Брахме.
— Да. Ты это мог бы, если бы знал последовательность развертывания внутреннего Космоса… Человек — как сложный прибор с множеством кнопок воздействия. Беспорядочное нажимание кнопок не дает ничего. Но если по клавишам двигаться последовательно, то рождается Мелодия энегетических связей… Рождается. Ее я назвал Мелодией Чувств. Теперешнее Сознание пиликает одну и ту же песню жизни, в разных вариациях. Дедушка Ю хочет развить у вас еще клавиши, еще кнопки и родить в вас новые энергетические связи, но не иглами, а Сознанием.
— Чем же Сознание лучше игл, если оно само зависимое? — Лао не возражал; он думал.
У меня тоже не было желания вступать в дискуссию. Я искал не интеллектуальное конструирование, а закон информации на энергетическом языке.
— Да, — ответил я, решив склонить тему к сущностному содержанию. — Вот и получилось, что на энергетическую взаимосвязь, отраженную в словах: «Когда в Поднебесье постигают, что безобразное — это прекрасное, а прекрасное — это безобразное», то один падает в хаос, другой топает в негодовакнии ногами, а третий смотрит недоуменно вытаращив глаза. Принимает Сознание или нет, реагирует оно одобрительно или закрывается все зависит от этапа и уровня предыдущего его развития.
Было похоже, что Лао не очень-то вникал в эти слова. Он думал о своем.
— То, что ты оцениваешь Человека с несколько иных позиций чем концепция У-СИН, ставит тебя в выигрышное положение, — сказал он.
— Закрытие и раскрытие не подчеркивается так ярко в концепции. Но мне думается, что у тебя тоже есть недочеты. Например, Весна ломает Зиму. Осень ломает Лето.
— Ты хочешь сказать, что если начинается раскрытие, то внутри тоже должно быть размягчение.
— Вот именно. Это я вижу на больных. Когда мне удается повернуть их путь к жизни, то внутри у них начинается ломка. Это — разрушение жестких связей, обеспечивающих Зиму, то есть старение.
— Я, Лао, это достаточно понимаю, но здесь требуется последовательность в осмыслении. Решивший оздоровить себя человек обязан разломать, разрушить прежние связи. Воздействуя иглой, ты активизируешь то, что сломает старые связи.
Лао засмеялся.
— Ты слишком хорошего обо мне мнения. Но твой подход мне нравится. Нужно продумать такой принцип: если человек в хроническом закрытии, то тонизировать активные центры раскрытия… Но тогда я прав — будут ломаться старые связи.
— Нужны средства размягчения инь и размягчения ян, — сказал я и в сторону У-Вэя добавил, — Нужны такие органы и сигналы в Сознание. Приближающаяся гроза — это инь. Она размягчает человека, ароматы трав и деревьев. Сознание должно иметь само такую способность…
— Размягчать травы? — хихикнул У-Вэй.
— И травы тоже, — твердо ответил я. — Тогда будет внешнее энергетическое тело.
Лао посмотрел на меня с внутренней улыбкой. Он знал, что я могу закрыть бутон цветов, но он понимал, что я иду путем осмысления. А это требует двойные способности. На первом этапе то, чем владеешь предстоит осмыслить. В ходе осмысления развивается орган отражения. Этот орган в Сознании получает представительство. Но теперь владение вырастает на уровень управления, а человек получает автономию.
Мне казалось, что Лао понимает процесс самопостижения так. А может быть Лао ближе к более сложным энергетическим движениям?
Я встал. Лао тоже «очнулся».
— Дедушка Ю что-то сказал по-китайски.
— Да, — ответил Лао. Он хочет еще тебя видеть.
— Мы тоже будем рады, — радужно улыбнулся У-Вэй.
— Когда вы будете иметь интерес, я сам вас найду, — сказал я на прощанье.
«И здесь у меня не согласование и противоречивость» — думал я шагая по улице. — «И все же, есть люди, которые вышли за пределы механического процесса развития. На энергоинформационном этапе должна быть общность. Будут различия в народах и регионах. Однако общность я должен найти в первую очередь. Это основание различий».
Я вышел к трамвайной линии и сел в полупустой трамвай.
— «Мудрый Ю уходом, обозначил свой уровень энергоинформационного Языка. Ему доступны были движения Сознания. Дхармы Сознания разделились на зеркальное восприятие. В этом пункте умрет логика Запада…»
— Я тебе говорю, подвинься! — «включил» меня злобный голос.
Мест свободных было полно, но я охотно подвинулся. Подвыпивший парень жирно и задиристо развалился, притеснив меня на сидении.
— «В высказываниях Лао Цзы нет логики с типовых позиций. Там — не „цепляние“ одного за другим, а зеркальное различие. Но в этом „зеркале“ тоже своя система связей, своя логика. Логику в противоположной системе не разрабатывал никто. Ограничились только высказываниями из наблюдений в долгой мудрости внешнего опыта. Дедушка Ю имеет и внутренний опыт. Ему легче, чем другим и тяжелее…»
— Я еще раз тебя спрашиваю: «Сколько время?» — наседал на меня парень.
Дружелюбно ответив, я встал и перешел на свободные сидения.
— Интеллигент! Культурный, — загудел второй, точно такой же по уровню Острого иня через спиртное.
— Нужно разобраться, — поднялся с сидения первый и двинул в мою сторону, но второй уже успел плюхнуться рядом на сидение.
— Студент, что ли? — дыхнул он на меня перегаром. Не поворачиваясь, я «прощупал» вагон.
— «Четверо». Что предельно простое я могу придумать? Лао Цзы сказал: «Во всем мире нет ничего более мягкого и податливого, чем вода, но она точит твердое и крепкое. Никто не может ее одолеть, хотя любой может ее потеснить».
— Податливое побеждает крепкое, мягкое одолевает твердое, — все это знают, но никто не осмеливается действовать так, — сказал я вслух и направился к выходу. Было понятно, что пьяные ищут конфликт.
— Что, что?! — парни двинулись за мной мясисто, тупо, болтаясь из стороны в сторону. — Разговаривать не хочет!
Я вышел из трамвая и они повалили гурьбой в дверь, готовясь к драке. Мой наклон, чтобы отряхнуть брюки ни приняли за наклон, чтобы взять камень. Размазанная масса остановилась, а я спокойно вошел в отходящий трамвай. Двери закрылись.
— Таким нужно давать отпор, а не ускользать от них. Это их поощряет на беззаконие, — тут же зашумела грузная женщина.
— Разве это изменит характер? — мягко ответил я ей, — Они станут осмотрительнее и оттого еще опаснее.
— А так они будут «распоясываться» в общественных местах, — отвернувшись от меня в окно, не менее «мясисто» ответила женщина.
— Драку со мной они не приняли бы как общественную. Общество молчало. Поэтому гипотетическое «воспитание» не состоялось, — пошутил я.
Женщина отвернулась и с раздражением сказала:
— Умные все стали.
— «Что предельно простое я могу придумать?» — посмотрел я на ее раздраженное, тупое в себямнении лицо.
— Поступить как мне, а не другим хотелось, исходило из моих возможностей, — мягко ответил я и стал смотреть в окно.
— Отвернулся! Разговаривать не хочет! — загудела женщина.
— Но ведь вы сейчас ничем не отличаетесь от них, — повернулся я к ней. — И для них я поступал не так, как им хотелось. Они так же «прицепились» ко мне. Точно так же выкрикивали…
— Меня с пьянчугами сравнил!!! — загудела мясистое лицо, дергаясь из угла в угол.
