– Я думал так и сделать, но потом передумал.
– Нет, ты захотел сначала отправить ее в турне, чтобы она попривыкла к восторженным толпам и поклонникам – она ведь очень привлекательная девушка, – ощутила вкус успеха и каково это – властвовать над толпой, чтобы она уже почувствовала себя звездой. И только потом услышала диск.
– Правильно, Элейн, – сказал Чили. – Очень хорошо, что ты это понимаешь. В «Форуме» она объявила новое название группы – «Линда Мун». Пощекотала свое самолюбие.
– Итак, она услышит песню на гастролях, – сказала Элейн. – Не в студии звукозаписи, когда вы с ней один на один и ты смотришь на нее с таким серьезным, хмурым видом…
– Да-да, ты совершенно права!. – Чили положил сигару в пепельницу и поднял обе руки в знак того, что они теперь свободны. – И знаешь, как это будет? При участии радиостанции Сан-Диего. Ник Кар обрабатывает тамошнего директора.
Группа в тот вечер выступает в городе, в клубе, который называется «Пузом кверху». Линду приглашают на студию поговорить с диск-жокеем о предстоящем выступлении. Он спрашивает, слышала ли она уже диск. Нет, отвечает она, еще не слышала. Тот говорит, что диск только-только получен и он даст ей прослушать. И дает ей прослушать.
– И ты там тоже будешь участвовать, – сказала Элейн.
– Придется.
– Иначе ты не узнаешь ее реакции. Реакции в присутствии диск-жокея, который поздравит ее и начнет расписывать, как ему нравится диск. Если, конечно, парень этот не хам и не полный олух. Таким образом, ты ставишь ее перед фактом, и она реагирует – так или иначе.
Чили теперь опять ухватил зубами сигару.
– Сцена что надо, верно? Может стать ключевой в картине.
– Или в жизни этой девушки, – сказала Элейн.
– Так про это и картина – про жизнь этой девушки и ее карьеру. Состоится она? Тут может все и решиться.
– А если тебе не понравится то, что произойдет?
– Тогда мы вернемся к старому испытанному приему – пусть выкручивается Плут, тот самый сценарист, что работал над «Поймать Лео».
Элейн потушила сигарету и сказала:
– Почему бы тебе не поберечь сигару, а я бы угостила тебя мятной конфеткой?
– Чтобы потом ты вновь закурила?
– Сказать по правде, – заметила Элейн, – я курю больше с тех пор, как бросила. Но не думаю, что мне это вредит.
23
Во вторник вечером Раджи сказал Элиоту:
– Разве тебе не полагается тоже следить за ним, как слежу я? Что ты хочешь – дать ему ускользнуть, чтобы потом не знать, где его искать? Давай по очереди: один день – ты, другой – я. Начнем с тебя.
В среду Элиот позвонил Раджи из машины.
– Господи, я совершенно без сил. Всю ночь колесил по округе, а он был у Элейн, этой бабы со студии.
– А чего было колесить? Сидел бы в машине и следил за домом.
– Да вы что, спятили? Это в Беверли-Хиллс, где по ночам и машин-то на улице нет? Сядешь в машине, так тут же к тебе подойдут с вопросом, что это ты здесь делаешь.
– И ты решил колесить.
– Да. С перерывами, чтобы глотнуть кофе и каждый час наведаться к ее дому – проверить, там ли еще его машина. В десять утра, ну, может быть, чуть позже, когда я ехал вверх по Маунтин-драйв, он проехал мне навстречу. Близко так проехал. Я проводил его до «Времен года», что на Доуени. Видел, что обслуге он там известен – как же, Чили Палмер, – засуетились, словно дико рады его видеть. Бросились ставить его машину, а он прошел в отель. Тогда я принялся узнавать номер. Позвонил и попросил позвать мистера Палмера. Он ответил, и я повесил трубку. Значит, он в отеле.
– И в каком номере?
– Я снова позвонил. Спросил: «Это пять-три-ноль-восемь?» Он сказал: «Нет», и я опять повесил трубку.
– Так ты узнал номер или не узнал?
– Я же говорю: он мне его не сказал.
– Ну существуют же способы узнать…
– Какие, например?
– А что сделал ты?
– Припарковался напротив, через улицу. Машина его все не выезжала. В час дня я позвонил ему. Телефонистка сказала, что он просил не беспокоить, хотите – оставьте сообщение. Ну, думаю, спать лег. Провел ночь с Элейн, вернулся к себе в номер и отсыпается.
– Знаешь, что бы ты мог сделать? – сказал Раджи. – Подняться и поискать дверь с табличкой «Не
