землевладельцев, точно так же, как и капиталистов. Во время войны у них не было своей собственной организации, и они действовали лишь как прихвостни военных сил международной буржуазии. Теперь, после того, как мы отразили наступление международной контрреволюции, образовалась заграничная организация русской буржуазии и всех русских контрреволюционных партий. Можно считать число русских эмигрантов, которые рассеялись по всем заграничным странам, в полтора или два миллиона. Почти в каждой стране они выпускают ежедневные газеты, и все партии, помещичьи и мелкобуржуазные, не исключая и социалистов- революционеров и меньшевиков, имеют многочисленные связи с иностранными буржуазными элементами, т. е. получают достаточно денег, чтобы иметь свою печать; мы можем наблюдать за границей совместную работу всех без исклю-: чения наших прежних политических партий, и мы видим, как «свободная» русская печать за границей, начиная с социалистов-революционеров и меньшевиков и кончая реакционнейшими монархистами, защищает крупное землевладение. Это, до известной степени, облегчает нашу задачу, потому что мы легче можем обозревать силы врага, его организованность и политические течения в его лагере. С другой стороны, это, конечно, затрудняет нашу работу, потому что эти русские контрреволюционные эмигранты пользуются всеми средствами для подготовки борьбы против нас. Эта борьба снова доказывает, что в общем и целом классовый инстинкт и классовое сознание господствующих классов стоят все еще выше самосознания угнетенных классов, несмотря на то что русская революция в этом отношении сделала больше, чем все прежние революции. В России нет ни одной деревни, где бы народ, где бы угнетенные не подверглись встряске. Несмотря на это, если мы хладнокровно оценим организованность и политическую ясность взглядов живущей за границей русской контрреволюционной эмиграции, мы убедимся, что классовое сознание буржуазии все еще выше классового сознания эксплуатируемых и угнетенных. Эти люди делают всевозможные попытки, они ловко пользуются каждым случаем, чтобы, в той или иной форме, напасть на Советскую Россию и раздробить ее. Было бы весьма поучительно, — и я думаю, что иностранные товарищи это сделают, — систематически проследить за важнейшими стремлениями, за важнейшими тактическими приемами, за важнейшими течениями этой русской контрреволюции. Она работает, главным образом, за границей, и иностранным товарищам будет не особенно трудно проследить за этим движением. В некоторых отношениях мы должны учиться у этого врага. Эти контрреволюционные эмигранты очень осведомлены, великолепно организованы, хорошие стратеги, и я думаю, что систематическое сравнение, систематическое изучение того, как они организуются и как пользуются тем или иным случаем, может оказать сильное воздействие на рабочий класс с точки зрения пропаганды. Это не общая теория, это — практическая политика, и здесь видно, чему враг научился-Русская буржуазия за последние годы потерпела страшное поражение. Существует старое крылатое слово о том, что разбитая армия многому научается. Разбитая реакционная армия многому научилась, прекрасно научилась. Она учится с величайшею жадностью, и она действительно добилась больших успехов. В то время, когда мы одним натиском взяли власть, русская буржуазия была неорганизована, политически неразвита. Теперь, я думаю, она стоит на высоте современного западноевропейского развития. Мы должны считаться с этим, должны улучшать наши собственные организации и методы, и мы будем добиваться этого всеми силами. Нам было сравнительно легко, и я думаю, что и для других революций будет также легко справиться с этими двумя эксплуататорскими классами.
Но кроме этого класса эксплуататоров, почти во всех капиталистических странах, — может быть, за исключением Англии, — существует класс мелких производителей и мелких земледельцев. Главный вопрос революции заключается теперь в борьбе против этих двух последних классов. Чтобы освободиться от них, необходимо применять другие методы, чем в борьбе против крупных землевладельцев и капиталистов. Оба последние класса мы могли просто экспроприировать и прогнать, — что мы и сделали. Но с последними капиталистическими классами, с мелкими производителями и с мелкими буржуа, которые существуют во всех странах, мы не можем поступить подобным образом. В большинстве капиталистических стран эти классы представляют очень сильное меньшинство, приблизительно от 30 до 45 % населения. Если мы присоединим к ним мелкобуржуазный элемент рабочего класса, то выйдет даже больше 50 %. Их нельзя экспроприировать или прогнать, — здесь борьба должна вестись иначе. Значение периода, который начинается сейчас в России, с международной точки зрения, — если рассматривать международную революцию как единый процесс, — состоит по существу в том, что мы практически должны разрешить вопрос об отношениях пролетариата к последнему капиталистическому классу в России. Теоретически все марксисты хорошо и легко разрешали этот вопрос; но теория и практика — две вещи разные, и разрешать этот вопрос практически или теоретически совсем не одно и то же. Мы определенно знаем, что делали большие ошибки. С международной точки зрения представляет громадный прогресс, что мы стремимся определить отношение держащего в своих руках государственную власть пролетариата к последнему капиталистическому классу, к глубочайшей основе капитализма, к мелкой собственности, к мелкому производителю. Этот вопрос сейчас практически встал перед нами. Я думаю, что мы сможем разрешить эту задачу. Во всяком случае, опыт, который мы проделываем, будет полезен для грядущих пролетарских революций, и они сумеют технически лучше подготовиться к разрешению этого вопроса…
А теперь, под конец, несколько слов о
«Чистая демократия приобретает значение в момент революции в качестве последней буржуазной партии, каковой она явилась уже во Франкфурте, став якорем спасения всего буржуазного, даже феодального хозяйства… Так, вся бюрократическая масса в 1848 году, от марта до сентября, поддерживала либералов с целью подавления революционных масс… Во всяком случае, в день кризиса и назавтра, нашим единственным противником будет
Мы не можем ставить наши вопросы так, как это делают теоретики. Вся реакция целиком, не только буржуазная, но и феодальная, группируется вокруг «чистой демократии». Германские товарищи знают лучше других, что обозначает «чистая демократия», так как Каутский и прочие вожди II и И'/г Интернационалов защищают эту «чистую демократию» против злых большевиков. Если мы будем судить о русских социалистах-революционерах и меньшевиках не по их словам, а на основании их дел, то они окажутся не чем иным, как представителями мелкобуржуазной «чистой демократии». В нашей революции они показали с классической чистотой, и во время последнего кризиса, в дни кронштадтского восстания, что означает чистая демократия. Брожение в крестьянстве шло очень сильное, среди рабочих также господствовало недовольство. Они были утомлены и изнурены. Ведь существуют же границы для человеческих сил. Три года они голодали, но нельзя голодать четыре или пять лет. Голод, естественно, оказывает огромное влияние на политическую активность. Как поступили социалисты-революционеры и меньшевики? Все время они колебались и этим усиливали буржуазию. Организация всех русских партий за границей показала, как обстоит сейчас дело. Умнейшие вожди русской крупной буржуазии сказали себе: «Мы не можем победить в России немедленно. Поэтому нашим лозунгом должно стать: „Советы без большевиков“». Лидер кадетов, Милюков, защищал Советскую власть против социалистов-революционеров. Это звучит очень странно. Но такова практическая диалектика, которую в нашей революции мы изучаем своеобразным путем: на практике нашей борьбы и борьбы наших противников. Кадеты защищают «Советы без большевиков», так как они хорошо понимают положение и так как они надеются поймать на эту удочку часть населения. Так говорят умные кадеты. Не все кадеты, конечно, умны, но часть их умна и почерпнула некоторый опыт из французской революции. Лозунг сейчас таков: борьба против большевиков какой угодно ценой, во что бы то ни стало. Вся буржуазия помогает теперь меньшевикам и социалистам-революционерам. Эсеры и меньшевики являются сейчас авангардом всей реакции. Нынешней весной мы имели случай ознакомиться с плодами этого контрреволюционного содружества.
Поэтому мы должны продолжать беспощадную борьбу против этих элементов. Диктатура есть состояние обостренной войны. Мы находимся именно в таком состоянии. Военного нашествия в настоящий момент нет. Однако мы изолированы. Но, с другой стороны, мы и не вполне изолированы, поскольку вся международная буржуазия мира не в состоянии сейчас открыто вести против нас войну, ибо весь рабочий класс, — хотя большинство его еще не ком-мунистично. — все же настолько сознателен, что не допускает интервенции. Буржуазии приходится считаться с этим настроением масс, хотя они еще и не вполне доросли до коммунизма. Поэтому буржуазия не может сейчас перейти в наступление против нас, хотя это и не исключено. Пока нет общего окончательного результата, будет продолжаться состояние ужасной войны. И мы говорим: «На войне мы поступаем по-военному: мы не обещаем никакой свободы и никакой демократии».
