— Вы что? — В голосе свидетельницы зазвенело справедливое негодование.
— Свидетельница! — Судья вновь остановил девушку.
— Ваша честь, да как она смеет? У меня двое детей. И если бы не Кирилл Петрович, я бы замуж не вышла…
— Вот это место подробнее, свидетель, — заявила прокурор.
— Ну, я гуляла со своим мужем.
— Он еще не был вашим мужем, — перебил обвинитель.
— Ну и что, стал ведь!
— Продолжайте, — приказал судья.
— И забеременела.
— В шестнадцать лет? — взвизгнула прокурор.
— Да, что вам за дело?
— Свидетельница, вы должны отвечать на вопросы.
Строгий окрик судьи возымел действие.
— Хорошо. Да, я забеременела в шестнадцать лет от своего мужа. Зато мой сын родился благодаря Заломову и сейчас учится у него. Ваша честь, почему она меня упрекает? Сейчас сам президент просит всех рожать, и даже деньги за ребенка обещают. Я потом второго родила, и тоже от мужа. И не пытайте меня про всякие глупости о Заломове. Мне даже стыдно это слушать! Кирилл Петрович лучше всех! Он настоящий учитель. Мы с мужем и второго ребенка ему отдадим. Позовите моего мужа, он вам тоже, как я, все про него расскажет! Ему ведь это поможет, да?
— Хорошо. Спасибо, свидетель.
— Я еще могу много примеров привести, какой Кирилл Петрович настоящий, сколько он всем помог, — не унималась девушка.
— Спасибо, свидетель, вы дали исчерпывающий ответ. Переходим к следующему эпизоду. У меня вопрос к обвинению: проводилась ли в ходе следствия медицинская экспертиза пострадавшей?
— Что вы имеете в виду? — вскочила с места прокурор.
— Я имею в виду: проводилась ли экспертиза спермы, то есть я прочел в деле, что незадолго до аварии у потерпевшей состоялся половой акт. Если обвинение утверждает, что Екатерина Земцова находилась в близких отношениях с моим подзащитным, то можно предположить, что сперма принадлежит последнему. Ясности по этому вопросу в деле нет.
— Обвинение считает это несущественной деталью, так как девушка не была изнасилована. Она добровольно пошла на контакт.
— Вопрос: с кем? — заметил адвокат.
— Протест! — вскочила прокурор.
— Отклоняется, — отрезал судья.
— Защита настаивает на существенном значении экспертизы. Вопрос я задал неспроста. Дело в том, что имеется свидетель, который видел Заломова именно в то время, когда случилась авария. Причем в противоположном конце города. Это соседка моего подзащитного по квартире.
— Свидетель? — Прокурор подняла выщипанные брови. — Обвиняемый сам признался, что свидетелей у него нет, что, с его слов, в это самое время он находился у себя в квартире один.
— Пригласите свидетеля, — перебил обвинителя судья.
— Приглашается Кочетова Полина Дмитриевна. Прошу.
После принесения присяги адвокат приступил к допросу:
— В день аварии видели ли вы вашего соседа Заломова?
— Видела.
— Расскажите подробнее, как, при каких обстоятельствах, в котором часу это было?
— Мы сидели с соседками на лавочке. День стоял теплый. Я как раз посмотрела на часы, потому что мой сериал должен был начинаться.
— Сколько было время?
— Четырнадцать тридцать.
— Хорошо. Что было дальше?
— Как раз Кирилл Петрович с работы возвращался.
— Вы не заметили ничего необычного?
— Ничего, как всегда, шел с кейсом в руках, думал о чем-то. Даже меня не заметил.
— А вы, значит, его увидели?
— Да.
— Поздоровались?
— Конечно. Я даже спросила, как чувствует себя его папа. Он ведь в больнице последнее время лежит. У него с сердцем плохо.
— Итак, вы с ним поздоровались, и что?
— Ничего, он зашел в подъезд. Я пошла смотреть сериал.
— А соседки его видели тоже? — задала вопрос обвинитель.
— Нет, к сожалению, они ушли чуть раньше. А я решила свежим воздухом еще подышать.
— Свидетель, почему вы утверждаете, что все это время обвиняемый находился дома?
— Я заходила к нему в квартиру и просила настроить телевизор. У нас в доме антенна барахлит. Мы в домоуправление жаловались, но они…
— Свидетель, в котором часу это было?
— Перед самым окончанием сериала.
— Сколько он идет по времени?
— Час плюс тридцать минут реклама. Только в этот раз где-то террористов поймали. Поэтому фильм прервали, сообщение было о срочном информационном выпуске, потом сериал пошел дальше.
— Значит, у него примерно часа полтора было. То есть в тот период он мог быть вне поля вашего зрения?
— Протестую, ваша честь, — возразил адвокат.
— Нет, я отвечу прокурору. Да, я не видела Кирилла Петровича примерно более полутора часов.
— Уточните, свидетель.
— Я не видела, но слышала, — повторила свидетель, — потому что у нас и стены тонкие, и перекрытия деревянные. Я человек одинокий. Всегда слышу, есть ли соседи в квартире. Даже отличаю кто: отец или сын.
— Как?
— По походке. У Кирилла Петровича твердая походка. У меня даже в серванте посуда позвякивает. Слышно.
— Спасибо.
— У меня вопрос к свидетельнице, — опять встала прокурор.
— Прошу.
— Ваша честь, у меня нет сведений о состоянии здоровья свидетеля, но у меня есть вопрос. Сколько вам лет, свидетель?
— Семьдесят четыре года.
— Смею утверждать, что в таком возрасте невозможно по слуху определить человека за стенкой. Да еще по походке. Свидетель ведь не музыкант.
— Я не музыкант, но у меня хороший слух. Я до сих пор в хоре пою.
— Позвольте спросить: в каком?
Шум в зале заставил судью стукнуть молотком.
— Прошу о тишине.
— Возражаю, — воспротивился адвокат.
— Принимается.
— Ваша честь, прошу вызвать еще двух свидетелей.
