Впрочем, какая разница? Она вдыхает пряный аромат мужской кожи, нежно касаясь ее губами…
Часть ее сознания, неподвластная наваждению, твердит, что это не Шон. Тот был другим, совсем другим… и запах его юного тела был иным, и обнимал он ее не так, совсем не так… Неужели все еще длятся чары Мириам?.. И Памела снова сладко застонала во сне…
Бедра ее словно наяву ощущали тяжесть бедер неведомого мужчины… неведомого, но до боли желанного. Подчиняясь размеренному ритму, она испытывала восторг бесконечный, беспредельный… Неужели бывает такое? Она не просто достигла вершины блаженства, она осталась там, купаясь в волнах наслаждения, набегающих одна за другой…
Во сне все бывает, дорогая, твердил рассудок. Но почему же тогда, как ни старается, она не может разглядеть лица своего призрачного возлюбленного? Глаза застилает жемчужный туман, сквозь который угадывается лишь общий абрис. Почему?
— Потому что еще не время, Русалочка…
Голос Мириам! Значит, все-таки…
Нечеловеческим усилием воли Памела заставила себя оторвать голову от подушки. Перед глазами все плыло, руки и ноги дрожали — в точности так, как бывает после ночи любви, безумной любви…
В чем же все-таки дело? Может, зря она винит колдунью, может, просто нанюхалась до одури духов Милли? Запахи и прежде действовали на нее магически…
Тряхнув головой, Памела обнаружила, что волосы влажны и спутаны так, словно кто-то и впрямь запускал в них пальцы, лаская каждую прядь, и тяжело вздохнула — при их длине она как минимум полчаса потратит на прическу. Интересно, который сейчас час? Пять минут второго… У нее уйма времени.
Встав на ноги и потянувшись все телом, Памела слегка поморщилась: мышцы на самом деле болели. Ничего, все можно поправить при помощи душа и легкого массажа.
Вновь зазвонил телефон, и Памела поплелась в гостиную, даже не набросив халата. Зачем? Ведь на сей-то раз она точно одна в номере.
— Алло, — произнесла она и удивилась тому, как звучит ее голос — тягуче и низко, словно она и впрямь…
— Откуда это я вас вытащил? — поинтересовался слегка раздраженно мужчина: Памела даже не сразу поняла, что это сам Б. П. — Ну, тогда с добрым утром. Весьма признателен за чемоданы Милли — я бы возился с ними до второго пришествия.
— Не стоит благодарности… — пробормотала Памела, прижимая руки к обнаженной груди.
Щеки слегка порозовели — она вдруг застыдилась наготы, хотя видеть ее Палмер явно не мог, находясь двумя этажами выше в своем шестьсот двенадцатом…
— Вы принимаете мое приглашение? — суховато поинтересовался он.
Сбитая с толку, Памела молчала. Какое еще приглашение?
— Я жду. — А ждать Палмер явно не привык — это было ясно по его голосу, в котором тотчас зазвенела сталь. — Итак?
— Видите ли, я спала…
— И я вас разбудил?
— Нет, но…
— В таком случае встречаемся в три часа дня, — отчеканил Палмер. — Камеру оставьте в номере — все равно вас с нею в зал не пропустят.
— Что-о? Как это понимать? — возмутилась Памела.
— А так, что репортерам вход туда строжайшим образом воспрещен.
— Я вовсе не об этом!
— О чем же тогда?
— Разве я уже согласилась? — повысила голос Памела.
— Давайте расставим все точки над «i», мисс О'Доннел. Я не в ресторан вас позвал, и не в ночной клуб — туда можете таскаться с вашим римским приятелем! — Палмер был явно взбешен, но вовремя овладел собой, и голос его стал меньше напоминать рык разъяренного льва. — Вы репортер, если я верно понял. Вам предоставляется исключительная возможность своими глазами увидеть изнанку конкурса. Неужели вы упустите свой шанс?
Я круглая дура, подумала Памела. Пора спрятать в карман глупую гордыню — я же на работе!
— Извините, — пробормотала она. — Видимо, я просто не до конца проснулась.
— На окончательное просыпание даю вам полчаса. На все остальное — еще пятнадцать минут. В два часа я зайду за вами.
— Благодарю вас, мистер Палмер, — как могла любезно ответила Памела. — Я буду готова.
Волшебство воды вновь воскресило ее. Стоя перед зеркалом и расчесывая спутанные волосы, она с изумлением констатировала, что снежно-белая прядь необыкновенно украшает ее, придавая облику… какую-то завершенность, что ли? Казалось, прозрачные глаза Памелы сделались еще прозрачнее, нежный румянец — еще нежнее, даже губы стали ярче. Или тому виной странный сон? Доискиваться причин не было времени, и Памела пошла одеваться.
Выбирать наряд? Еще чего! И, не мудрствуя лукаво, сняла с вешалки широкие брюки из черного шелка и белую блузку свободного покроя. Надев и то и другое, она посмотрелась в зеркало. Брюки сидели идеально, блузка ниспадала свободными складками, но — вот незадача! — соски под тонкой тканью чересчур уж… ммм… эффектно выделялись. Пришлось надеть бюстгальтер.
Стук в дверь раздался в тот момент, когда Памела расчесывала волосы, иссиня-черной волной ниспадавшие ниже пояса. Вздрогнув, она торопливо отложила щетку и направилась открывать дверь.
Разумеется, до двух с половиной метров Палмер не дотянул, однако два-то уж в нем было точно. Однако, этот гигант на редкость пропорционально сложен, вынуждена была признать Памела и искренне поздравила себя с тем, что не получила вчера от него по шее…
Вместо серого костюма нынче Палмер щеголял в светло-голубых джинсах и ярко-синей рубашке-поло. Загар его казался теперь бронзовым, а волосы и борода напоминали цветом спелую рожь. Светло-карие глаза пытливо разглядывали Памелу. И та вдруг невероятно смутилась, вспомнив давешнюю оплеуху, которой «угостила» этого человека.
— Пожалуйста, простите меня за вчерашнее, — с искренним раскаянием произнесла она. — Но я совершенно не выношу, когда бьют женщин…
— Некоторые заслуживают того, чтобы их убили. — Глаза Палмера на мгновение похолодели, и Памела вздрогнула, внезапно осознав, что в минуты бешенства этот человек способен на многое. — Как я уже говорил, Милли здорово меня подвела. Да что там, без нее у нас немного шансов на призовые места… Другие девочки хороши, да вот опыта почти у всех кот наплакал — показать свою красоту тоже надо уметь. А довольствоваться утешительными призами я не привык.
— Может быть, вы драматизируете… — начала было Памела, но Палмер перебил ее:
— Черта с два! Недурные внешние данные есть у многих, но вот кураж… Я вынужден просчитывать все на несколько ходов вперед, как в любом бизнесе. Послушайте, можно я сяду?
В гостиной Палмер с наслаждением опустился в кресло и вытянул длинные ноги. Присев на краешек дивана, — того самого, на котором вчера билась в истерике Милли, — Памела ощутила давящее напряжение. В чем дело? Она ведь не робкого десятка…
— Наверное, вам и впрямь нелегко — ведь руководителями большинства модельных агентств являются, насколько мне известно, женщины, — сказала Памела.
— Наследство жены, — пояснил Палмер. — Я вот уже четыре с лишним года тяну эту лямку… и, знаете, вошел во вкус. Не глядите на меня так! — вскипел он, заметив ироничную улыбку собеседницы.
— Не обижайтесь, — потупилась Памела. — Дело есть дело.
— Не скрою, вчера я принял вас за фотомодель, — извиняющимся тоном произнес Палмер. — Да что там, когда утром вы представились мне репортером, я подумал сначала, что это какая-то ошибка… или мистификация. Но, наведя справки, убедился, что вы и впрямь журналистка. А теперь, когда вы добавили к своему облику заключительный штрих, мне снова кажется, что произошла некая путаница…
Машинально дотронувшись до волос, Памела почувствовала, что предательский румянец вновь заливает щеки.
— И кожа у вас изумительная — чистая, нежная и совершенно прозрачная, — продолжал Палмер. —
