ему в живот.
— Сын шлюхи! — выкрикнул оскорбление асир, давясь собственной злобой.
Оружие противников взлетело и со звоном столкнулось еще несколько раз. Силы противников сравнялись. Теперь и Конан и Хьёрса действовали с одинаковой расчетливостью, и никто из них не мог взять верх над оппонентом. А так как выносливость обоих бойцов была колоссальной, поединок затянулся. Зрители, которым стал наскучивать грациозный танец двух опытных бойцов, начали подумывать о том, чтобы внести какое-нибудь разнообразие.
— Давай, Хьёрса, давай, ты, жирный кусок сала! — послышались крики из толпы, призванные разозлить воина и заставить его действовать более агрессивно. — Где твои хваленые умения? С такими неуклюжими прыжками ты не то, что киммерийца не одолеешь, но и сам станешь посмешищем!
— Ну же, Конан, давай, покажи ему! — кричали другие.
Усмешки достигли цели. Хьёрса взъярился и стал наступать на противника с утроенной силой, а в таком состоянии, насколько знал варвар, ошибки неизбежны. Конан оставался хладнокровен, все издевки бесследно рассыпались, ударяясь о стену полной невозмутимости варвара. Он выжидал момента, пока асир откроется, и тогда поединок можно будет завершить одним ударом. Однако Злобный долго не открывался, заставив Конана поверить, что продержится в таком темпе хоть всю ночь. Тем не менее, киммериец, обладавший богатым боевым опытом, все же улучил мгновение, когда северянин стал действовать менее расторопно и быстро.
Конан взял меч в левую руку, отбил клинком направленный в пах удар и тут же обрушил кулак правой руки на переносицу противника. История в таверне повторилась. Гигант охнул и завалился назад, ослепленный болью.
В тот же миг в круг выскочил Форсети и едва не вонзил меч в спину Конану, который не ожидал нападения сзади. Взбешенный киммериец, в последний момент увернувшийся от удара, набросился на подлого разбойника. Однако силы, истраченные в схватке с грузным асиром, не позволили ему быстро расправиться с подручным Хьюки. Пока варвар терзал защиту головореза, Хьёрса успел прийти в себя и присоединился к Форсети.
Конан оказался лицом к лицу с двумя противниками.
— Остановите бой! Это против правил! — крикнул кто-то из толпы.
Однако у Бора и Хьюки имелось собственное мнение по этому поводу. Лидер ванахеймских разбойников посчитал, что схватку можно сделать еще более интересной, и отправил Бели и Брокка помочь своему человеку.
Против варвара оказалось уже четверо. Бор, посмотрев в глаза Конану, виновато развел руками, дескать, не я это придумал.
— Пора бы тебе умереть, паршивец, — прошипел Бели, первым бросаясь в атаку.
Меч киммерийца лязгнул о выброшенный в его сторону топор…
— Пора отправить в котел Хель всех мерзавцев вроде тебя, — отозвался Конан, нанося ответный удар.
Бели чудом уклонился от губительного лезвия, которое все же вкусило крови из его рассеченного предплечья.
— Конец тебе, варвар! — радостно воскликнул Форсети, набросившись на плечи киммерийцу сзади.
Внезапно битва прекратилась — все без исключения замерли, устремив взгляд в ночную мглу в ту сторону, откуда доносился стук копыт, перемежающийся с хрустом снега. Через пару мгновений у заброшенного амбара, где собрались воины, оказался целый отряд вооруженных конников.
— Именем Родвара, требую ответа! — всколыхнул пространство повелительный голос главного из всадников. — Что здесь происходит?
Разбойники неспеша переглянулись.
— Кто ты, добрый друг? — спросил Хьюки, наперед зная ответ.
— Гонец Родвара Славного, — ответил человек, одетый в дорогую скорняжную одежду. — Я приехал объявить весть о том, что могучий вождь ждет вас в Зале Факелов через два дня и две ночи. Я приехал, чтобы сопроводить вас в Аломар.
— Славная весть, — сказал Хьюки. — О, да, мы будем в Аломаре в назначенное время, можешь поверить. А что касается того, что тебе случилось видеть, то это…
— Обычная воинская потеха, — подхватил Реган Ледяной Молот.
— Это правда? — спросил посланник Конана.
— Да. Мы немного посоревновались с будущими наемниками Родвара в искусстве владения мечом, — подтвердил варвар.
— Предупреждаю — никаких схваток среди тех, кто собирается податься в услужение Родвару Канаху!
— Нет, конечно, нет, — одновременно развели руками Бели и Форсети.
На этом ночь горячих голов и острых клинков завершилась.
Часть третья. Зал Факелов
I
Отчего-то это утро показалось Ганглери особенно зловещим. Дело было вовсе не в чаде, источаемом чревом Гаррада. Мгла, сырость и неприятные, мерзкие запахи были его привычными атрибутами, и мастер грабежа успел с ними свыкнуться.
Однако его не покидало дурное чувство — Ганн непонятным образом следил за тем; как нечто необъятное, огромное, могучее, внушающее страх медленно карабкалось к самым границам сущего.
Еще не живое, но всеми силами стремящееся обрести жизнь. Казалось, весь окружающий мир притаился в ожидании некого события — тишина, за которой скрывался неизбежный миг того самого толчка, взрыва, смещения, стала как никогда обманчивой. Еще час, — или день? Но оно, обязательно, пробудится, вернется к жизни, восстанет из тьмы забвения… Ган, снедаемый смутным предчувствием, решил обратиться за советом к мастеру-колдуну.
Слова, сказанные, ведийским жрецом два года назад вновь терзали его сознание. Давно пора все забыть, избавиться от ненужных воспоминаний, стереть лишние иллюзии, но что-то все так же настойчиво напоминает о себе…
Точно дух погибшего в храме наставника Парамурди вернулся на просторы Хайбории и отныне обречен оглашать окрестности Гаррада немым криком, предупреждая об опасности все живое. Время еще есть, убеждает бесплотный дух брахмана, еще осталась надежда. Но стоит Ему проснуться — и тогда уже ничто будет не в силах обратить вспять возрождение зла. В памяти разбойника, уже в который раз проносились отголоски одних и тех же слов.
«Разве ты не ведаешь, что в служении корыстным интересам этого человека, ты рискуешь навлечь беду на мир и погубить нас всех…?»
Однако Ганглери безоговорочно верил своему покровителю. Авар Нидхеггсон был именно тем человеком, за кем пойдут тысячи воинов. И все они умрут по одному слову своего предводителя, своего командира, своего кумира.
Слово колдуна, как правило, пустой звук для обычного бойца, но только не слово Нидхеггсона. Чародей никогда не лгал, его обещание всегда оставалось нерушимым.
За последние два года Ган не увидел ни одного повода, который мог бы создать почву для сомнений. Но сейчас, когда собственный разум протестует против ожидания, а все окружающее застыло, с испугом глядя на действия великого колдуна, охотник за сокровищами больше не мог молчать.
