— Они никогда не говорили о фильмах. Я имею в виду — в открытую. Я только догадывалась по обрывкам фраз.
Брунетти мог бы возразить, но для него было уже очевидно, что у нее есть «своя правда», за которую она будет держаться и впредь, строить на ней свое будущее. А правда эта заключалась в следующем: подозревать — далеко не то же самое, что знать; если ты не знаешь о злодеянии, ты и отвечать за него не должен — во всяком случае, в полной мере. Гвидо вдруг с такой ясностью осознал ход ее мыслей, что ему стало до боли противно находиться с этой женщиной в одной комнате. Без всяких объяснений он вдруг развернулся и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Разговаривать с девочкой было уже выше его сил; он ушел и оставил их сочинять себе безупречное будущее.
На улице было темно и холодно, и это немного успокоило Брунетти. Он посмотрел на часы: оказывается, уже десятый. По идее, ему должно было хотеться есть и пить, но ярость заставила забыть и о голоде, и о жажде.
Гвидо не помнил наизусть домашний адрес синьоры Черони. Помнил только, что это где-то в районе Сан-Вио и что, как ему представлялось, скорее всего, неподалеку от церкви Мадонна-делла-Салюте. Он проверил адрес в ближайшем баре по телефонной книге и, сев на катер первого маршрута, перебрался через Большой канал и вышел на нужной остановке. Дом, как оказалось, был не просто рядом, но еще и выходил окнами на церковь, на ее боковую часть — он стоял на противоположной от храма стороне небольшого канала. Рядом с одним из звонков была табличка с именем синьоры Черони. Он позвонил, и через минуту женский голос спросил, кто там. Он назвался, и она без лишних вопросов впустила его.
Брунетти поднялся, не заметив ни вестибюля, ни лестницы. Он даже не запомнил, какими словами поприветствовала его хозяйка. Они прошли в просторную гостиную, одна из стен которой была полностью занята стеллажом с книгами. Сверху лился теплый свет — вероятно, светильники были спрятаны где-то под потолком, за деревянными балками. Но Гвидо все это совершенно не интересовало. Равно как и то, что синьора Черони, как и во время их первой встречи, выглядела необыкновенно привлекательно и элегантно.
— Вы не рассказали мне, что знали Карло Тревизана, — сказал комиссар, когда они уселись друг напротив друга.
— Я же вам говорила, он был моим клиентом. — Все это время Брунетти старался успокоиться, а как только ему это немного удалось, обратил внимание на внешний вид собеседницы. На ней было бежевое платье, волосы аккуратно уложены, на туфлях серебряные пряжки.
— Синьора, — сказал Брунетти и устало покачал головой, — я сейчас не об этом. Я о вашем участии в его бизнесе, о том, что вы на него работали.
Она нервно вздернула подбородок и уставилась, в стену с полуоткрытым ртом, будто принимала: какое-то трудное решение. Пауза, казалось, тянулась вечно, но вот наконец она заговорила:
— Я же вам сказала во время нашей первой беседы: не хотелось попадать в поле зрения властей.
— А я вам ответил, что вы уже попали.
— Это я заметила, — сказала она без всякого намека на шутку.
— Какие у вас были обязанности?
— Если уж вы знаете, что я на него работала, вам, вероятно, и так это известно.
— Отвечайте на вопрос, синьора Черони.
— Я забирала деньги.
— Какие деньги?
— Которые передавали разные мужчины.
— Это были доходы от проституции?
— Да.
— Вам известно, что это незаконный источник дохода?
— Конечно, известно! — зло сказала она.
— И тем не менее вы участвовали в сборе таких доходов?
— Я только что сказала: да!
— Какую еще работу он вам поручал?
— Не вижу смысла облегчать вам жизнь, комисcap.
— Вы имели отношение к кассетам? — спросил он тогда.
Сказать, что она была поражена, значило не сказать ничего. Она стала приподниматься, потом очнулась, вспомнила, кто она и кто он, и снова села. Брунетти не сдвинулся с места. Он смотрел на нее, прокручивая в голове предстоящие действия: найти ее лечащего врача и проверить, не прописывал ли он ей роипнол; показать ее фотографию пассажирам поезда, в котором был убит Тревизан, чтобы проверить, не сможет ли кто-то из них ее опознать; проверить ее телефоны, домашний и рабочий, входящие и исходящие звонки; отправить ее имя, фотографию и отпечатки пальцев на проверку в Интерпол; проверить кредитку: вдруг она обращалась в конторы по аренде автомобилей и, значит, умеет водить, — в общем, все, что надо было сделать в тот самый момент, когда выяснилось, кому принадлежат те очки.
— Так как, вы имели отношение к кассетам? — повторил он свой вопрос.
— Вы знаете о кассетах? — пробормотала она и, сообразив, что это вопрос излишний, спросила о другом: — Как вы узнали?
— Моя дочь посмотрела одну из них. Кассету ей дала дочь Тревизана, сказав, что это объясняет, зачем кому-то было убивать ее отца.
— Сколько лет вашей дочери?
— Четырнадцать.
— Мне очень жаль, — проговорила синьора Черони и опустила глаза. — Мне правда жаль.
— Вы знаете, что на этих кассетах?
Она кивнула:
— Да, знаю.
Он задал следующий вопрос, даже не пытаясь скрыть своего отвращения:
— И вы помогали Тревизану их продавать?
— Комиссар, — сказала она и резко встала, — я не намерена продолжать этот разговор. Если хотите меня допросить — пожалуйста, но только в квестуре и в присутствии моего адвоката.
— Это вы их убили, да? — Вопрос слетел с его губ сам собой.
— Боюсь, я вас совершенно не понимаю, — отозвалась она. — Итак, если у вас больше нет ко мне никаких вопросов, всего хорошего.
— Это вас видели той ночью в поезде? Это вы были той женщиной в меховой шапке?
Она уже направлялась к двери, но, услышав вопрос, сильно споткнулась на левую ногу и чуть не упала, буквально через секунду восстановив равновесие и самообладание. Она твердой походкой прошла к выходу и открыла перед Брунетти дверь:
— Всего доброго, комиссар.
Поравнявшись с ней, Гвидо посмотрел ей прямо в глаза. Синьора Черони ответила ему ровным холодным взглядом. Тогда он ушел, не говоря ни слова. Выйдя на улицу, Гвидо не стал оглядываться на дом и на ее окна, да он и не знал точно, где они. Он перешел по ближайшему мосту на другую сторону канала и нырнул направо, в первую же улочку. Там он остановился и в очередной раз подумал, как пригодился бы ему сейчас мобильный телефон. Гвидо сосредоточился, подробная карта района, имеющаяся в мозгу любого венецианца, возникла перед его мысленным взглядом, так что он без труда наметил маршрут. Сейчас надо пройти вниз, до второй
Добравшись до нужного места, Брунетти прождал около часа, прежде чем синьора Черони вышла из дому. Брунетти видел, как она огляделась по сторонам, но знал, что его надежно скрывает темнота и стена, к которой он прижимался. Она и правда не заметила ничего подозрительного и свернула направо; Гвидо последовал за ней, радуясь, что надел коричневые туфли на резиновой подошве: в них он двигался совершенно бесшумно. А вот ее туфли на высоком каблуке так гулко цокали по мостовой, что можно было спокойно идти на звук, не заботясь о том, чтобы держать ее в поле зрения.
