Вместо ответа Конан разжал правую ладонь, озарившуюся ярким лазурным светом, и продемонстрировал воинам дар почившего вендийца.
На раскрытой ладони варвара ярко блестели три синих кристалла. Слезы Крома.
Часть пятая. Топор Модгуд
I
С холодным равнодушием разглядывали звезды шедших в ночи странников. Мелкая серебристая пыльца, осыпавшаяся с их поверхности, нисколько не украшала ночь. Ветра протяжно проклинали незваных гостей, вторгшихся в чужие владения. Холод и мрак отныне повсеместно преследовали Воинов Вьяллара. Казалось, с каждым новым днем, проведенным в Ванахейме, ночи удлинялись, а наступление рассвета оттягивалось. Точно нечистое, злое волшебство затопило все королевство, и особенно сильно чары действовали на противников Авара, приближающихся к Гарраду.
Сын Родвара заполучил Слезы Крома, Алый Стилет по-прежнему хранился у шемитов-союзников. Два предмета — Клыки Асуры и Черный Венец находились у Нидхеггсона. Оставалось еще два артефакта. Один, Топор Модгуд, хранился в призрачных покоях асгардского конунга Видфинна. Другой, Цепь Рокка, был заперт в темных пещерах Хифлинга.
Вьяллар, по совету Олава, решил продолжить поход поиском легендарного топора великанши. Сам асир проявил инициативу и повел войско за советом к ванахеймской колдунье Хейд. Старая ведьма давно обещала помочь ему в поисках спрятанного оружия Модгуд.
Наемники остановились на день у жалкой лачуги Хейд. Олав вошел в убогое жилище в одиночку. Вернулся командующий с радостной вестью: ведьма проведала о местонахождении покоев конунга мертвых. Оказалось, призрачные чертоги находились вовсе не в Асгарде, а Ванахейме, потому как Видфинн при жизни был вождем ванирского клана. Он построил свой дворец у Кровавых Холмов, недалеко от курганов и каменных могил своих сородичей и назвал его Химинбьёрг.
Темное это было место, полное злых духов и нечистой магии. По ночам туда наведывались умершие предки, восставшие из могил, которых Видфинн созывал для темных мистерий. Даже братья и родственники ванира отказались от родства, видя, каким нечистым делом занимается их родич.
Видфинн, оставшийся в одиночестве и презираемый близкими, в конце концов, покинул свой дворец и отправился в соседний Асгард. Как оказалось, с недобрыми намерениями. Разгромив армию конунга, и как поговаривали, не без помощи восставших покойников, он занял трон владыки, чем и обеспечил повод для причисления себя к властителям Асгарда. Там, купаясь в роскоши и погрязая в разврате, он процарствовал пять лет. Пока восставшие асиры, наконец, не выбили его из покоев конунга.
Видфинн бежал на родину, но разгневанные соседи преследовали его и там. Тогда бывший конунг вспомнил про темный Химинбьёрг и укрылся в своем старом убежище. Однако асиры, полные жажды мести, решились на осаду замка.
Долго длилась та битва — воинам противостояли призванные из могил мертвецы, но северяне все же с великим трудом взяли верх над силами мрака. Видфинна убили, а Химинбьёрг сожгли и сровняли с землей.
Прошли столетия, о темном конунге забыли. Но вот недавно поползли слухи о том, что в лунные ночи дворец кровожадного ванира стал появляться среди холодных туманов. Причем такое нечистое событие закономерно совпало с колдовской деятельностью ванахеймского ярла Авара Нидхеггсона.
Секира великанши, той, что сражалась под знаменами Хёггсена, была возвращена на свет из могильной тьмы благодаря нечистой связи конунга с покойными. Видфинн не воспользовался Топором Модгуд, когда оборонял замок от толпы наседающих асиров — то ли не знал, какая в нем заключена сила, то ли и вовсе позабыл о чудесном оружии. Хейд заверила Олава, что секиру можно добыть, войдя в призрачный дворец. Однако то будет дело не из легких. Мало того, что вход в чертоги темного владыки стерегут мертвецы, так в самих залах Химинбьёрга притаилось нечто более ужасное и могучее, чем стонущие покойники.
Получив обещанную помощь, Олав распрощался с Хейд, щедро вознаградив ведьму за все старания, и войско двинулось дальше. Теперь наемники держали путь строго на север — к Кровавым Холмам, где некогда стоял мрачный Химинбьёрг.
Чем ближе они подбирались к месту расположения призрачных чертогов, тем тяжелее становилось на душе у наемников. Мгла теперь как будто окутывала не только окружающее пространство, но и закрадывалась в сердца воинов Родвара. Останавливаясь на ночную стоянку, многие не были уверены, что рассвет наступит вновь.
II
Дневной переход оказался утомительным, и дело было вовсе не в усталости, которую, как правило, приносила долгая ходьба. Выносливость северных варваров гораздо сильнее подтачивал серый сумрак ненастья, которое, теперь казалось, стало постоянным спутником наемников Родвара в походе.
Мгла имела волшебную природу и не растворялась даже утром, с восходом солнца, получив от ее творца стойкость к ярким лучам светила.
Пламя небес не просачивалось сверху, а застревало в плотной серой дымке, которая объяла весь северный край. Даже природа поддавалась тяжкой хвори, чувствуя пробуждение Богопротивника.
Во время стоянки киммериец подошел к старику Тьяцци, который уныло жевал кусок вяленого мяса.
— Я хочу, чтобы ты рассказал мне о предначальных временах, — попросил Конан. — Наверняка, ты много знаешь.
— Чем вызвано твое любопытство, мой друг? — Динхвалт поднял на него удивленный взгляд.
— Необходимостью, — хмуро ответил варвар. — Я желаю знать обо всем, что касается Нидхеггсона и его мрачного мастера. Меня интересует, кто такой Хёггсен. Почему он начал войну против Хара в незапамятные времена, и с какой целью он хочет погубить весь мир сейчас, сбежав из плена огненного великана?
— Хёггсен был таким изначально, — ответил на это Тьяцци-предсказатель. — И свое прозвище Богопротивник он получил вовсе не из-за того, что двинул полки мрака против властного Отца Дружин, а потому что презирал любое творение своих собратьев, северных богов, и сопротивлялся всякому волеизъявлению в свой адрес от своего старшего брата. Он не является прародителем душного мрака подземелий, как его сестра, темная богиня Хель, владычица подземного мира, но он считается творцом совсем иного мрака — того, что зарождается, прежде всего, в душе.
У Хель бы никогда не хватило решимости собрать войско и бросить вызов Иггу, она построила подземелья Нижнего Мира и населила его телами умерших. На этом ее активность угасла, и она бы целую вечность не смела надеяться на то, что в один день захватит владения светлого Хара. Такую надежду ей подарил Хёггсен. Сестра, сказал он ей, царство Игга слишком велико для него одного, пора бы длиннобородому потесниться, а то и вовсе убраться из своих владений… Богопротивник начал великую распрю и, думаю, даже сейчас, пребывая во сне, он мечтает ее продолжить.
— За что он так ненавидит Хара?
Динхвалт вздохнул.
— Корни этой ненависти, которую я бы предпочел называть неприязнью или отвращением, кроются глубоко в почве самых древнейших из древних времен. Имир, отец старых богов, породил своих детей
