— Почему вы так быстро сдались? — ворчал Шуко.
Мы вновь торчали в вонючей подворотне, ожидая чуда.
— Потому что герцог дал мне двадцать пять флоринов. Это намного больше, чем тридцать серебряных монет. А среди тех, кто сидит в траттории, полно людей, продающих собственную мать за меньшие деньги. — Кажется, ди Трабиа ничто не могло смутить. — А вот и наш осведомитель…
Прошло двадцать минут с тех пор, как мы ушли из «Королей», и человек, выскользнувший из траттории, теперь неуверенно озирался по сторонам, пытаясь разглядеть нас в густом мраке. Цыган тихо свистнул, привлекая его внимание, и мужчина, продолжая озираться, приблизился к подворотне.
До этого он видел лишь двоих, так что наша четверка стала для него неприятным сюрпризом.
— Не нервничай, — Шуко перекрыл ему путь к отступлению. — Никому ты не нужен. Нас интересует только кинжал. Знаешь, где он?
— Знаю.
Ди Трабиа уронил кошелек с монетами в руку стукача.
— Улица Белых камней, дом, украшенный знаком циркуля, там, где аптека. Квартира под крышей.
— Что еще можешь сказать?
— Они не из наших, года полтора прибились, платят «Королям», чтобы их пускали. Ну ладно. Я пойду.
— Не так быстро, — Шуко не собирался отступать в сторону и открывать ему дорогу. — Сперва покажешь нам их логово.
— Мы так не договаривались, мессэре! — Его рука дернулась к оружию, но Натан перехватил ее, сжав так, что тот зашипел от боли.
— Доверять тебе мы тоже не договаривались. Сможешь уйти с деньгами, как только твои слова подтвердятся, — «успокоил» я его, одновременно освобождая от стилета, найденного за поясом, — Мила, Проповедник, ваша помощь нам может понадобиться.
Этот хмырь не обманул. В доме, на котором было изображение циркуля, на четвертом этаже горел свет. Мила довольно быстро проверила, кому не спится, и вернулась донельзя довольная:
— Это они!
— Свободен. — Шуко подтолкнул нашего сопровождающего в спину.
Он не заставил себя долго просить и скрылся во мраке, испугав роющихся в мусоре крыс.
— Их, как и тогда, четверо. Один спит, трое собираются накачаться вином.
— Я не стану ждать, пока они напьются и не смогут отвечать. — Натан пошел первым.
Лестница, ведущая на верхние этажи, старая и уставленная цветочными горшками с давно высохшими растениями, скрипела под ногами как проклятая. Впрочем, никого из живущих здесь такие вещи не смущали. Право, мы вели себя тихо по сравнению с тем, что порой случается в этом районе. Ни воплей, ни хрипов, ни богохульств, ни криков о помощи.
Мила, несмотря на то, что была светлой душой, нашла в себе силы и вместе с Проповедником, пускай и с величайшим трудом, отодвинула щеколду на двери, открывая нам дорогу. Натан ворвался в квартиру первым, с уже обнаженной шпагой, и ударил ногой в грудь ближайшего из сидящих мужчин. Его сосед выхватил кинжал и тут же упал, воя и зажимая хлещущий кровью обрубок, когда фальчион Шуко отсек ему запястье. Ди Трабиа приставил острие шпаги к шее третьего. Четвертый, спавший на соломенном матрасе в углу комнаты, поднял руки.
— Кто-нибудь перевяжет его? — Я указал на раненого.
Шуко одним резким движением перерезал тому горло своей бритвой:
— Все равно бинтов нет.
Этот поступок цыгана не слишком напугал остальных, смотрели они на нас волками, и, когда Натаниэль отвлекся, тот, что сидел на матрасе, метнул в него нож. Бросок был так себе, я отбил его палашом, а ньюгортец, рассвирепев, взял человека за шкирку и от души впечатал в стенку:
— Где мой кинжал, каналья?! Где клинок?!
— Пошел ты! — огрызнулся тот.
Натан оскалился, злой на них и на весь мир, легко подтащил человека к окну и бросил вниз, в последний момент схватив за ногу.
Тот взвыл, а затем разразился ругательствами. Ди Трабиа и Шуко присматривали за другими пленниками, а я, сев на подоконник, глянул вниз, на черную мостовую узкого дворика.
Там, скучая, шаталось Пугало, то и дело с любопытством поглядывая на нас.
— Скажи моему другу, где кинжал, который вы украли сегодня днем, и тебе больше не придется пребывать в столь неудобном положении, — предложил я человеку.
— Идите в ад! — огрызнулся тот. — Вы, дети шлюхи, как только я…
Он не закончил, так как с воплем упал вниз. Удар получился смачный, кровь из разбитой головы хлестанула во все стороны, и Натаниэль, задумчиво посмотрев на сапог, оставшийся в его руке, выбросил тот вниз, к трупу.
— Святые мученики! — Проповедник перегнулся через подоконник. — Какой ужас! У него от головы ничего не осталось!
Пугало возле тела подняло вверх большой палец. Ему чертовски нравилось, как проходит эта ночь.
Натан уже подскочил к следующему головорезу, прекратил его сопротивление ударом кулака в живот и потащил к окну.
— Клянусь Богом, ты либо скажешь, где мой кинжал, либо научишься летать, либо сдохнешь, — сказал он, теперь для надежности держа того за пояс.
Человек орал, звал на помощь, но никто не зажег свет в окнах соседних домов. Право, не происходило ничего экстраординарного, чтобы ради этого вставать с постели, не говоря уже о том, чтобы звать городскую стражу.
— Кинжал! Говори или не соберешь костей!
Пугало, бродящее внизу, очень надеялось, что человек продолжит упорствовать и окажется на брусчатке, как и его товарищ.
— Говори! Потому что кроме тебя есть еще один, и мне нет резона оставлять жизнь двоим после того, как вы убили друга герцога!
— Не знаю! Ничего не знаю!
— Мы продали кинжал, мессэре! — неожиданно сказал тот, кому грозила шпага Ланцо ди Трабиа.
Натан разжал пальцы. Вопль. Глухой удар. Радостный взмах Пугала. Оно требовало скинуть еще кого-нибудь, чтобы веселье продолжилось.
— Чудесно, парень. — Натан подошел к последнему из них. — Ты явно умнее своих товарищей. Кому вы продали его?
— Я не знаю. Эй! Стой! Постойте! — заорал он, когда ньюгортец под усмешку Шуко сгреб его за шкирку, намереваясь оттащить к окну. — Я, правда, не знаю! Нам предложили работу прошлым утром! Господин был в маске! Но он из благородных, жизнью клянусь!
— Клятвы ворья и убийц ничего не стоят! Кто вас свел?!
— Никто! Он сам нас нашел. Мы работали с ним еще три года назад, щедро платил.
— Сколько?!
— Пятьдесят флоринов!
— Целое состояние для таких мерзавцев, как вы, — пробормотал Шуко.
— Когда отдали кинжал?
— Час назад. В «Королях».
— Мила, Проповедник, вы видели кого-нибудь с ними в таверне?
Проповедник, кричащий Пугалу о том, что оно кровожадное чудовище, отвлекся и отрицательно покачал головой. Мила, стоявшая возле распахнутой двери, ведущей на лестницу, ответила:
— Они были одни, когда я их оставила.
— От Проповедника толку не много, — сказал я. — Раз уж он их упустил, то и клиента не увидел.
— Спасибо тебе за доверие, Людвиг, — обиделся старый пеликан.
