Затем они, уже одетые, снова сидели в гостиной, с пивом и вином, попкорном и крем-соусом, в который макали сельдерей и морковку, цветную капусту, и говорили обо всем на свете.
Линн рассказала ему о самом высоком в мире иллюминированном распятии, о футболках с эмблемой единоверческой церкви и о том, каким крутым дельцом был в свое время Билл Хилл.
— В свое время? — улыбнулся Ювеналий. — Он и сейчас такой, разве нет?
— Не слушай того, что он тебе говорит.
— Я уже выслушал.
Ювеналий рассказал ей о намерении Билла Хилла устроить ток-шоу с его участием на телевидении. Линн покачала головой.
— Почему бы и нет? — усмехнулся Ювеналий.
— Он просто аферист.
— Но ведь он твой друг!
— И все же он аферист. Вы гроша ломаного не получите.
— Мне он ничего не предлагал.
— Вот видишь! Думаешь, он устраивает ток-шоу без всякой выгоды? Он заключил с телевизионщиками контракт, он делает деньги. Я знаю об этом, потому что он просил меня стать его партнером.
— Скажи ему, что ты согласна.
— Я не понимаю тебя, — пожала плечами Линн. — Он использует тебя, а ты хочешь, чтобы я помогала ему.
— Он не сможет меня использовать, если я того не захочу. Но я согласен.
— Почему?
— Почему бы и нет?
— Ты прятался столько лет, а потом решил выступить по национальному телевидению.
— Я не прятался, я делал то, к чему меня вынудили. Наконец я сделал выбор. Да, со мною вот что происходит… И вот что я об этом думаю… Между прочим, я не собираюсь утверждать, будто я слепое орудие в руках Господа, даже если так оно и есть.
— Скорее всего, так оно и есть. Скажи, о чем ты думаешь, когда исцеляешь людей?
— Я стараюсь не думать ни о чем.
— Ты просишь Господа исцелить их?
— Я скорблю, страдаю, мне жаль несчастных, кем бы они ни были.
— Но допустим, тебе предложат поступить на службу в какое-либо лечебное заведение, скажем в больницу, и исцелять, что тогда?
— Я не утверждаю, что умею исцелять, я говорю, что это случается. Именно в этом дело. Я не стану делать никаких заявлений, поэтому не собираюсь ни с кем вступать в полемику. Я реалист, я принимаю все, что происходит. Я вовсе не пытаюсь изменить мир.
— Возможно, ты смог бы, — улыбнулась Линн.
— Принимай решение сама, — улыбнулся он в ответ.
— Ты привел меня в замешательство. До сих пор у меня не было проблем, когда я общалась с людьми, но, когда я разговариваю с тобой, я порой не знаю, что сказать. Какое решение я должна принять?
— Ты намекнула, что меня могут использовать в своих интересах. Но каким образом, если я знаю об этом? Ты опасаешься, что кто-то там одержит надо мной верх, попытается опровергнуть мою, так сказать, достоверность. Но как это можно сделать, если я ничего не утверждаю?
— Ты не знаешь людей. Если ты не станешь играть по их правилам, они загонят тебя в угол.
— Пустое все это! Если мне скажут, что я мошенник и плут, я скажу — думайте что хотите. Если скажут — иди в больницу, парень, и мы посмотрим, на что ты способен, я пойду в больницу. В чем проблема?
— У тебя все так просто.
— И там, во время ток-шоу, у меня, возможно, появятся и станут кровоточить стигматы.
— О господи! — воскликнула Линн.
— Успокойся! Я пошутил.
«Ничего себе шуточки!» — подумала Линн, а вслух сказала:
— Уж не хочешь ли ты стать телезвездой?
— Думаешь, у меня получится?
— Нет, не получится! Ты — святой, а там, на телевидении, отнюдь не райские кущи. У некоторых телевизионщиков давно уже крышу снесло по причине дьявольского самомнения. Впрочем, если ты погладишь их по голове, возможно, они исцелятся и станут нормальными.
Линн задумалась, вспомнив Августа Марри. Этому тоже не мешало бы вправить мозги.
В это время раздался зуммер домофона.
— Наверняка Билл Хилл пожаловал, — сказала Линн. — Ему я дверь открывать не намерена.
— Но почему? Вдруг у него что-то срочное…
— Хорошо, впущу его, но не более чем на пятнадцать минут.
Линн нажала кнопку, дверь внизу открылась, на лестнице раздались шаги, она вышла в холл и столкнулась нос к носу с Кэти Ворсингтон.
Какая удача! Кэти просияла, когда, войдя в гостиную, увидела Ювеналия. Она приехала взять интервью у Линн Фолкнер, подруги Ювеналия или кто там она ему? — а он и сам тут как тут!
— Привет! — сказала Кэти.
— Привет… — ответили они.
— Знаете, — обратилась Кэти к Ювеналию, — я видела вас в церкви в воскресенье, и то, что вы сделали, не оставило меня равнодушной. Классно получилось!
Они засмеялись. И она сначала не поняла, что в этом смешного, а затем обратила внимание на их жизнерадостный настрой.
Улыбки, ласковые взгляды… Оба сияют, глаза горят… Все ясно! Между ними что-то есть… Интим? Пожалуй… Она могла бы написать превосходный очерк в «женский» раздел, на полполосы, если бы ей дали такое задание. Вот, пожалуйста, готовый материал, и нет нужды напрягаться, чтобы его добыть…
Кэти достала из своей холщовой сумки диктофон.
Они замолчали.
Она включила диктофон.
Они по-прежнему молчали.
Она стала задавать вопросы, как и положено репортеру.
