воинов Полуночи, готовых служить интересам господина за вознаграждение, прокатилась, словно снежная лавина, успев вырваться далеко за пределы самой Киммерии. Из всех уголков Хайбории на альтинг к Родвару спешили самые отчаянные наемные воины в надежде встать под знамена влиятельного северного владыки.
Принимая во внимание очевидный факт того, что племя канахов, которое возглавлял на тот момент Родвар, снискало наибольшую славу и почет не только на поле брани, но и в области политического значения и являлось наиболее могущественным, состоять на службе у его вождя, значило разделить власть, а в придачу отхватить немалую часть добычи, вырученной в походе.
В том, что на альтинге Родвар объявит о начале похода в чужие земли, не усомнился никто из спешащих к владыке воинов.
При этом молва была скреплена достоверным слухом о том, что вождь канахов претворяет в жизнь план, согласованный с другими величественными сынами киммерийской земли — за исключением галлов и мурохов на задумку Родвара дали добро все старейшины киммерийских племен. А это уже, само собой, означало, что племя канахов готовится не к простому набегу на земли соседей. За планами Родвара могло стоять все, что угодно — от разграбления дворцов нордхеймских феодалов до самой настоящей войны. В любом случае, серьезность намерений киммерийского вождя и привлекательный блеск трофейных сокровищ манили всех сорвиголов с чудовищной силой. Многие поговаривали, будто верховному канаху не дает покоя пограничная область с Ванахеймом, другие уверяли, что Родвар и вовсе заключил союз с ярлами Асгарда о вторжении в земли ваниров, и скорым набегом на соседей дело здесь не ограничится. Правду не знал никто — за исключением самого владыки и его старшего сына Вьяллара, который согласно все тем же слухам, собирался возглавить поход по воле отца. Зато, как уже стало ясно, желающих выяснить то, что же на самом деле задумал знатный киммериец, нашлось очень много. Для многих альтинг Родвара представлялся, как приглашение в небесный чертог богов. В основном, это были те, в ком кипело желание драк и легкой наживы. Меньше находилось тех, кто ехал в Аломар ради славы. И совсем уж мало числилось таких, которые были бы готовы отдать жизнь ради идей и убеждений своего, нового господина.
Данакар находился в трех днях пути от владений вождя канахов, потому воины, прибывшие к назначенному месту раньше срока, избрали именно эту деревянную цитадель временной резиденцией, чтобы через некоторое время завершить последний отрезок своего путешествия и оказаться в Зале Факелов. Над фортом поднимался дым от десятков больших костров, многоголосый шум, несшийся от таверны, не утихал ни днем, ни ночью, туда и сюда постоянно сновали слуги и мастеровые, занятые работой. В эти дни Данакар стал похож на базарную площадь любого восточного города — крики, суета, группы людей, спешащих по своим делам.
Среди прочих выделялся один искатель приключений, который не позволил пленить себя безумием общей суматохи. Казалось, его вообще не интересовало, что происходит вокруг. Молчаливый и спокойный, словно холодное северное море, — однако, взгляни на него поближе, и ты без труда поймешь, что безмятежность водной глади на самом деле обманчива — темные волны зловеще страшны во время шторма. Большой и крепкий, точно каменный утес, такого не каждый клинок проткнет — под кожей гиганта выделялись огромные мышцы.
Никто не сомневался, что этот житель холодного края держит путь в покои Родвара — такому громиле там самое место. Но вскоре все успели убедиться, что угрюмого человека мало интересует приглашение на альтинг и все, связанные с ним торжества. Если у кого-то это и вызвало удивление или недопонимание, то никто не сказал об этом грозному киммерийцу открыто. Не хочет он славы и богатств — его дело, а разговаривать с обладателем властного голоса, да еще и под пристальным взглядом сверкающих голубых глаз, которые, казалось, пронзают тебя насквозь, не находилось желания ни у кого.
Человека звали Конан. Коренной уроженец Киммерии, он уже успел много повидать на своем веку. Варвару приходилось быть охотником следопытом, главой клана, капитаном солдат короля Турана, наемником, вождем вольных кочевников с востока и даже вором. На родине киммерийцы помнили его, как превосходного воина, который впервые доказал свою силу и прославил себя не одним славным деянием во время осады гандерского форта Венариум. Впоследствии за ним числилось еще немало подвигов. Что сейчас привело Конана в эту область родного края, оставалось неизвестным. Возможно, он направлялся в Нордхейм по своим делам, а, возможно, и в самом деле, искал подходящую работенку — впрочем, идея вступить в дружину Родвара казалась ему малопривлекательной.
До поры до времени его сторонились даже люди Бора. Однако конфликт рано или поздно должен был назреть — мерзавцы слишком привыкли к вседозволенности, и было ясно, что интересы людей, привыкших считаться со своей силой, неизбежно пересекутся.
III
Как-то вечером Конан сидел за столом в таверне Данакара, не обращая внимания на окружавшую его суету. Ужин киммерийца был не из роскошных — ломоть сыра, булка ржаного хлеба, баранья нога и кувшин вина.
Северянин сохранял ледяное спокойствие в атмосфере полного беспорядка. Чужие шутки и смешки он пропускал мимо ушей, если, конечно, те не были направлены непосредственно в его сторону. Пьяных гуляк, так и метивших свалиться куда-нибудь под чужой стол, не достигнув места попойки, он отталкивал своими могучими руками, и обозленные люди ползли прочь, не решившись ответить обидчику ни словом, ни делом.
Внезапно в плечо киммерийцу впилась худая костлявая рука. Варвар поднял на наглеца гневный взор, но ярость его быстро схлынула, потому, как он признал человека. Он не был его другом и не являлся знатным вождем. Пожилой северянин слыл безумцем, а таких обижать не велит даже Кром.
Несколько раз Конану выпадал случай встретиться с этим человеком, и всякий раз старик нес одни неприятности. Казалось, беда — его верный спутник, который неотступно следует за ним по пятам, куда бы ни направился старец. То он предсказывал мор, то пророчил скорую смерть всего клана, то предупреждал о надвигающейся беде. Скорее всего, он желал только лучшего, считая своим долгом отсрочить несчастье, наступление которого он предчувствовал, но в народе он прослыл как горе — вестник, злой вещун и черный колдун, и лишь немногие понимали беднягу.
Варвар выдержал пристальный взгляд старика, после чего тот вздохнул и сел за стол напротив Конана. Киммериец продолжил ужин, не обращая внимания на нового соседа. Возможно, кто-нибудь другой прогнал бы полоумного прорицателя, однако варвар не был подвержен влиянию суеверий. Если в мире и существовал какой-то источник бед, то его придумали сами люди, которые боятся нести ответственность за собственные жизни. В том, что ты погибнешь, будет виноват не злой рок или происки какого-то черного мага, а ты, и только ты сам, не сумевший уберечь себя от вражеского меча. Каждый человек ответственен за свою судьбу, которую создает сам, а проклятье рока — выдумки слабаков и трусов, стремящихся списать несчастье на кого-то еще.
— Добрый вечер, мой друг. А я ведь знаю тебя, — провозгласил предсказатель после долгого молчания. — У тебя впереди великое будущее. Будущее настоящего героя!
— Прибереги свои рассказы для кого-нибудь другого, старик, — мрачно предложил Конан.
— О! Разве ты не хочешь послушать старого Тьяцци, могучий воин? Я вижу твою судьбу как на ладони, Конан-киммериец…
— Я тоже вижу свою судьбу, и, поверь, никто меня не заставит думать, что я в один прекрасный день стану подобен великому и справедливому Эрлику на высоком облачном троне.
— Почему же, друг мой? Такой день обязательно настанет. Хочешь, я расскажу, что ожидает тебя впереди?
— Нет.
— О, неужели ты боишься узнать свое будущее? Доверься мне, я не стану пугать тебя бесчисленными бедами и сулить большие неприятности.
Варвар исподлобья взглянул на старца.
— Я же сказал: нет.
