— Двенадцать ночи?
— А как же. Я вижу, вы уже совсем потеряли счёт времени?
— Ну, в таких условиях…
Позади послышались шаги. Из библиотеки вышел Доктор. Все испытующе смотрели на него.
— Спит, — сказал он. — Худо с ним. Когда вы вышли, я решил было… — Он не кончил.
— Но ты говорил с ним?
— Говорил. То есть… Понимаете, мне показалось, что это конец… Я спросил его, можем ли мы что- нибудь для них сделать. Для всех.
— И что он сказал?
— Нуль, — медленно повторил Доктор, и всем показалось, что они слышат мёртвый голос калькулятора.
— Идите теперь и ложитесь, — сказал Координатор через мгновение. — Но я ещё воспользуюсь тем, что мы все вместе, и спрошу вас — будем ли мы стартовать?
— Да, — сказал Инженер.
— Да, — произнесли Физик и Химик почти одновременно.
— Да, — присоединился Кибернетик.
— А ты? Молчишь? — спросил Координатор Доктора.
— Я размышляю. Понимаете, мне ещё никогда не было так интересно…
— Понимаю, тебя интересует, как им можно помочь. Но теперь-то ты уже знаешь, что…
— Нет. Не знаю, — тихо сказал Доктор.
Глава четырнадцатая
Часом позже по откинутой крышке грузового люка сполз Защитник. Инженер остановил его в двухстах метрах от стеклянистой стены, сходящейся кверху, словно недостроенный свод, и принялся за дело. Тьма гигантскими скачками убегала в глубь пустыни. Ослепительные гремящие бичи рассекали зеркальную стену, сочащиеся жаром плиты падали на грунт, белый дым бурлил над кипящим песком. Инженер оставлял куски строительного материала остывать и хлестал аннигилятором дальше, вырубая в своде окна, с которых стекали огненные сосульки. В мутной, полупрозрачной оболочке возникали ряды четырёхугольных дыр, сквозь них открывались провалы звёздного неба. Дым спиралями стлался по песку, в жилах стеклянистого колосса что-то пощёлкивало, трещало, обломки затягивал тёмный жар. Наконец Защитник попятился к ракете. Инженер на расстоянии измерял радиоактивность. Счётчики предостерегающе гудели.
— Пришлось бы ждать минимум четверо суток, — сказал Координатор, — но мы пустим туда Чёрного и чистильщиков.
— Да, радиоактивность значительна только на поверхности. Достаточно будет сильной струи песка под давлением. А обломки нужно собрать в одном месте и закопать.
— Можно бы загрузить их в кормовой отстойник. — Координатор задумчиво смотрел на вишнёвый отсвет пылающих развалин.
— Зачем? — удивился Инженер. — Нам это ничего не даст, бесполезный балласт.
— Я предпочёл бы не оставлять радиоактивных следов… Они не знают атомной энергии, и лучше, чтобы они её не узнали…
— Может, ты и прав, — пробурчал Инженер. — Эдем… — добавил он через мгновение. — Ты знаешь, передо мной вырисовывается картина… После того, что рассказал этот двутел-астроном, вернее… калькулятор… жуткая картина…
— Да, — медленно кивнул Координатор. — Какое-то крайнее, потрясающе последовательное злоупотребление теорией информации. Оказывается, она может быть инструментом пыток более чудовищных, чем любые физические мучения. Селекция, торможение, блокировка информации — таким способом в самом деле можно культивировать геометрически точную, кошмарную «прокрустику», как сказал калькулятор.
— Как ты думаешь, они… он это понимает?
— Что значит — понимает? А… ты имеешь в виду, считает ли он такое состояние нормальным? Ну, в определённом смысле, пожалуй, да. Ведь ничего другого он не знает. Хотя он ссылается на их древнюю историю — тиранов, сначала обычных, потом анонимных, — значит, он обладает масштабом для сравнения. Да, наверно, если бы ему не с чем было сравнивать, он не сумел бы нам всё рассказать.
— Если апелляция к тирании даёт ему возможность вспомнить о лучших временах, то… благодарю…
— А всё-таки… Это в некотором роде логичный путь развития. Какой-то очередной тиран, видимо, напал на мысль, что личная анонимность при существующей системе управления будет выгоднее. Общество, не имея возможности сконцентрировать сопротивление, направить враждебные чувства на конкретную особу, становится в какой-то мере морально разоружённым.
— Ах, ты это так понимаешь? Безличный тиран.
— Может, это ложная аналогия, но через некоторое время, когда теоретические основы этой их «прокрустики» сложились, кто-то из его наследников пошёл ещё дальше, ликвидировал — мнимо, конечно, — даже своё инкогнито, упразднил самого себя, саму систему правления. Конечно, исключительно в сфере понятий, слов, публичных высказываний…
— Но почему здесь нет никаких освободительных движений? Этого я не могу понять! Даже если они карают недовольных, заключая их в автономные изолированные группы, ведь при отсутствии какой бы то ни было стражи, надзора, внешнего насилия возможно индивидуальное бегство и даже организованное сопротивление.
— Чтобы могла возникнуть организация, должны существовать средства взаимопонимания. — Координатор высунул через лаз башенки глазок счётчика Гейгера, треск которого как будто понемногу утихал. — Заметь, что определённые явления у них, вообще говоря, не лишены названия или связей с другими, но и названия и связи, которые выдаются за истинные, — маски. Уродства, вызванные мутациями, называются эпидемией какой-то болезни. То же самое, очевидно, происходит и со всем остальным. Чтобы покорить мир, нужно его сначала назвать. Без знания, без оружия, без организации, отрезанные от других жителей планеты, немногое они могут сделать.
— Да, — сказал Инженер, — но эта сцена на кладбище, этот ров под городом, пожалуй, указывает на то, что порядок здесь всё-таки не такой уж совершенный, как хотелось бы этому неизвестному властителю. А как наш двутел испугался стеклянистой стены, помнишь? Видно, не всё идёт здесь гладко.
Счётчик над их головами щёлкал всё ленивее. Обломки у стены, окружающей корабль, потемнели, только почва ещё дымилась, и в столбе дрожащего воздуха странно покачивались звёзды.
— Вот мы решили стартовать, — говорил Инженер, — а ведь мы могли бы лучше узнать их язык. Понять, как действует эта их проклятая власть, которая притворяется несуществующей. И… дать им оружие…
— Кому? Тем несчастным, похожим на нашего двутела? Ты дал бы ему в руки аннигилятор?
— Ну, для начала мы могли бы сами…
— Уничтожить эту власть, да? — спокойно подсказал Координатор. — Другими словами, освободить их силой.
— Если иного способа нет…
— Во-первых, это не люди. Ты не должен забывать, что в конце концов всегда разговариваешь с калькулятором и что двутела понимаешь постольку, поскольку понимает его сам калькулятор. Во-вторых, никто им того, что есть, не навязывал. По крайней мере, никто из космоса. Они сами…
— Рассуждая так, ты соглашаешься на всё. На всё! — крикнул Инженер.
— А как ты хочешь, чтобы я рассуждал? Разве население планеты — это ребёнок, который зашёл в тупик, откуда его можно вывести за ручку? Если бы это было так просто, Боже мой! Освобождение началось бы с того, что нам пришлось бы убивать, и чем яростнее была бы борьба, с тем меньшим разбором мы бы действовали, убивая в конце концов только для того, чтобы открыть себе путь для отступления или дорогу
