висевшей на двери, расположенной чуть правее на противоположной стороне коридора. Он ни секунды не сомневался, что за этой дверью царит такая же безупречная рабочая атмосфера, как и в офисе, который он только что покинул. А еще он был теперь совершенно уверен, что эти два офиса объединяет нечто большее, чем местоположение, и что и тот и другой каким-то образом связаны с Рино Фаверо.
Глава 15
На следующий день с утра Брунетти обнаружил на своем столе факс от капитана делла Корте из полицейского управления Падуи. Эта была копия дела Рино Фаверо, о смерти которого по-прежнему говорили и писали в прессе как о самоубийстве. Из документа Брунетти узнал о смерти Фаверо немногим больше, чем из телефонного разговора с делла Корте. Его внимание привлекли свидетельства высокого положения Фаверо в обществе и деловом мире Падуи, сонного, зажиточного города в получасе езды к западу от Венеции.
Фаверо специализировался на корпоративном праве, возглавлял бухгалтерскую фирму, в которой работали семь человек и которая пользовалась прекрасной репутацией не только в Падуе, но и во всей провинции. Среди его клиентов были многие крупные предприниматели и промышленники этого индустриально развитого региона, а также главы трех разных кафедр одного из лучших в Италии университетов. Брунетти были знакомы названия большинства компаний, финансами которых ведал Фаверо; имена его частных клиентов также были довольно известны. Никакой логики в выборе клиентов не просматривалось: тут были и предприятия химической промышленности, и фабрики по производству кожаных изделий, и турагентства, и агентства по найму, и кафедра политологии — как это все связать воедино, непонятно.
Взбудораженному комиссару не терпелось что-нибудь предпринять, куда-то двигаться, так что он чуть не рванул в Падую, чтобы пообщаться с делла Корте, но, поразмыслив, решил, что лучше все-таки позвонить. Мысль о звонке напомнила ему предупреждение капитана о том, что по делу Фаверо следует разговаривать только с ним лично, а такая осторожность означала только одно: делла Корте известно гораздо больше и о Фаверо, и, похоже, о полиции Падуи, чем он решился поведать при первом разговоре.
— Делла Корте слушает. — Капитан снял трубку после первого же гудка.
— Доброе утро, капитан. Это Брунетти, из Венеции.
— Доброе утро, комиссар.
— Я звоню узнать, нет ли чего-нибудь нового?
— Да.
— О Фаверо?
— Есть, — коротко сказал делла Корте и добавил: — А знаете,
— Да что вы, правда? — удивился Брунетти.
— Я после нашего вчерашнего разговора позвонил кое-кому из своих знакомых.
Брунетти молчал.
— Ну и между делом упомянул в разговоре ваше имя.
«Как же, между делом», — подумал Брунетти, а вслух спросил:
— А что это за знакомые?
— К примеру, Риккардо Фоско. Из Милана.
— Да-а, и как он? — спросил Гвидо, хотя на самом деле его интересовало совсем другое: зачем делла Корте понадобилось звонить следственному репортеру и спрашивать о нем, о Брунетти, ведь он-то знал, что такому парню, как Фоско, не звонят «между делом».
— Он много чего о вас рассказал. Хорошего.
Если бы каких-нибудь два года тому назад Брунетти узнал о том, что полицейский счел нужным проверить, можно ли доверять своему коллеге, и для этого позвонил знакомому репортеру, его бы это потрясло, но сейчас он испытал лишь жгучее отчаянье от сознания того, до чего они докатились.
— И как там Риккардо? — вежливо спросил он.
— Нормально, просил передать вам привет.
— Он женился?
— Да, в прошлом году.
— Вы тоже на них охотитесь? — спросил Брунетти, подразумевая историю, случившуюся, когда какие-то подонки стреляли в Фоско и оставили его инвалидом. Друзья репортера, состоявшие на службе в полиции, пытались их разыскать и даже теперь, спустя столько лет, не теряли надежды.
— Да, но безрезультатно. А у вас что-нибудь есть?
Брунетти этот вопрос польстил: получается, делла Корте считал само собой разумеющимся, что он, как и все остальные, по-прежнему ищет хоть какие-то зацепки в этом деле пятилетней давности.
— Нет, абсолютно ничего. А вы ему только по этому поводу звонили?
— Я хотел выяснить, не слышал ли он чего-нибудь о Фаверо такого, что было бы нам интересно и чего мы по нашим каналам узнать не могли.
— И что?
— Он ничего не знает.
И тут в каком-то безотчетном порыве Брунетти спросил:
— А вы звонили ему из своего кабинета?
Делла Корте издал какой-то звук, похожий на смешок.
— Нет.
Брунетти молчал, повисла долгая пауза, прерванная в конце концов вопросом делла Корте:
— Комиссар, вам можно позвонить напрямую?
Брунетти продиктовал ему номер.
— Я перезвоню вам через десять минут.
Пока Брунетти ждал звонка, у него в голове промелькнула мысль, а не позвонить ли Фоско, узнать, что за птица сам делла Корте, но, во-первых, не захотел занимать телефон, а во-вторых, само упоминание имени журналиста уже было отличной рекомендацией.
Делла Корте перезвонил через четверть часа. Было слышно, как где-то поблизости гудят машины и ревут моторы.
— Будем исходить из того, что ваша линия безопасна, — проговорил делла Корте, вместо того чтобы объяснить, почему небезопасна его собственная.
Брунетти хотел было спросить, чего именно им следует опасаться, но воздержался.
— Что-то не так? — спросил Гвидо.
— Мы поменяли причину смерти. Теперь это самоубийство. Официально.
— Как это?
— А так: в отчете о вскрытии теперь значится два миллиграмма.
— Теперь?
— Да, теперь.
— И что, получается, Фаверо мог вести машину?
— Вот именно. Мог вести машину, заехать в гараж, закрыть дверь и отравиться выхлопными газами. — По голосу делла Корте чувствовалось, что он едва сдерживает ярость. — Я не смогу найти судью, который согласился бы выдать распоряжение о продолжении дела об убийстве или об эксгумации и повторном вскрытии.
— Откуда же у вас был тот, первый отчет, о котором вы мне рассказывали?
— Я разговаривал с врачом, проводившим вскрытие; он работает ассистентом в госпитале.
— И что?
— Он сделал анализ крови сразу после вскрытия, но образцы решил отправить в лабораторию, на подтверждение, так вот, в этом официальном лабораторном отчете говорилось, что уровень барбитуратов в
