– Право, данное кем-то, так же бесполезно, как добродетель, данная кем-то, – сказала Вержер, – Права используются, иначе они не представляют ценности, так же как добродетели должны исполняться. Я имела право лгать твоему ученику, предавать его, пытать и отдать в рабство йуужань-вонгам, – ее пестрые перья распушились и снова пригладились, – И я готова принять последствия этого, молодой мастер. Если ты, как его учитель, пожелаешь наказать меня – это твое право.
– Но какой в этом был смысл? – Люк внимательно смотрел на нее, – Кроме того, что ты воспользовалась своими «правами»?
Вержер кивнула.
– Конечно, молодой мастер, – сказала она, – Джейсен Соло должен был лишиться друзей, родственников, учителей, знаний, Силы – всего, что могло бы помочь ему. Он должен был превратиться в ничто – или, точнее, в самого себя. И тогда он должен был действовать – действовать по своей внутренней сути. В состоянии полной беспристрастности, лишившись всего, он не имел выбора кроме как быть самим собой – выбирать и действовать.
Ее голос стал задумчивым.
– Я, конечно, сожалею, что пришлось использовать такие меры, но я использовала то, что могла. Того же внутреннего состояния можно было добиться более мягко, если бы у нас было время и условия. Но у нас этого не было. Мне пришлось обманывать йуужань-вонгов, чтобы сохранить ему жизнь и использовать Объятия Боли. Я сделала йуужань-вонгов своим инструментом.
Она закашлялась, или, возможно, это был смех.
– Возможно, это было мое важнейшее достижение…
Слова Вержер отзывались в мозгу Люка, и, прислушиваясь к ним, Люк обнаружил, что гнев слабеет, словно из-за того, что он отвлекается.
– Но зачем, в чем смысл этого? – спросил он.
Птичьи глаза закрылись, и тело Вержер расслабилось, как будто она медитировала.
– Ты знаешь ответ, молодой мастер, если ты знаешь Джейсена Соло вообще.
– Объясни мне, – сказал Люк.
Глаза Вержер оставались закрытыми. Ее голос, казалось, шел откуда-то издалека.
– Когда-то ты сам лишился всего. Без помощи, без надежды, без оружия, поражаемый молниями Силы из рук Императора – что у тебя оставалось? Ты был только самим собой. Ты должен был выбирать между путем Императора и своим собственным.
– У меня не было выбора, – сказал Люк.
– Вот именно. У тебя не было выбора, и даже когда смерть смотрела тебе в лицо, ты решил остаться верным себе, – в голосе Вержер послышалось удовлетворение, – Также и здесь, необходимо было сделать Джейсена самим собой, чтобы, когда все двери закроются за ним, он мог встретить свою судьбу.
Судьба. Второй раз за эти два дня Люк слышал это слово в связи с Джейсеном. И глубоко внутри Люк знал, что Вержер права, что в сплетении путей судьбы Джейсен занимает особое место.
Предыдущим вечером, за ужином в своем маленьком номере, Люк и Мара расспрашивали Джейсена о его пребывании в плену. Сначала Джейсен не хотел говорить об этом, сказав, что это слишком большая тема, но после первых нескольких вопросов он рассказал о своем пребывании в плену, о том, как Вержер предала его, каким-то образом лишив контакта с Силой, и отдала в руки врага. Мара и Люк смотрели друг на друга, чувствуя все возрастающий ужас.
Но Джейсен не испытывал ненависти к Вержер. Более того, он говорил о ней с уважением и восхищением. Люк не понимал этого, пока Мара, оставшись наедине с ним, не напомнила ему, что заложники могут иногда привязываться к своим похитителям. Иногда пленные могут даже влюбляться в своих тюремщиков, особенно если последние умеют манипулировать сознанием. Вержер – старая, опытная, и преследующая свои цели – вполне могла манипулировать психикой молодого Джейсена.
И Люк, разозленный, уверенный в том, что он знает, пришел в камеру к Вержер, чтобы обвинить ее в преступлениях. Но все пошло не так, как он ожидал.
– И что же ты узнала о судьбе Джейсена? – спросил он.
Вержер некоторое время размышляла, прежде чем ответить.
Я полагаю, что судьба Джейсена тесно связана с судьбой йуужань-вонгов, – ответила она.
Из всех ответов Люк меньше всего ожидал именно этого.
– Джейсен может уничтожить их? – спросил он.
– Уничтожить их. Спасти их. Переделать их, – странные глаза открылись, уставившись на Люка, – Возможно, все вместе…
– Он может открыть их Силе? – спросил Люк.
– Я не знаю, возможно ли это…
Люк почувствовал горечь в своем сердце.
– Тогда йуужань-вонги останутся… вне жизни.
Вержер повернула голову.
– Это тебя беспокоит?
Люк моргнул.
– Да. Конечно, беспокоит. Сила – это жизнь. Вся жизнь существует в Силе. Но йуужань-вонги – вне Силы. Значит, они и вне жизни?
– А ты как думаешь?
– Я думаю, что легче иметь дело с врагами с Темной Стороны, – Люк пристально посмотрел на Вержер, – А еще я думаю, что ты очень хорошо умеешь допрашивать. Когда мы начинали беседу, вопросы задавал я.
– Если ты не хочешь, чтобы я задавала вопросы, – сказала Вержер, – Ты мог бы сказать об этом с самого начала, – ее пернатое тело пошевелилось на стуле, – Я отвечала на вопрос за вопросом с тех пор, как прибыла сюда, и я устала от этого. И если ты настаиваешь, что вопросы в этой комнате можешь задавать только ты, я отказываюсь на них отвечать.
– Очень хорошо, – Люк поднялся на ноги. Вержер подняла голову на странной короткой шее.
– Но я хочу задать еще один вопрос, до того, как ты уйдешь, – сказала она, – Если не хочешь отвечать на него – не отвечай.
– Спрашивай, – сказал Люк.
Ее глаза медленно прищурились.
– Если Сила – это жизнь, и если йуужань-вонги – живые существа, и ты не можешь видеть их в Силе – это проблема йуужань-вонгов или твоего восприятия?
Люк предпочел не отвечать, кивнул ей на прощание и ушел.
– Хитрая тварь, не правда ли? – спросил Айддар Ниликирка.
– Вы все слышали? – удивился Люк.
– Конечно. Все разговоры в этой камере записываются, – таммарианин покачал головой, – Что бы вы предложили нам с ней сделать?
– Держите ее здесь и продолжайте задавать вопросы, – сказал Люк.
Ниликирка улыбнулся.
– Именно это я и планировал, мастер Скайуокер.
Каламарианцы с большими глазами, сверкающими в свете прожекторов, легко проплывали мимо окна Кэла Омаса. Запах плесени в комнате был сильнее, чем когда-либо. Мара оглянулась, когда вошел Люк.
– Вержер? – спросила она.
