Мадлен опять услышала сзади какие-то голоса, но теперь они были дальше, чем в прошлый раз.
– Мы, кажется, сумели оторваться от них, – с надеждой прошептала она.
– Иди вперед.
– Да, но твоя нога… – Мадлен с ужасом смотрела на кровь, сочившуюся из раны.
– Иди вперед, – повторил он, стиснув зубы.
Примерно через десять минут они подошли к небольшой речке.
– Не заходи в воду! – воскликнула Мадлен, видя, как Рэнсом решительно направился к воде.
Он не остановился.
– Рэнсом!
– Разве ты не видишь, что я оставляю за собой следы? Нас легко обнаружить. Я смою кровь, и у нас будет больше шансов оторваться от преследователей. Иди за мной!
– О Господи! – простонала Мадлен, думая о всевозможных паразитах, бактериях и прочей мерзости, которыми так и кишели реки и водоемы в Монтедоре.
Они прошли по воде добрую четверть мили, прежде чем выбрались на противоположный берег. Рэнсом был ужасно бледен от большой потери крови, его бил озноб. Мадлен решила, что настало время ей вмешаться – хватит быть сторонним наблюдателем.
– Пора сделать привал, – заявила она тоном, от которого вздрагивали крупнейшие банкиры и предприниматели Соединенных Штатов.
– Нет, пойдем дальше… – попробовал возразить Рэнсом, но Мадлен не сдалась.
– Надо остановить кровь – иначе ты умрешь. – Она легонько подтолкнула его, заставляя присесть на поваленное дерево. Когда же она увидела, что он чуть не упал, ей стало не по себе. Мадлен теперь обнаружила, куда его ранили – пуля задела внутреннюю поверхность бедра.
– Надеюсь, мои дела не слишком плохи, – попытался улыбнуться Рэнсом.
– Боюсь, что это не так… – робко возразила она, похолодев от страха. – Правда, я в этом совершенно не разбираюсь…
– Зато не задета артерия, и, слава Богу, мужское достоинство тоже цело.
– Представляю, какая бы была потеря для всего прекрасного пола! – фыркнула Мадлен.
Рэнсом только слабо улыбнулся в ответ.
– Послушай, я ведь и вправду в этом совершенно не разбираюсь, – снова повторила Мадлен. – Скажи мне, чем я могу тебе помочь.
Рэнсом снова посмотрел на рану, откуда все еще текла кровь:
– Нужен какой-нибудь жгут, чтобы остановить кровь. – Он огляделся вокруг, но, не найдя ничего, посмотрел на собственную рубашку: – Моя рубашка подойдет.
– Нет, давай уж лучше разорвем мою рубашку. На мне ведь еще есть пончо.
– Не хватало, чтобы ты была полуголой, когда мы наконец выйдем из этой глуши и повстречаем людей, – проворчал Рэнсом, стягивая с себя рубашку. – Ч-черт, еще одна моя любимая…
Мадлен поэтому и выбрала ее в Дорагве, когда собиралась в дорогу.
– Рэнсом…
– Чего бы только я не отдал сейчас за сигарету! – хрипло прошептал Рэнсом, протягивая Мадлен рубашку. – Терпеть не могу, когда меня подстреливают, – признался он. – Просто ненавижу.
– Думаю, нам придется посидеть здесь какое-то время, – заметила Мадлен, стараясь не смотреть на него. – Иначе у тебя снова начнется кровотечение.
Рэнсом изумленно посмотрел на нее:
– Что с твоим лицом?
– А, это… – Опустив глаза, она заметила, что ее рубашка запачкана кровью. – Это тот тип меня ударил. Но уже не болит.
– Ты…
– Нет, не болит, – повторила Мадлен и неожиданно спросила: – А ты… убивал когда-нибудь людей до сегодняшнего дня?
– Нет. Но учился этому в течение долгих лет.
– А сейчас…
– Все в порядке, Мэдди. Первое, что ты узнаешь о любом оружии, когда берешь его в руки: с его помощью очень легко убить человека, отнять чью-то жизнь. И тогда… начинаешь относиться к нему с уважением. С огромным уважением…
– О Господи, Рэнсом! – Мадлен почувствовала, как начинает дрожать, вспомнив то, что произошло с ними. – По-моему, кровь течет уже меньше. Скажи, что я должна делать.
Мадлен обвязала бедро Рэнсома рубашкой – затянула потуже длинные рукава. Вряд ли от такой повязки будет толк, подумала она, еле сдерживая слезы.
Пока Мадлен перевязывала его, Рэнсом старался стоять неподвижно. Потом протянул ей пистолет:
– Возьми.
– Нет, ты…
– Возьми, – повторил он.
Мадлен взяла оружие с явной неохотой:
– А где же твой красивый револьвер?
– Потерял его где-то там, во дворе. – Рэнсом неожиданно сильно сжал руку Мадлен и, пристально посмотрев ей в глаза, произнес: – Послушай, Мадлен. Если за нами снова кто-то погонится, обещай, что уйдешь без меня.
– Нет, ни за что на свете.
Рэнсом ласково провел рукой по ее волосам:
– Ты должна, иначе они убьют нас обоих.
– Я не оставлю тебя одного, – упрямо повторила Мадлен. – Ты не заставишь меня.
Рэнсом хотел рассмеяться над ее упрямством, но ему было так больно, что вместо улыбки лицо его исказила гримаса боли.
– Какой же в этом смысл? – в изнеможении прошептал он. – Какой смысл, если мы оба погибнем?
– Или если погибнет один из нас?
– Но я не могу идти быстро!
– Я это отлично вижу, – спокойно ответила Мадлен.
– Черт, делай, как я говорю!
– И не подумаю!
– Но только не попадайся им! – слабеющим голосом пробормотал Рэнсом.
Понимая, как ему важно сейчас беречь силы, Мадлен придвинулась к нему ближе, обняла его и мягко сказала:
– Давай сейчас не будем ни о чем говорить, ладно? Постарайся успокоиться и отдохнуть, а там видно будет…
– Мэдди…
– Ш-ш-ш-ш.
Она убрала с его лба слипшиеся волосы, обняла и поцеловала его. Когда он замер в ее руках, она не могла сначала понять, уснул он или… Или его уже не было в живых.
Рэнсом проспал чуть больше часа. А едва открыв глаза, тотчас стал настаивать, чтобы они продолжали путь. Мадлен пробовала ему возражать, понимая, что так он потеряет еще больше крови, однако на сей раз Рэнсом был непреклонен.
– Кажется, за нами уже не гонятся, – сказал он, – но проблем еще много: я не знаю, где мы находимся, у нас нет ни еды, ни воды, мне нужен врач. Если мы так и будем здесь сидеть, то я умру от заражения крови, а у тебя наступит обезвоживание организма, и ты сама не сможешь передвигаться. Нужно как можно скорее выбраться отсюда.
Мадлен не стала спорить. Она подыскала ему большую толстую палку, чтобы он опирался на нее во время ходьбы. Когда Рэнсом поднялся с ее помощью, Мадлен чуть не зарыдала, увидев выступившие у него на лбу капли пота. Он же упрямо твердил, что чувствует себя нормально, и настаивал, чтобы они
