умелого мастера. Они с Зигни приехали в Вакавилл, чтобы приготовиться к празднику по случаю выхода двадцатого, последнего, тома переводов.
— Зиг, как ты думаешь, хватит столов для угощения, которые я вынес в сад?
— По-моему, да, — сказала Зиг, появляясь в дверном проеме кухни. — И обязательно надо сделать маленькую эстраду. Это будет грандиозный праздник поэзии. Приедут местные японцы, филологи из Нью- Йорка, из Европы, конечно же мой издатель Пол Джексон. Жаль, мой отец не сможет. Знаешь, специально для него я сделала окончательный перевод статей о маме и оформила в виде альбома. Папа был тронут и признал, что я состоялась как переводчик.
— Еще бы, — Кен улыбнулся, — конечно, состоялась!
— Да, Энн и мальчики появятся сегодня вечером. Энн только что звонила из Миннеаполиса.
— О, они уже там?
— Да, они выбрали удачный рейс из Европы.
— Отлично, я слышал телефонный звонок, но, знаешь ли, увлекся, никак не мог оторваться от девятнадцатого тома.
Зигни зарделась.
— А… почему?
— Да вычитал там кое-что знакомое.
— И давно ты стал понимать японскую поэзию?
— К сожалению, недавно, моя дорогая Зигни. — Он медленно подошел к ней. — Раньше я был недостаточно взрослым, Зиг. Наверное, ты воспринимала меня как своего третьего сына. Теперь я повзрослел.
— Во всем? — с лукавой улыбкой поинтересовалась Зигни. — Я бы не хотела, чтобы ты кое в чем остепенился.
Кен расхохотался. Голубые глаза прищурились, а светлые волосы растрепались и упали на лоб.
— О нет, и не надейся! — Он приподнял Зигни и прижал к себе. — Сейчас сама поймешь.
Зигни обхватила его за шею и уткнулась носом в теплую кожу.
Кен понес ее в спальню, опустил на широкую кровать и быстро раздел. Он целовал ее молча, горячо, потом Зигни почувствовала на себе его тяжесть. Она открыла рот, хватая воздух. Боже, как ее тело жаждало Кена все годы разлуки! Оно помнило каждый изгиб тела Кена и сейчас ловко соединилось с ним. Сквозь туман желания пыталась пробиться мысль: не рано ли, как отнесется сердце Кена к физическому напряжению?
— Ты вот это представляла себе, когда писала свой девятнадцатый том, да?
— Да, — прошептала Зигни. — Да, любимый.
— И тебе было так же хорошо, как сейчас?
Она молчала.
— Скажи мне правду, — потребовал Кен, заполняя ее собой.
Она со стоном прошептала:
— О нет, конечно нет, Кен.
— То-то же.
— Реальность всегда лучше вымысла, Кен.
И это была правда.
На праздник японской поэзии первым приехал Пол Джексон — раньше других гостей, если не считать Энн и мальчиков. Он подкатил на длинном лимузине, сверкающем черным лаком, к самому крыльцу. Элегантный, уверенный мужчина с напускной серьезностью свел брови и огляделся. Нигде никого нет, но к празднику здесь готовились, судя по столам и маленькой эстраде.
Пол пожал плечами и поднялся на крыльцо, открыл дверь, вошел в прихожую старого дома. Сделал несколько шагов в ту сторону, где должна располагаться гостиная.
Пол Джексон замер на пороге — в кресле спала женщина. У нее на коленях лежал двадцатый том переводов Зигни. Пол прирос к полу. Этой женщиной была та самая англичанка, которую он студентом встретил в Оксфорде и с годами не смог забыть.
— Энн, — прошептал он. — Энн, здравствуй.
Женщина открыла глаза.
Она не думала, что Пол Джексон ей снится. Она знала, что эта встреча произойдет здесь.
— Здравствуй, Пол. — Смущенная улыбка сделала ее лицо совсем юным. — Вот мы и встретились.
На крыльце раздался громкий дружный топот, дом наполнился голосами, это семейство Стилвотеров спешило поздороваться с первым гостем.
— Пол! Пол! Мы были в бассейне и увидели, как вы подъехали! — Зигни вбежала в гостиную первой. И замерла. Сыновья едва не натолкнулись на мать, так резко она остановилась.
Пол и Энн, словно завороженные, смотрели друг на друга.
— Что случилось? Что? — Но, заметив застенчивую улыбку на лице Энн и жадный взгляд Пола, Зигни поднесла руку к губам, а потом выдохнула: — Неужели?
— Зигни, ты сама знаешь, в жизни может происходить все, что угодно, — нравоучительным тоном заявил Пол. Потом посмотрел на Энн и сказал: — Здравствуй, моя дорогая, моя долгожданная Энн Сталлард.
Кен обнял Зигни за плечи и привлек к себе.
— Как я счастлив, Зиг!
— И я тоже. Я счастлива за всех нас!
