кучу нервов сэкономила. Прекрасно его помню. Он раньше на все дни рождения приходил тебя поздравлять.
– Это почему сэкономила бы?
– Да потому. Скажем так, явно неподходящий кандидат. И не спрашивай. Лучше не торопись. Оно само случится. Если ты психовать не будешь. Поверь мне на слово.
Естественно, я психовать не перестала и не поверила. Но делать нечего. На шею вешаться вроде как некому. Ни одного подходящего кандидата. Оставалось привыкнуть к мысли о судьбе старой девы. Не в лесбиянки же идти? У меня к этому делу никакой предрасположенности. Тем более, мне рассказывали – у них тоже не так все просто. Нет, определенно мне нужно что-то другое.
С такими мыслями в голове сидела я на скамейке в уютном дворике. Не обращая внимания на прохожих. Напрочь углубленная в себя. Несостоявшаяся «не одна». Несостоявшаяся лесбиянка. И просто никакая…
Только собралась поплакать, как вдруг столкнулась с НИМ. А он сначала прошел мимо. Я еще подумала: ботинки какие удобные. Качественные ботинки. Потом еще раз прошел. А потом еще раз вернулся. Глаз я не поднимала. Только на ботинки эти превосходные смотрела. Стоят передо мной. И не уходят. Взгляд подняла. Букет. К которому прилагается вполне приличный молодой человек.
Своего избранника я вовсе не таким воображала, но с радостью согласилась на приглашение сходить куда-нибудь поесть мороженого. Не откладывая на потом. Быть может, это судьба? Кто-то скажет – дура. Вот и не дура.
Как только мы начали встречаться, мои нервы мгновенно успокоились. Мужчина – лучшая успокоительная таблетка.
Теперь я могу спокойно похвастать перед подругами своим «неодиночеством». Оказывается, у меня его было с избытком. Ни одного по-настоящему близкого человека. Я только сейчас это поняла.
Глава 5
Последний год перед большой любовью ознаменовался единственным запоминающимся событием. В наш дом для проживания прибыл достопочтенный дед Нил. Поскольку наши окна выходят на подъезд, то я смогла лицезреть пришествие деда. Который явился в сопровождении огромного темного сундука. Заменяющего ему и шкаф, и кровать.
Меня сразу заинтриговало такое немыслимое для новгородской глуши имя, и имеет ли оно отношение к великой реке. Дед скромно утверждал, что имеет. Что необразованные аборигены реку назвали в честь первого славянина Нила. Много веков назад по собственному хотению обосновавшегося в Египте. Врет, конечно. Но так увлекательно слушать про странника Нила. Который много миллионов лет назад решил вернуть семью на историческую прародину. Покинутую из-за первого ледникового периода. И как своим умом и неимоверной образованностью он сумел вызвать преклонение со стороны местного населения.
– Ага, – радовалась я, – египтяне в полном отпаде. До сих пор. И чем же тот первый Нил их поразил?
– Они к нему со всем уважением. И почтением. Они что – они люди темные. А он им про строительство сфинкса сразу все как есть популярно разъяснил. – Сидя на скамейке перед домом, Нил отклячивает бесцветную желтоватую бороду и складывает руки перед собой, изображая сказочного зверя. – Правда, они не все правильно поняли. Наш сфинкс – он кто? Кобель с крыльями. Или, скажем, птиц с бабьими причиндалами и ликом, как бабы. Но у этих египтян тоже неплохо получилось. Главное не сфинкс. Главное – Нил их хозяйствовать научил, а пирамиды – так, забавы ради, архитектурное излишество, чтоб народец в праздности не опаскудился. Когда мужик при деле, он того, не забалует.
Я подивилась на глубинное взрыхление идеи славянского приоритета перед всеми прочими отсталыми нациями. Только и ожидающими мудрого руководства старшего брата.
Как-то пришел участковый. Послушал дедовы бредни и обвинил его в пропаганде национализма. Дед взвился со скамейки. Обозвал власть «сам недобиток фашистский», после чего косолапо удрал домой. Откуда возвратился с полиэтиленовым пакетом. В котором вместо макарон лежали всяческие медали за достижения в умерщвлении врагов на разных войнах. Во второй руке красовался маузер. После некоторой бестолковой суеты выяснилось – пистолет годился только для выпендрежа перед несведущими простаками типа меня. Участковый выбрался из-за угла дома, поднял фуражку и смачно сплюнул под ноги.
– Не ссы, – успокоил дед. – Боек-то сточен. Держу так, для блезиру.
Остыв после баталии с экспроприацией неогнестрельного оружия, участковый примостил фуражку на голову и, не прощаясь, укатил на старенькой иномарке. Которой втайне гордился, как огромным прорывом от вонючего «Москвича» к вершинам прогресса.
Дед Нил по всеобщему мнению был именно достопочтенный. Соседские оживленные старухи мгновенно воспылали к нему активной любовью. Облепив нежданное сокровище, как мухи патоку. Их восторженности не разделяли только сердобольные Ниловы родственники. Которые привезли деда из деревни в целях опеки с последующим наследованием добротного дома на престижном берегу престижной реки.
Спустя пару недель они уже были в ужасе от своего опрометчивого решения. Особенно когда поняли, что вступление во владение дачей откладывается на неудобоваримо отдаленный срок. Старухи торжествовали. И при встрече не уставали напоминать незадачливым наследникам о невероятном Ниловом здравии.
Под предлогом чаепития из электрического самовара дед Нил собирал в квартире роту восторженных старушек. Ради такого случая дед облачался в воняющий нафталином серый крапчатый пиджак с куцым хлястиком на спине. Который крепился посредством двух щербатых пуговиц. Каждый вечер Нил беспощадно обжуливал бабушек в дурака.
– Плевал я на них с высокой колокольни, – делился он мнением о своих родственниках.
Кроме того, Нил приучил восторженных поклонниц нюхать табак, утверждая, что в нем и есть залог здоровой неограниченной жизни. Старухи, издавая взвизги, пронзительно чихали на весь дом. Проигрывая в карты за вечер рублей двадцать и с десяток поцелуйчиков. Которые вызывали все те же пронзительные взвизги.
Дед тоже чихал, словно древний навьюченный грузовик на долгом подъеме. Смахивал набежавшие слезы и временами грозился завести гармонь. Чтоб дом не забыл, что такое настоящие плясы.
Мне дед годился в настоящие прапрадеды, что не мешало ему при встрече грозно спрашивать: «Ну что, малахольная, в подоле не принесла?» – а затем шлепать по мягкому месту крепкой как железо ладонью. В силу воспитания я была просто обязана возмущаться такими нападками, однако меня они нисколько не раздражали. Раздражало дедово нескрываемое восхищение мамой.
– Та еще штучка. – Стариковские глаза бодро посверкивают. – Ушлая баба, но умная, мать ее ети, потому ум свой прячет. Попомни мое слово, не кулема, как некоторые.
Слово какое подобрал – кулема, наверняка на меня намекает. Ничего такого ушлого в маме нет.
Глава 6
Итак, спустя год я влюбилась.
Не в деда Нила, конечно, хоть он безусловно того стоил.
Того, в кого я втрескалась, звали Игорь. Он – умный, уравновешенный. Не урод, а при росте в метр восемьдесят пять и приличном телосложении можно сказать – красавец-мужчина в расцвете сил и возможностей. Правда, влюбилась я в него не из-за этих очевидных достоинств. Дело в том, что с первой минуты общения мне стало понятно: для него я самое ценное на всем белом свете. Здорово, правда? Говорят, люди любят тех, кому они нравятся. Я – не исключение.
У Игоря в нашем городе и его обширных окрестностях водится множество друзей из самых разных социальных слоев. Звучит идиотски. Это я про слои. Но он сам так объясняет свою товарищескую всеядность. Космополит. Из его друзей хоть завтра можно создать автономное карликовое государство. Невероятно шустрое, с непомерными амбициями в смысле разрастания. Там будут проживать исключительно гениальные, незаурядные личности различной профпригодности: от старшего офицерского состава до бомжей. А он, естественно, типа президента. Ну, министр при президенте, как минимум. Такой характер. Жуть как любит утрясать чужие проблемы. Хотя теперь в его государстве обосновалась я, так что извините-подвиньтесь. Мне тоже надо уделять изрядную толику внимания.
При более длительном общении выяснилось, что, хоть я и считаюсь несомненной ценностью, однако имеются некоторые «но». К которым смело можно отнести тот факт, что Игорь любит меня ровно настолько,
