— Для первого раза вы сыграли отлично, — похвалил Мак Кэтт. Глаза у него блестели, он сиял как ребенок.
Грегори пожал плечами; ему было как-то неловко.
— Может быть, это профессиональное. Ведь я сыщик.
— Нет, это не то — здесь надо работать головой. Вы уже не смогли бы в это играть, вы уловили принцип. Эта игра поддается математическому анализу, вы знаете? Сисс не выносит подобных игр, это его изъян, существенный изъян…
Произнося это, Мак Кэтт медленно передвигался вдоль рядов автоматов; опустил пенс в музыкальный, потом привел в движение радужные мишени лотереи, дернул рукоятку, и внезапно поток медяков высыпался в его подставленную ладонь. Мальчишки возле авиатира обратили на это внимание и подтянулись к ним, наблюдая, как Мак Кэтт небрежно опускает в карман монеты. Но Мак Кэтт вторично не стал испытывать счастье. Они вышли, минуя парня, который с ожесточенным и тупым выражением лица опускал в аппарат все новые пенсы и стрелял, стрелял…
В полутора десятках шагов виднелся другой пассаж со множеством магазинов. Грегори узнал его — там он недавно заплутал; в глубине он увидел громадное зеркало, замыкающее проход.
— Там нет прохода, — заметил он, останавливаясь.
— Знаю. Вы подозреваете Сисса, не так ли?
Грегори ответил не сразу.
— Это ваш друг?
— Можно сказать и так. Хотя… у него нет друзей.
— Ага, он не позволяет любить себя, — с неожиданным нажимом произнес Грегори. — Только… вы не должны задавать мне такие вопросы.
— Даже риторические? Ведь ясно, что вы его подозреваете. То есть не обязательно в том, что он виновник этих исчезновений, но, скажем так, в том… что он сообщник. Однако и это несерьезно, вы сами в этом удостоверитесь спустя какое-то время. Вот только прекратите ли вы расследование, если сами, своими глазами увидите нечто вроде воскресения? Мертвеца, который садится, передвигается…
— Это Сисс просил вас задать мне этот вопрос? — сухо поинтересовался Грегори. Вдруг оказалось, что они стоят посредине пассажа. Было непонятно, как они там очутились. Остановившись возле витрины, в которой декоратор без башмаков, в одних носках, стягивал платье со стройной, златовласой куклы, Грегори неожиданно вспомнил сон. Он внимательно следил за тем, как из-под золотистой парчи появляется неестественно розовое изящное тело манекена.
— Жаль, что вы так истолковали мои слова, — медленно произнес Мак Кэтт. Он кивнул, повернулся на каблуках и исчез, оставив Грегори перед витриной.
Грегори сделал несколько шагов в глубь пассажа, увидел свое отражение, повернул. На улице зажигалось все больше витрин, движение, как обычно к вечеру, возрастало; он брел в рассеянности, его толкали, наконец он свернул в боковую улицу. Минуту спустя он сообразил, что стоит перед подъездом, с обеих сторон увешанным рамами с фотографиями. Окинул взглядом свадебные снимки прильнувших друг к другу пар, обезличенных ретушью; беспомощные улыбки из-под фаты и показная бодрость мужчин в смокингах. Со двора доносился стрекот автомобильного мотора. Он вошел во двор. Возле старой машины с поднятым капотом сидел на корточках с зажмуренными глазами человек в распахнутой кожаной куртке. Он вслушивался в нарастающий вой двигателя. Через открытую дверь гаража видны были капоты других машин. У стены валялись пустые канистры и колеса. Мужчина в куртке открыл глаза, словно ощутив присутствие постороннего человека, и вскочил на ноги. Его физиономия утратила выражение неземной отрешенности.
— Чем могу служить? Вы хотите взять напрокат машину?
— Что? А можно… ее взять напрокат? — почти непроизвольно поинтересовался Грегори.
— Разумеется. Пожалуйста! Желаете новую марку? У меня имеется «бьюик» последнего выпуска с автоматическим управлением, обкатанный, ходит как часы. Вам по часовому тарифу?
— Нет, то есть да. На один вечер. Хорошо, я возьму «бьюик», — принял решение Грегори. — Вы берете залог?
— Смотря у кого…
Грегори предъявил удостоверение. Тот улыбнулся и поклонился.
— Для господина инспектора без залога, само собой… Уплатите пятнадцать шиллингов. Значит, «бьюик»? Хорошо. Залить вам бак?
— Да. А много времени это займет?
— Что вы, один момент.
Мужчина в куртке скрылся в темном гараже. Одна из машин дрогнула и тихо выехала на бетонную площадку. Грегори расплатился, положив монеты на огрубевшую, лоснящуюся от масла руку хозяина. Захлопнул дверь, поудобнее устроился на сиденье, попробовал, как отжимаются педали, включил скорость и осторожно выехал на улицу. Было еще достаточно светло.
Машина действительно была новая и легкая в управлении. Под красным светом на перекрестке он обернулся, чтобы через заднее стекло примериться к непривычной длине машины. Какое-то время он ехал в толкучке, потом стало свободнее. Он увеличил скорость. Приятно было чувствовать мощный двигатель. Теперь вокруг него было меньше личных машин, зато больше трехколесных мотоциклов, развозящих товары, старых фургонов и окрашенных в яркие цвета пикапов с фирменными надписями. Он уже находился в пределах Ист-Энда, когда обнаружил, что забыл купить сигареты.
Он проехал несколько узких улочек с запретом на парковку, пока не нашел маленькую площадь с высокими сухими деревьями и старым металлическим колодцем, напоминавшим своими очертаниями большую птичью клетку. Дал задний ход, ощутил мягкое прикосновение шин к бордюру и тогда вылез из машины. Но табачной лавки, которую заметил по пути, обнаружить не смог. Он не знал этого района, никогда здесь не бывал.
Грегори углубился в соседнюю улицу. Начинало смеркаться. Под яркими лампами небольшого кинотеатра крутились по двое, по трое стройные мальчики с жирными волосами. Руки они держали в карманах мятых узких брюк, стояли перед витринами с кинокадрами и терпеливо ждали, пока вращающийся вертикальный барабан продемонстрирует следующую сцену. За кинотеатром Грегори попал в струю горячего воздуха. Там располагался бар, за открытыми настежь дверьми шипели на противнях колбаски, в дыму маячило несколько точно таких же, как и перед кинотеатром, пареньков. Наконец он разыскал табачный магазин. Хозяин, плосколицый коротышка без шеи, протянул ему пачку американских сигарет. Выходя, Грегори натолкнулся на другого лилипута, тот казался ушедшим в себя, руки и ноги у него были непомерно толстые и короткие, зато голова казалась маленькой; он как раз слезал с мотороллера, набитого подносами с пирожными, обсыпанными сахарной пудрой. Грегори разорвал целлофановую обертку, зажег сигарету и глубоко затянулся. Ему захотелось вернуться к машине иным путем, он перешел на другую сторону и двинулся вперед в поисках поперечной улицы, чтобы свернуть направо. Миновал еще один бар, также открытый нараспашку, с красно-зелено-белым флажком, свисавшим над входом, как тряпка; зал автоматов, полный людей, узкий, словно кишка; продуктовую лавку и еще одну — с кухонной посудой, где жестяные тазы и ведра занимали половину прохода. У дверей на желтом деревянном стульчике сидел хозяин в черном свитере и, покуривая трубку, спокойно взирал на детскую коляску, стоявшую у тротуара напротив. Из нее доносилась бравурная музыка. Грегори приостановился. В коляске, высунувшись до половины груди, сидел безрукий инвалид; быстро вертя головой, он выдувал из укрепленной на проволочном штативе губной гармошки веселый марш. Пальцы Грегори нервно перебирали горстку монет в кармане. Наконец, сделав над собой усилие, он пошел дальше. Высокие звуки губной гармошки еще долго преследовали его. Он вздрогнул, представив себе музыканта. И вдруг осознал, что и этот похож на карлика. «Улица лилипутов?» — подумалось ему. Как не раз случалось в подобных ситуациях, ему показалось, что в этом таится скрытый смысл. В конечном счете трудно сваливать все на случайность. Становилось все темнее — никаких уличных фонарей, только из окон магазинов падали полосы света. Среди этих светлых полос чернел разрыв — поперечная улочка, которую он искал.
Она казалась безлюдной. Единственный газовый фонарь, прикрепленный к стене на изогнутом металлическом кронштейне, светил где-то в середине ее, отражаясь в темных окнах напротив, как в мутной воде. Грегори шел не торопясь, время от времени затягиваясь сигаретой, пока влажный табак раза два не
