Это я тебе точно говорю. И чем старше твой муж, тем ближе он к тебе по возрасту. — Она захихикала. — Так что, дорогая моя, подумай, на того ли ты поставила. Того ли зверя ты принялась тропить? Генри Мизерби ненамного тебя старше. Хотя, он англичанин... Может быть, возраст нации способствует взрослению.
Карен покачала головой, сделала короткий вздох и продолжила:
— Я спрашиваю Майкла, к кому он обращался за деньгами для своего проекта, прошу дать мне список. И что же вижу — номера его собственных счетов в разных банках, с которых он снял деньги! Вот теперь и верчусь. Так вот, милочка, я заключаю с твоим агентством еще один договор. Ты займешься переговорами с местными властями городов, где мы собираемся показать выставку. Майкл хочет начать с Пекина. И устроить это на площади Тяньаньмынь!
Карен выдержала паузу, а потом расхохоталась.
— Да кто ему позволит? Нет, мы начнем с Парижа. Твоя задача — уговорить местные власти не брать с нас денег за аренду земли, на которой мы на три недели установим нашу Леди-здоровячку. Включи все свое обаяние и упорство, граничащее с упрямством, и добейся, чтобы нам вообще ни за что не пришлось платить. Ты говорила мне, что отец научил тебя ходить на зверя. Ну-ка, поймай этого хитрого лиса, заставь Париж считать себя самым счастливым городом на земле, поскольку именно с него начинается турне величайшей в мире передвижной выставки — Леди Либерти! А потом ты полетишь в Лондон. И то же самое проделаешь там. Я думаю, ты встретишься с Генри Мизерби?
Она многозначительно посмотрела на подругу.
— Я ведь понимаю, Джинн, ты неспроста назвала свою фирму именно так, как назвала. У тебя большие надежды на будущее. Кстати, он тебе пишет? Звонит? Знаешь, мне, кажется, тоже придется принять участие в твоей охоте на Генри.
Джинни взглянула на подругу и порозовела. Сегодня она была в алом костюме, поэтому ее пылающие щеки казались еще краснее.
— Не стоит, Карен. Я сама.
Карен хмыкнула.
— Ты знаешь, что-то мне это не нравится. Желание достичь своей цели — прекрасно. Но делать своим идолом одного мужчину... Ну, сколько можно оставаться девственницей, дорогая? Это вредно для здоровья. И потом, может быть, он тебе вообще не понравится. Я имею в виду постель.
— Карен, я и так все время с Генри. И мне хорошо.
— Не хочешь ли ты сказать, что спишь с ним?
Джинни улыбнулась.
— Я получаю удовольствие от нашей близости.
Карен удивленно посмотрела на нее.
— Не пугай меня. Ты о чем?
Джинни тихонько засмеялась.
— А тебе зачем знать?
— Да в общем-то незачем. — Карен пожала плечами. — Ну, ладно, Генри Мизерби мы займемся потом. А пока давай не отвлекаться от главного. Вот тебе все бумаги, действуй. Леди Либерти всех нас приведет к успеху.
Давно-давно Джинни слышала, как отец учил ее старшего брата идти по следу.
— Допустим, ты увидел свежий лисий след на снегу. Ты идешь так, чтобы не затоптать, не засыпать его, потому что, может быть, тебе придется вернуться... и начать все сначала, чтобы найти зверя.
Да, отец совершенно прав, думала она, разглядывая себя в большом зеркале в гардеробной. Ты ставишь себе цель и идешь к ней. Тропишь ли зверя... завоевываешь ли мужчину... едешь ли в Париж договариваться об аренде земли под выставку. Джинни улыбнулась своему отражению. Все мы в течение всей жизни за чем-то и на кого-то охотимся.
Из зеркала на нее смотрела все та же малышка Джинн: коротко стриженная изящная головка, маленькое личико...
Джинни уже полгода жила в Вашингтоне. Дела в ее агентстве шли неплохо. Она научилась запускать бюрократическую машину на полную мощность и, наоборот, останавливать ее, когда надо. Все свободное время она проводила в библиотеке Конгресса — готовила рукопись своей книги об искусстве оружейной гравировки. Она ведь обещала прислать ее Генри Мизерби, и непременно это сделает. Эта книга будет постоянно напоминать ему о ней.
Иногда Джинни казалось, что ее любовь к Генри Мизерби — настоящая блажь. В конце концов в каком веке она живет? И где живет? В самой свободной стране мира. В Америке можно найти сколько угодно мужчин, которые почтут за счастье жениться на ней, отвечала Джинн на свои собственные вопросы.
Но она любит англичанина Генри Мизерби. Он понравился ей с первого взгляда, и она почему-то захотела прожить всю жизнь рядом с ним.
Рядом с ним... Конечно, она и так живет рядом с ним — он на экране телевизора, его имя в названии ее агентства. А сам Генри в Англии и скоро вообще забудет о ее существовании.
Боже мой, думала Джинни, ну почему так случилось, что стоило ей увидеть его тогда, на первом курсе в Кембридже, и сердце ее как будто бы оборвалось. Оно полетело, покатилось куда-то в живот и там забилось, словно подстреленное. Что это, та самая «химия», о которой пишут в дамских романах? Так что же, выходит, она существует на самом деле, эта чертова «химия»?
Она дышала часто-часто, потому что от воспоминаний знакомое состояние, как это всегда случалось, вернулось к Джинни: сердце оборвалось и снова покатилось в живот...
Как она кляла себя за то, что согласилась играть тогда в эту дурацкую игру!
Карен затащила ее на студенческую вечеринку в университетском общежитии. Обычная комната, в которой жили такие же первокурсники. На стенах знакомые плакаты любимых рок-групп, английских, американских, расписание занятий. И кровати, такие же, как у них с Карен. В общем, спартанская обстановка. А потом решили устроить аукцион — сперва на продажу выставили парней, а потом девушек.
Сердце Джинни билось как сумасшедшее. Она впервые попала в компанию приятелей Карен. Та начала бегать на свидания с ними, едва поступила учиться. Все они были от нее без ума. Еще бы — блистательная красавица Карен, которая, кажется, и не подозревает, насколько хороша и богата. Свой пятичасовой чай она пьет из чашки веджвудского фарфора, которая для Джинни — музейный экспонат или иллюстрация в разделе «Фарфор» Энциклопедии раритетов.
Но Джинни и Карен познакомились в первый день учебы и сразу понравились друг другу. Внешне такие разные, они, непонятно почему, потянулись друг к другу.
— Слушай, у тебя есть толковый словарь? Уэбстер, к примеру, — спросила Карен, когда Джинни набивала книжками свой рюкзачок.
— Конечно, — сказала та. — Я ведь американка.
— Оно и видно, — засмеялась Карен.
— Как ты догадалась?
— Своих я узнаю даже на Луне.
— Ну, там-то нетрудно догадаться. Кроме наших на Луне никого не было.
— А ты патриотичная малышка. — Карен улыбнулась, и Джинни, увидев два ряда совершенных зубов, даже рот открыла от изумления.
— Что с тобой? — взметнула брови Карен. — Я чем-то удивила тебя? Обращением «малышка»? Но ты и правда кроха на моем фоне.
— Не-а, — замотала коротко стриженной головкой Джинни, — зубами.
Пришла очередь Карен открыть рот.
— То есть?
— Да я вспомнила отца. — Она хихикнула. — Он говорил, чтобы зубы были лучше, надо грызть мел, как делают телята. Но тебе, похоже, мел грызть не пришлось...
Карен расхохоталась.
— Да откуда ты такая свалилась?
