акбару, — наше заседание закрывается. Мы вызовем вас после голосования. — Ее голос звучал твердо и хрипловато, в нем не было и тени сочувствия. Жесткость характера и позволила ей быстро занять одно из ведущих мест в политической жизни Галактики.
Министр иностранных дел Лея Органа Соло взглянула на адмирала своими черными глазами с явной симпатией. Однако Акбар отвернулся с острым чувством раздражения и смущения. Он звал, что Лея будет самой страстной его сторонницей, и ожидал поддержки от генерала Рикана и генерала Додонны, но он не знал, как проголосуют сенаторы Гарм Бел Иблис, Хрекин Торм и даже сама Мон Мотма.
«Это неважно», — подумал Акбар. Он избавит их от необходимости голосования, ликвидирует саму возможность этой унизительной для него процедуры.
— Может быть, я смогу облегчить принятие вашего решения, — сказал Акбар.
— Что вы имеете в виду, адмирал? — спросила Мон Мотма нахмурившись. Глубокие морщины прорезали ее лоб.
Лея приподнялась — она все поняла.
— Нет…
Акбар властно поднял левую руку, и Лея неохотно села на место.
Он коснулся левой части груди и покачнулся, пытаясь снять свои адмиральские знаки отличия с белоснежной формы.
— Я причинил неимоверную боль и страдания народу Вортекса и навлек на себя ужасный позор, причинив огромные неприятности Новой Республике. С этого момента я подаю в отставку с поста командора флота Новой Республики. Я сожалею об отставке, но горжусь годами своей службы Союзу. Обидно, что мне не удалось добиться большего.
Он положил свои знаки отличия на кремовую алебастровую полку перед пустым креслом, которое прежде было его местом.
В изумленном молчании члены Совета смотрели на него, как судьи безмолвного трибунала. До того как они успели высказать ему свои возражения — и, вероятно, неискренние, — Акбар повернулся и вышел из комнаты, выпрямившись, насколько это было возможно. Он ощущал себя при этом сломленным и ничтожным.
Перед тем как отправиться в ангарный отсек, где его ждал обещанный Терпфеном корабль, он зашел к себе, чтобы взять наиболее ценные вещи. Ну вот и все. Осталось слетать на-, одну планету — и домой, на Каламари.
Если генерал Оби-Ван Кеноби смог затеряться в пустынях Таттуина, Акбар может сделать то же самое и прожить остаток жизни в подводных джунглях Каламари.
Под предлогом испытаний дугокрылого истребителя в условиях экстремальных нагрузок Терпфен стремительно взлетел с Корусканта. Остальные члены каламарианской бригады, опечаленные последними событиями, перед отлетом пожелали ему удачи, полагая, что он намеревается продолжать борьбу за возвращение доброго имени адмиралу Акбару.
Однако непосредственно перед скачком в гиперпространство Терпфен ввел новый набор координат в навигационный компьютер.
Корабль накренился под рев двигателей гиперпривода. Звезды вытянулись в световые линии, и вот уже корабль ворвался в бешеный всепоглощающий вихрь искривленного гиперпространства. Терпфен инстинктивно натянул на свои рыбьи глаза мигательную мембрану.
Он чувствовал электрическую дрожь, пробегавшую по телу всякий раз, когда он пытался воспротивиться предательскому позыву. Теперь, спустя многие годы, он знал, что не в силах подавить это. Жуткие ночные кошмары не позволяли ему забыть те ужасы, которые ему довелось пережить на имперском военном полигоне планеты Карида.
Шрамы на его голове были не просто следами пыток, а результатами имперской вивисекции, враги вскрыли его череп и удалили часть мозга — именно те его участки, которые управляли лояльностью каламарианина, его волей и его сопротивляемостью специальным командам. Жестокие инопланетные хирурги заменили изъятые участки мозга Терпфена специально выращенными органическими элементными цепями, которые имитировали своим размером и составом удаленную ткань.
Органические цепи были идеально закамуфлированы, и выявить их было не под силу даже самому мощному медицинскому сканеру, но тем самым они сделали Терпфена мощным киборгом — идеальным
