— Ладно. Я тебе верю.
— Ты поклялся, что отпустишь меня…
— Поклялся. Я тебя больше не держу.
С этими словами варвар разжал пальцы.
Потом он вернулся к телу Альфреда. Рядом с Ветрянкой пасся унылый мул, а над телом юноши склонился карлик. «Отсиживался где-то во время боя», — решил Конан.
— Иди, раб, — сказал он устало. — Иди, ты свободен.
— Умер, умер, — забормотал карлик, — такой молодой, такой молодой…
— Все мы умрем, — Конан прикидывал, во что бы завернуть тело. — Кто раньше, кто позже…
— Конесьно, конесьно, — прошепелявил коротышка, — но ты, король, умресь раиьсе…
С этими словами он быстрым движением извлек из-за пазухи маленький, словно игрушечный ножечек и, подпрыгнув, ударил короля в грудь. Это было настолько неожиданно, что Конан даже не сделал попытки защититься.
Лезвие оставило лишь небольшую царапину, из которой выступила капля крови. Конан недоуменно глянул на ранку, потом смахнул каплю пальцем и лизнул его. Только вкус крови.
— Зачем ты это сделал? — недоуменно спросил он карлика.
Тот спокойно стоял рядом, не делая попытки скрыться.
— О, герцог Гийльома осень, осень коварный. Он не верил, что лесные бандита могут одолеть такого сильного и могучего короля, как ты. Ты убил их всех. Тогда я ударил тебя ядом. Осень, осень коварный яд, действует долго, но верно. Сихаскхуа — растение. Дает сок — без цвета, вкуса и запаха. Долзен был незаметно тебя поцарапать, чтобы ты умер через седьмицу от неведомой болезни в своем больсом красивом городе. Никто бы не узнал… Но раз эта собака тебе все разболтала… Мозет быть, ты успеес убить графа Гийльома. А теперь меня убивай.
— Ты — одержимый? — хрипло спросил король.
— Воля моя убивать, чтобы быть убитым, — слова карлика были темны и непонятны.
— Ты знаешь противоядие?
— Нет противоядие. Ты будес меня убивать?
— Нет! — рявкнул король, к которому вернулась воля. — Клянусь Кромом, не бывает отравы, от которой нет спасения! Ты откроешь мне эту тайну, гнусный маленький паук!
— Если ты не хоцес меня убивать, я буду резать тебе горло.
Коротышка взмахнул ножом и ринулся на гиганта. Конан инстинктивно отмахнулся от него, как отмахиваются от комара, но удара огромной ладони хватило, чтобы карлик взвился в воздух и, нелепо взмахнув ручками, скрылся за краем обрыва. Через несколько мгновений снизу долетел глухой удар.
Тайна сихаскхуа разбилась о прибрежные камни Ширки.
— Так ты утверждаешь, что эта курильница серебряная?
Туранский купец, толстый человек в шелковом халате с пестрой вышивкой, ласково улыбнулся и кивнул. Он умел улыбаться ласково и подобострастно, даже если презирал покупателя. Люди глупы — лесть продавца поднимает в их глазах стоимость товара.
А этого покупателя купец презирал всей душей. Тощий человечек в грязной, прожженной в нескольких местах рубахе, коротких штанах и сандалиях, крутил в руках курильницу, то поднося ее к свету, то приближая к своему острому чуткому носу, словно желая по запаху определить ее подлинную природу. Этому замухрышке было не больше двадцати пяти, но темя его уже украшала лысина, а глазки были подслеповаты и часто моргали. Где-нибудь в Аграпуре или Хоарезме сей заморыш в лучшем случае таскал бы воду или служил на побегушках у богатого лавочника. И все же купец вынужден был растягивать губы и скрывать свое благородное негодование: он беседовал не с кем-нибудь, а с Великим Магистром Искусств Аквилонии, Главой Гильдии Мастеров и главным архитектором города Турна.
Болтали, что бывший школяр оказал королю Конану неоценимую услугу, когда лет пять назад владыка Аквилонии чуть было не лишился завоеванного трона. Тогда в стольной Тарантии была большая резня и смута, многие переметнулись на сторону принца Пеллийского, которого поддерживали король Офира Амальрус и король Котха Страбонус. Киммерийский узурпатор (как называли Конана его враги) был пленен с помощью какого-то мага, но сумел выбраться из заточения и разгромил заговорщиков в стенах столицы. Узнав, что школяр Афемид бесстрашно разоблачал предателей перед народом и уговаривал графа Троцеро идти на помощь городу, король сделал его главой придворных стеклодувов. Однако Афемид оказался искусным не только в этом ремесле, и вскоре из простого мастера стал Великим Магистром. Когда король задумал построить в Озерном Крае новый город, он повелел Афемиду возглавить работы.
Турн возвели всего за четыре года в излучине реки Ледяной. Собственно, это была не река, а система проток, соединявших многочисленные студеные озера, раскинувшиеся в западной части графства Гандерланд. Крепостные стены новой цитадели, призванной обезопасить северные границы Аквилонии, круто вздымались над водами реки и имели необычные пятиугольные выступы, устроенные через равные промежутки. Строители, которых полно было в городе, где все еще возводили новые и новые постройки, говорили, что придумал их все тот же Афемид, дабы удобнее было вести обстрел штурмующих. Впрочем, стены Турна не выдержали пока ни одной осады: король Конан железной рукой и щедрыми подарками навел порядок в своих землях, и вот уже несколько лет Аквилония жила в мире и процветании.
Велики были заслуги Магистра, велика была и милость короля к бывшему школяру. И все же туранский купец не мог признать его за ровню: многие поколения его предков были знатными негоциантами, а родители этого выскочки, как шепотом передавали сплетники, перебивались мелким воровством в трущобах Шамары и сгинули во время очередной облавы городской стражи лет десять назад.
— Белое серебро, мой господин, — низко поклонился купец, — прекрасное белое серебро иранистанской работы. Обрати свое просвещенное внимание на поистине бесподобное искусство чеканщиков: это изделие было отковано из целого куска заготовки, и цена ему…
— Цена ему не так велика, как тебе хотелось бы, — магистр задумчиво пощелкал по металлу обкусанным ногтем. — Во-первых, это не чеканка, а литье. Сплошная отливка, сделанная в глиняной или каменной форме. Материала, конечно, пошло много, и материал этот не дешев. Но самое главное, это не серебро, а бронза.
Глаза купца вспыхнули на миг гневом, но тут же потухли. Он растерянно развел пухлыми ручками.
— Поистине, о искуснейший из искусных, занятия твои, как всем известно, неисчерпаемы и многотрудны. Я не подвергаю сомнению остроту твоих глаз, которые видят слишком много буковок в книгах и свитках, но в твоей мастерской недостаточно светло, и ты, о достойнейший из знатоков, ошибся: всякий отличит красноватый цвет меди, из коей, как известно мастерам, изготавливается бронза, от чистого сияния серебра!
— А это, уважаемый, зависит от того, сколько добавлено к меди вещества, называемого оловом.
Магистр поставил курильницу на широкий каменный подоконник, и металл засверкал в лучах солнца. Потом несносный знаток порылся на полках и положил рядом с иранистанской поделкой монету, кинжал и колокольчик.
— Вот, взгляни, — жестом подозвал он купца. — В этой монете не больше одной двадцатой части олова, поэтому и зовут ее просто медной полушкой. Для клинка оружейник взял десятую часть олова, и цвет его золотистый. Кстати, ловкачи часто выдают такой сплав за настоящее золото. В колокольчике — четвертая часть олова, он желтоватый и отлично звенит. Ну а если это вещество составляет в бронзе более трети — такой металл очень похож на белое серебро. Мы можем это проверить, расплавив сию вещицу в тигле…
Купец отлично знал цену своему товару, купленному у иранистанского поставщика по сходной цене. Знал он также, что король Конан, всячески поощрявший торговлю в Турне, сурово карал обманщиков: фальшивомонетчиков — отрубанием рук, а поставщиков сомнительных товаров — бичеванием и довольно длительным пребыванием у позорного столба на рыночной площади.
Поэтому негоциант поступил так, как подсказывал ему многолетний опыт — он рухнул на колени и,
