обратно... Так ведь это всего на одну ночь. Назавтра тебя уже снова выпустят. Я обещаю. — Орделл продолжал разглядывать Макса, когда тот наконец положил трубку, и пробормотав: «Или к моему приезду он будет дома, или мне это обойдется в пять тысяч долларов», — наконец обратился к нему, — А у вас что за беда?
— Не могу найти пепельницы, — сказал Орделл, осторожно держа сигарету.
— И ещё одно, мне нужно организовать поручительство на десять тысяч.
— Чем собираетесь расплачиваться?
— Дам наличными.
— Деньги у вас при себе?
— В сумке.
— Можете воспользоваться кружкой с того стола.
Орделл обошел вокруг свободного стола, на который он до этого водрузил свою сумку, и где помимо неё стоял лишь телефон и кружка с недопитым кофе. Стряхнув пепел, он уселся на вращающийся стул, снова оказываясь лицом к лицу с Максом Черри, сидевшему за столом напротив.
— Если у вас есть наличные, — заговорил Макс, — то зачем вам я?
— Да перестаньте, — отмахнулся от него Орделл, — как будто сами не знаете, как они там привередничают. Сначала станут выпытывать, откуда эти деньги, а потом ещё заграбастают оттуда несколько штук и скажут, что это на какие-то там судебные издержки. В результате человек оказывается с ног до головы в дерьме.
— Поручительство обойдется вам в тысячу.
— Я знаю.
— Для кого это? Для родственника?
— Для одного парня по имени Бьюмонт. Он сейчас в тюрьме «Ган-Клаб». Отодвинувшись от своего стола, Макс Черри теперь, ссутулясь, сидел, склонившись над какими-то бумагами. Перед ним стоял компьютер, а на столике рядом — пишущая машинка и стопка папок, одна из которых была открыта.
— Его арестовали в субботу вечером, — рассказывал Орделл. — За то, что пьяным вел машину, но они упорно «вешают» на него «незаконное ношение оружия». У него при себе был пистолет.
— Для такого десяти тысяч как будто многовато.
— К тому же он уже сидел как-то раз. А может быть им просто не понравилось, что он с Ямайки. Понимаете, что я имею в виду? Они боятся, что он может удариться в бега.
— Если он это сделает, то мне придется ехать на Ямайку за ним. Все расходы за ваш счет.
Это было уже довольно занятно, и тогда Орделл сказал:
— Думаете, вам удастся вытащить его оттуда? А потом посадить в самолет и доставить обратно?
— Я уже делал это и не раз. Так как его полное имя?
— Бьюмонт. Я знаю только это.
Макс Черри принялся вынимать из ящика своего стола какие-то бумаги. Теперь у него был вид напряженно думающего человека. Где это видано: человек вызывается отвалить такие деньги, а сам не знает даже фамилии того, за кого хочет просить? Орделлу доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие вызывать в окружающих повышенный интерес к своей персоне, а этот экземпляр — вы только посмотрите на него — упорно старался избегать каких бы то ни было распросов.
— Вообще-то зачастую мне приходится прибегать к услугам людей, не имеющих на воле иных имен, кроме как что-нибудь типа Зулу, или Куджо, или просто Ва-ва. Их так назвала улица. А знаете, как меня иногда называют в тех кругах? Для них я «Белая булка» — это потому что я оказался самым светлым из них. Или просто «Булка», потому что так короче. Но я нисколько не обижаюсь. Ведь это все же не со зла... — Посмотрим, как ты к этому отнесешься.
Но Макс промолчал. Он снял трубку с телефона.
Орделл сидел, покуривая свою сигарету и глядя на то, как сидящий напротив него человек набирает номер, тыча пальцем в кнопки на корпусе телефонного аппарата. Когда на том конце провода сняли трубку, он попросил сначала соединить его с архивом, а затем спросил кого-то, не будут ли они столь любезны и не заглянут ли в регистрацию, где нужно найти карточку на задержанного по имени Бьюмонт, прибавив тут же что ему кажется, что это фамилия, хотя он в этом не очень уверен. Нужно проверить всех поступивших вечером в субботу. Пришлось подождать ещё немного, прежде чем в конце концов ему удалось получить необходимую информацию и начать заносить данные в бланк, лежащий на столе перед ним, время от времени переспрашивая и задавая вопросы. Когда дело было сделано, он положил трубку и объявил:
— Бьюмонт Ливингстон.
— Ливингстон, значит?
— И у него ещё предыдущий срок не вышел, — продолжал Макс Черри. — Он отсидел девять месяцев, а теперь считается условно освобожденным и взятым на поруки. Был осужден за ношение незарегестрированного оружия.
— Я бы на вашем месте не стал так шутить.
— Так что он совершил ещё одно правонарушение, отбывая хоть и условный, но все же срок. Теперь ему реально светит десять лет тюрьмы и плюс к тому срок за незаконное хранение оружия.
— Поверьте мне, он не таков, — сказал в ответ Орделл. Он затушил сигарету и бросил окурок в остатки кофе на дне кружки. — У Бьюмонта нет времени на отсидки.
Теперь взгляд Макса Черри снова был устремлен куда-то в пространство перед собой.
— А вы сами когда-нибудь попадали в тюрьму?
— Давным-давно, как-то по молодости довелось сиживать. Пустяковый срок в Огайо. Так, по мелочи: угон машин.
— Мне нужно записать ваше имя и адрес.
Орделл рассказал, что его зовут Орделл Робби, а затем ещё и назвал свое имя по буквам, когда собеседник попросил его об этом, а так же сказал, где он в настоящее время живет.
— Вы родом с Ямайки? У вас нетипичное имя.
— Да вы что, я разве что, похож на кого нибудь из них? Вы слышали, как они говорят? Они же разговаривают друг с другом на своей тарабарщине, что можно подумать, что это совершенно другой язык. Нет, приятель, я афро-американец. Вообще-то раньше я уже был и ниггером, и ублюдком, и черномазым, но теперь меня полагается называть афро-американцем. А вы кто? Еврей, что ли, а?
— Если вы афро-американец, то тогда, полагаю, я франко-американец, — ответил Макс Черри. — И, наверное, не без некоторой примеси кровей нью-орлеанских креолов[1] . — Теперь он перебирал разложенные перед ним на столе бумаги в поиске нужных. — Вам необходимо заполнить письменное обязательство на явку в суд, договор о погашении ответственности, а также дать свою личную расписку... Это на тот случай, если Бьюмонт решит скрыться, и мне придется ехать на его поиски, то вы обязуетесь возместить мне понесенные в связи с этим расходы.
— Бьюмонт никуда не денется, — пообещал Орделл. — Вам придется придумать какой-нибудь другой способ для того, чтобы наварить на этом деле и загрести больше, чем полагающиеся лично вам десять процентов. Удивительно, что вы не стали требовать с меня двойную цену только за то, что он с Ямайки...
— Это противозаконно.
— Да, но тем не менее встречается сплошь и рядом. Так ведь?
У вас свои профессиональные хитрости. Можно, к примеру, не возвратить залог. — Орделл встал и, подойдя к столу напротив, достал из спортивной сумки, купленной им ради такого случая в сувенирном киоске аэропорта, сверток с наличными — пачку потертых банкнот, перетянутых резинкой. — Сто раз по сто, — объявил Орделл, — и плюс к тому ещё десять в оплату ваших услуг. Надеюсь, все будет в порядке, а? Что мне ещё очень хотелось бы узнать, так это, где вы собираетесь хранить мои деньги до тех пор, пока я не получу их назад? Вот в этом столе?
— В «Первом Юнион-банке» через улицу, — отозвался Макс Черри, сам тем временем освобождая пачку денег от стягивавших её тонких резинок. — Они будут положены там на доверительный счет.
— Так что вам удастся ещё кое-что подзаработать и на процентах, да? Я в этом не сомневался.
В ответ Макс не сказал ни «да», ни «нет» — он был занят пересчетом стодолларовых купюр. Когда все было пересчитано, и Орделл принялся подписывать разные бумаги, он спросил, не собирается ли он,
