Таможенник пожевал губами:
— Будут, и только потому, что моя бабушка хорошо относилась к эльфам. Однажды видела одного из них в нашей деревне, еще в молодости. Потом, на старости лет, все уши мне прожужжала. Шесть луидоров.
Это была колоссальная цифра за одну бумажку. Он увидел, как вытянулись у нас лица, как Глауфор едва сдерживается, чтобы не послать его к крабам, и добавил:
— Это государственная цена. Вам, по знакомству, я все оформлю за три с четвертью.
— По рукам.
Он достал бланк и начал заполнять строчки, а я шепнул капитану:
— Спасибо, я верну деньги.
— По этому поводу не беспокойся, — отмахнулась она. — Я вычту их из твоего жалованья. Ты все-таки мой рулевой и отлично поработал. К тому же тебе, как члену команды, пускай и временному, положена доля за товар.
Капитан глазами показала на мою корзину.
— Кстати, эльф, пока стоишь, можешь ознакомиться с основными законами острова. — Таможенник кивнул в сторону бумаг на стене.
Основных законов было немного. Всего два: уважать губернатора и не устраивать революций. А вот соседний документ меня привлек гораздо больше — в нем был огромный, подробнейший список запрещенных к ввозу артефактов, о котором мне говорила Джулия.
— Если что-то из этого есть, лучше сдай сейчас, и я на первый раз закрою глаза. Потому что как только ты пересечешь эту линию, то я возьму тебя за жабры. — Толстяк ткнул на стершуюся желтую полосу, намалеванную на полу. — Госпожа Джулия ввозит на остров лисвейскую соль и скрывает ее, чтобы не платить сумасшедший налог. И меня это не заботит. А вот темные артефакты — это серьезно. Такое не пропустит ни один таможенник и ни за какую взятку. Даже убийцу могут оправдать, а вот контрабандиста темной дряни — ни за что. Выгляни в окошко, не поленись.
Высунувшись, я увидел виселицу и вялящихся на солнышке мертвецов.
— Понятно. У меня нет артефактов.
— Ну и чудесно. Госпожа Вархаз, нам надо будет осмотреть ваше судно. Ничего не поделаешь, служба.
— Конечно. Руи вас ждет и покажет все, что вы захотите.
— Зайдем вечером, — сказал Фредерико, отодвигая тарелку. Затем взял со стола странный предмет, больше всего похожий на кусок стекла, посмотрел через него на нас и сказал удивленно:
— Оп-па…
— Что там? — Толстяк заканчивал заполнять бумагу и даже не поднял головы.
— Кажись… артефакт. На шее эльфа.
— Показывай, звезднорожденный. — На лице у начальника было написано «ну как же можно быть таким тупым, я же спрашивал».
Я вытянул из-за ворота цепочку, на которой висел медальон погибшей девушки.
— Это просто украшение.
— Мои глаза говорят обратное. — Фредерико протянул руку. — Давай.
Я, поколебавшись, отдал ему эту вещь, и оба таможенника стали внимательно ее рассматривать.
— Четких показаний нет, — наконец сказал начальник. — Лишь легкий ореол. И в списке такого точно не значится. Странная штука. Говоришь, просто украшение? Где взял?
— Купил в порту за медяк, — солгал я. — Магии в ней я не чувствую.
— Сейчас мы это проверим. Тащи жабу.
Фредерико выскочил на улицу.
— Будут неприятности? — тихо спросила у меня Джулия.
— Не знаю, — честно ответил я ей. — Мне никто не говорил, что это артефакт.
— Преступники часто маскируют запрещенные магические побрякушки под безделушки. — У толстяка оказался острый слух. — Сейчас проверим, что это такое. Даже если в нем и есть волшебство, он не похож на боевой или темный амулет. Максимум, что вам грозит, — пошлина.
Вернулся Фредерико, несущий на руках огромную, с поросенка, пупырчатую жабу ядовито-лимонного цвета. Трехлапого едва удар не хватил от подобной твари, и он, пуская пузыри, забился под шкаф.
Жабу усадили на стол, она немигающе уставилась на меня и еще сильнее раздулась, вот-вот грозя лопнуть.
— Эй, эй! — сказал я, видя, как Сантьяго открывает ей пасть и кладет на язык медальон.
— Не бойся, не сожрет, — утешил он меня.
Спустя минуту ничего особенного не случилось.
Желтое земноводное все так же продолжало таращиться в одну точку.
— И что должно произойти?
— В принципе она должна изменить цвет, — озадаченно сказал Фредерико. — Кажется, стекло опять барахлит.
Сантьяго с досадой стукнул жабу кулаком, и та послушно раззявила пасть, показывая всему миру мой медальон.
— Ошибочка вышла, — сказал толстяк, протягивая мне безделушку.
Я взял ее и, поколебавшись, убрал в карман.
— Так, я закончил заполнение. Давайте деньги, и у меня вопрос. Эта зверушка — твоя?
Он кивком указал на выползшего из-под шкафа Трехлапого.
— Да.
— Тогда с вас еще четверть луидора. Санитарный налог на животных никто не отменял.
Джулия поджала губы, но добавила несколько монет чиновнику, он лихо поставил печать на мое разрешение и, протянув мне, с дежурной улыбкой сказал:
— Добро пожаловать на Черепаший остров, эльф.
Глава шестая
Каждое утро, пока солнце не поднялось слишком высоко и не превратилось в раскаленный гномий горн, Трехлапый растекался по подоконнику и начинал хрюкать от удовольствия, да так, что выспаться не было никакой возможности.
— И тебе доброе утро, — произнес я, выбираясь из гамака.
Он довольно покосился на буфет, как бы намекая, что раз уж я его спас, то неплохо бы о нем заботиться и кормить вовремя, желательно тем очаровательным аппетитным печеньем с кокосовой крошкой, которое находилось на верхней полке. Это лакомство он поедал с поразительной скоростью, впрочем, как и манго, папайю, ананасы, кокосы, авокадо, крабов на пляже, банановые чипсы, а также все, до чего могла добраться его зубастая пасть. С кормежкой Трехлапого не было никаких проблем. Когда я не успевал дать ему печенюшку, он отправлялся на самостоятельный промысел. Еды было вдоволь, и за ту неделю, что мы здесь провели, зверек порядком отъелся и стал гораздо весомее, чем прежде.
Сегодня я насыпал ему целую миску жареных кокосовых пластинок и, пока мой маленький компаньон чавкал, наскоро перекусил фруктами. С деньгами у меня было неважно, несмотря на то, что Джулия не поскупилась. У меня рука не поднялась забрать эти луидоры себе, и, хотя она возражала, я вложил большую часть заработанного в починку «Бобового зернышка».
Та мелочь, что оставалась в карманах, ушла на оплату комнаты, покупку продуктов и одежду. Ситуация в какой-то степени была смешная. Никогда за всю свою жизнь я не нуждался в деньгах и теперь, оставшись без средств к существованию, чувствовал себя несколько странно. Необычно стать нищим, когда всегда был богат. Но еще смешнее то, что в принципе у меня имелось несколько сотен луидоров в виде
