Ювеналий взял в руки бокал с шампанским, отпил пару глотков и откинулся на спинку кресла.
Подумать только! Юви, совершивший чудо, у нее в доме… Выглядит спокойным и умиротворенным.
— Слушай, Ювеналий, из тебя столько крови вытекло, а тебе хоть бы что… — улыбнулась Линн.
— Я к этому привык, — сказал Ювеналий. — Первые несколько раз я пугался до смерти.
— Не могу представить тебя испуганным.
— Я был просто ошеломлен.
— И сколько раз это было?
— Двадцать. Нет, теперь двадцать один.
— И давно это у тебя?
— В следующем месяце будет два года.
— И ты исцеляешь каждый раз, когда это случается?
— Думаю, да, хотя не уверен.
— А в первый раз как это произошло?
— Это случилось в Бразилии, в одной деревушке неподалеку от Сантарема. Ко мне подошел мальчик- калека, на костылях, и я обнял его. В тот же миг я почувствовал — что-то произойдет, и мне захотелось убежать.
— Боже! — воскликнула Линн.
— Я ощутил что-то влажное… Решил, что мальчик поранился… Потом я взглянул на свои руки, увидел раны и кровь на ладонях, кровь на ступнях — я был в сандалиях. Я не мог в это поверить. Затем подошла маленькая девочка…
— Можно взглянуть на твои руки?
Он протянул ей свои руки. На морщинистых, загрубелых ладонях виднелись красноватые шрамы, похожие на следы от химического карандаша.
— Надо же! Это у тебя навсегда?
— Нет, пройдет…
— Ну и что ты по этому поводу думаешь?
— В каком смысле?
— Стигматы, как у Франциска Ассизского?
— Думаю, да…
— И когда ты молишься, тебя тоже посещают благочестивые мысли?
— Мое обращение с молитвой к Господу больше похоже на беседу с Ним.
— Думаешь, Он слышит тебя?
— Конечно, иначе бы я не молился.
— А откуда ты знаешь, что Он слышит?
— Я не знаю, я верю в это.
— Ты всегда молишься распятию?
— Я молюсь не распятию, а перед распятием. Но не всегда…
— Дар исцеления у тебя от Господа, да?
— Думаю, да! Возможно, наука нашла бы иное объяснение, но иногда в природе наблюдают настолько необычные явления, что кажется неразумным позволять ученым портить ощущение от них. Согласна?
— Ты прав, конечно, — кивнула Линн. — Как реагировали на твой дар отцы Римско-католической церкви?
— Мне велели помалкивать об этом. Им не нужен еще один Христос или еще одна деревня Фатима, что в Португалии. Ажиотаж всегда чреват появлением всякого рода мошенников и жуликов.
— Об этом говорил Билл Хилл. Скоро стали бы продавать куклы, изображающие тебя, или нечто подобное.
— Мне надо встретиться с ним, — сказал Ювеналий.
— Он уже звонил, когда ты принимал душ. Хотел приехать, но я велела ему подождать. Вдруг что-то подобное случится еще раз.
— Думаю, долго ждать придется.
— Откуда ты знаешь? Ты что, чувствуешь приближение этого?
— Иногда я думаю, что это должно произойти, но это не происходит.
— А ты исцелял кого-либо без кровотечения?
— Нет. Вообще-то я не знаю, что происходит сначала. Может быть, и то и другое происходит одновременно.
— А почему ты уехал из Бразилии?
— Меня направили в семинарию, которую в XIV веке основал Джон Данс Скотус, схоласт-теолог. Это недалеко отсюда.
— Я знаю, где это, — сказала Линн. — Красивое место…
Ювеналий улыбнулся, увидев, как у Линн округлились глаза.
— Нет, не для того, чтобы кого-то исцелять. Мне просто нравится работать в больнице, я раньше, в юности, там работал. Мне велели подождать. Я прождал семь месяцев и ушел. Возможно, так не следовало поступать, но я распрощался с семинарией.
— И что потом? Ты попал в центр по лечению алкоголиков?
— Да, но не сразу.
Она ждала, что он расскажет, что было перед тем, как он оказался в реабилитационном центре, но он молчал. Юви, похоже, устал.
— Не возражаешь, если я задам один вопрос? — спросила она погодя.
— Не возражаю, задавай, — ответил он, кинув на нее внимательный взгляд.
— Впрочем, я и так задала тебе слишком много вопросов, этот подождет, — произнесла она в раздумье.
— Как знаешь! — улыбнулся Ювеналий. — А мне пора возвращаться в центр. Ты собираешься завершать свое лечение?
— Я уже вылечилась от алкоголизма, — усмехнулась Линн. — Но я тебя подвезу.
Они поехали по Вудворд-стрит, по широкой главной улице города, а не по автостраде. Всюду — жизнь, люди! Ювеналий сказал, что ему больше нравится смотреть по сторонам. Возле кафедрального собора чернокожая проститутка цеплялась к белому парню, что вызвало у него добродушную улыбку и незлобивый комментарий.
Ей нравилась его улыбка. Он вовсе не хотел казаться улыбчивым, и, уж конечно, он был не из тех, кто вечно скалится, чтобы показать свои зубы. Кстати, зубы в порядке, правда мелковатые. Когда он улыбался, казалось, он что-то знает. Но это не была улыбка типа «я знаю кое-что такое, от чего вам будет не до смеха». Такая улыбка была у Бобби Форши — дьявольски хитрованская, будто он уберегся от чего-то такого, чего никому знать не дано. У Ювеналия была милая, доброжелательная улыбка. Конечно же он этого не осознавал. Похоже, он вообще был не в состоянии уяснить истинную сущность самого себя.
Они какое-то время ехали молча, пока Ювеналий не сказал:
— Ты собиралась задать мне какой-то вопрос. Убежден, тебя интересует, как складываются мои отношения с женским полом. Думаешь, я не от мира сего или дал обет безбрачия по религиозным мотивам, а?
— Господи! — воскликнула Линн. — Ты что, читаешь чужие мысли?
— Обыкновенное экстрасенсорное восприятие, — пожал плечами Ювеналий.
— Как в тот вечер у тебя в кабинете?
— Ну да! — кивнул Ювеналий. — Когда мы разговаривали, у меня возникло ощущение, будто тебя волнует вопрос, нет ли у тебя рака груди. По-моему, ты хотела проверить меня.
— Ты подумал, что я сексуально озабочена?
— Ничего подобного!
— А почему ты положил свою ладонь мне на грудь?
— Потому что мы говорили о твоей груди.
