Какое-то время курдль размышлял. Я уже испугался, что он повернет обратно, но тут он подошел и отведал меня. Я услышал глухое чавканье, и земля ушла у меня из-под ног.
«Aгa! Наша взяла!» — успел я подумать. В курдле было вовсе не так темно, как мне сперва показалось. Отряхнувшись, я поднял тяжелую бомбу и принялся настраивать часовой механизм; рядом послышалось чье-то покашливанье. Я поднял голову и с удивлением увидел перед собой незнакомого ардрита, как и я, склонившегося над бомбой. Застыв, мы смотрели друг на друга.
— Что вы тут делаете? — спросил я первым.
— Охочусь на курдля, — отвечал он.
— Я тоже, но прошу вас, не обращайте на меня внимания. Вы были тут раньше.
— Ничего подобного, — возразил он, — вы чужестранец.
— Ну так что же, — не уступал я, — я сохраню свою бомбу на другой раз. Ради бога, пусть вас не смущает мое присутствие.
— Ни за что на свете! — воскликнул он. — Вы наш гость.
— Я прежде всего охотник.
— А я прежде всего хозяин и не позволю, чтобы из-за меня вам пришлось отказаться от этого курдля! Настоятельно прошу вас поторопиться — паста уже начинает действовать!
И верно, курдль становился все неспокойнее; даже сюда доходило его мощное пыхтение, словно работали десятки паровозов одновременно. Видя, что ардрита мне не переубедить, я включил часовой механизм и посторонился, уступая место своему новому товарищу, но тот попросил меня идти первым. Вскоре мы покинули курдля. Падая с высоты третьего этажа, я слегка повредил щиколотку. Курдль, которому явно полегчало, ринулся в чащу, ломая с ужасным шумом деревья. Внезапно раздался чудовищный грохот, и все утихло.
— Наповал! Поздравляю от всей души! — закричал охотник, дружески пожимая мне руку.
Тут подошли проводник с управляющим. Уже смеркалось, и нужно было спешить с возвращением; управляющий обещал мне собственноручно сделать из курдля чучело и отправить его на Землю с ближайшей грузовой ракетой.
За четыре дня не записал ни слова, так был занят. Каждое утро — особы из Комитета по Культурным Связям с Космосом, музеи, выставки, радиоакты, а после обеда — визиты, официальные приемы и речи. Изрядно устал. Представитель ККСК, который меня опекает, сказал вчера, что ожидается смег, а я забыл спросить, что это значит. В плане у меня встреча с профессором Зазулем, видным ардритским ученым, только еще не знаю когда.
Утром проснулся от ужасного грохота. Соскочил с кровати и вижу: над городом вздымаются столбы дыма и пламени. Позвонил в бюро информации отеля — что происходит?
— Ничего особенного, — ответила телефонистка, — можете не беспокоиться, это всего лишь смег.
— Смег?
— Ну да, сезонный метеоритный град; он выпадает у нас каждые десять месяцев.
— Но ведь это ужасно! — воскликнул я. — Может быть, мне спуститься в убежище?!
— О, никакое убежище не выдержит попадания метеорита. Но ведь у вас, как и у каждого, есть резерв, так что можете не беспокоиться.
— Что еще за резерв? — спросил я, но телефонистка уже положила трубку.
Я быстро оделся и вышел на улицу. Движение было вполне обычное; спешили куда-то прохожие, катились на службу чиновники, полыхая многоцветными орденами, а в садиках, разгораясь и распевая, играли дети. Взрывы становились все реже, и лишь откуда-то издалека доносился размеренный гул. Я подумал, что смег, должно быть, не так уж и страшен, раз никто его даже не замечает, и поехал, как было намечено, в зоологический сад.
Показывал мне его директор, худой, нервный ардрит с прекрасным отливом. Этотамский зоосад содержится в большом порядке; директор с гордостью сообщил, что у них есть коллекции животных из самых отдаленных частей Галактики, включая земную дичь. Растроганный, я захотел взглянуть на нее.
— Сейчас это, к сожалению, невозможно, — ответил директор и, заметив мой вопросительный взгляд, добавил: — У них мертвый час! Были немалые трудности с акклиматизацией, я даже боялся, что в живых не останется ни одного экземпляра; к счастью, разработанная нашими учеными витаминизированная диета дала превосходные результаты.
— Вот как? А что это, собственно, за животные?
— Мухи. Вы любите курдлей?
Он смотрел на меня как-то особенно, выжидающе, и я, стараясь продемонстрировать искренний энтузиазм, ответил:
— О, очень люблю, они удивительно милые!
Он посветлел.
— Это хорошо. Мы пойдем к ним, но сначала я вас на минуту оставлю.
Он вскоре вернулся, обмотанный альпинистской веревкой, и провел меня в курдельный загон, обнесенный девяностометровой стеной. Отворив ворота, он пропустил меня первым.
— Можете идти спокойно, — сказал он, — мои курдли совершенно ручные.
Перед нами было искусственное оргастбище; здесь паслось шесть или семь курдлей — отборные экземпляры, гектара в три каждый. Самый крупный подошел на голос директора и подставил нам хвост. Ступив на курдля, директор пригласил и меня; я последовал его примеру. Когда крутизна стала слишком большой, директор размотал веревку и велел мне обвязать ее вокруг пояса. Так, в связке, мы восходили около двух часов. На вершине курдля директор уселся в молчании, явно взволнованный. Я тоже молчал — из уважения к его чувствам. Через некоторое время он произнес:
— Взгляните, правда, прекрасный вид?
Действительно, под нами раскинулся чуть ли не весь Этотам с его площадями, храмами и пневмоскребами; по улицам тянулись прохожие, крохотные, как муравьи.
— Вы очень привязаны к курдлям? — спросил я тихо, видя, как ласково поглаживает он спину животного у самой вершины.
— Я люблю их, — просто сказал директор и взглянул мне прямо в лицо. — Ведь курдли — колыбель нашей цивилизации, — добавил он и, немного подумав, продолжил: — Когда-то, тысячелетья назад, не было у нас ни городов, ни великолепных домов, ни техники, ни резервов… Тогда эти добродушные, могучие существа выпестовали нас, спасая от смертоносного смега. Без курдлей ни один ардрит не дожил бы до прекрасных нынешних дней; и что же? Сегодня на них охотятся, истребляют и травят их — какая чудовищная, какая черная неблагодарность!
Я не смел прерывать его. Преодолевая волнение, он заговорил снова:
— Как же я ненавижу этих охотников, которые подлостью воздают за добро! Вы, верно, видели рекламу курдельной охоты?
— Да, конечно.
Пристыженный словами директора до глубины души, я весь дрожал, опасаясь, что он дознается о моем недавнем поступке; ведь я собственными руками уложил курдля. Чтобы отвлечь внимание собеседника от этой опасной темы, я спросил:
— Вы действительно столь многим обязаны им? А я и не знал…
— Как это — вы не знали? Но ведь курдли носили нас в своем чреве двадцать тысяч лет! Обитая в них, огражденные их мощными панцирями от губительного метеоритного града, наши предки стали тем, что вы видите ныне: существами разумными, прекрасными, светящимися в темноте. И вы об этом не знали?
— Я чужеземец… — прошептал я, мысленно поклявшись никогда не поднимать руку на курдля.
— Ну да, ну да… — пробормотал, не слушая меня, директор и встал. — Увы, пора возвращаться: меня призывают мои обязанности…
Из зоосада я поехал эборетом в «Галакс», где мне обещали оставить билет на вечернее
