— Миллион, — не моргнув глазом, сообщила Лялька.
— В чем? — полюбопытствовал Виталий.
— Обижаешь, — томно улыбнулась Лялька.
— Ты не поняла, может, тебя в ценных бумагах миллион устроит.
— То есть я буду владелицей какого-нибудь предприятия?
— Так… к экономике, значит, ты отношения не имеешь, это уже ясно, однако артистические данные несомненны.
— Если объявишь, что ты режиссер и предлагаешь мне сниматься в кино, то…
— То это ты уже проходила, — закончил ее мысль Виталий.
— Точно. — Лялька кивнула.
— Не угадала, я не режиссер.
— Тогда давай по буквам, раз «Поле чудес».
— Из шести букв. Назову тебе первую, чтобы не мучить. Буква «С».
— Слесарь, — выпалила Лялька.
— Дура, — прошептала ей на ухо уходящая из ресторана девица, — он сынок нашего шефа из «Бебилюкса». Студент, учится в Лондоне. Везет же таким, как ты. — Она смерила Ляльку презрительным взглядом и вышла из зала.
Ее собеседник так и не обернулся. Просидев весь ужин спиной к Ляльке, он расплатился с официантом и вышел.
2
Потянувшись в мягкой постели, Лялька открыла глаза и озабоченно взглянула на белые, не загоревшие треугольнички от купальника.
«Теперь на пляж только без лифчика, — твердо решила она, — а то выгляжу как тигр, вся в полосочку».
Виталий, обхватив руками подушку, крепко спал. На ковре рядом с постелью лежало сиреневое вечернее платье.
«Набросился, даже повесить не дал», — с сожалением подумала Лялька и тихонько выползла из постели.
Она аккуратно повесила на стул платье и, выдвинув ящик комода, принялась шуровать среди вещей. Наконец, наткнувшись на красную мужскую майку без рукавов, напялила ее на себя и, посмотрев в зеркало, подмигнула:
— Очень ничего!
— Красный цвет ей обалденно шел. Майка топорщилась на пухлых грудях, едва прикрывая лобок. Она подняла вверх волосы и услышала голос Виталия:
— С добрым утром. Иди ко мне.
Она состроила капризную физиономию, но отказать не решилась. Взгромоздившись на его бедра, Лялька, расставив ноги, поджала их под себя.
— Будем снимать все лишнее, — заявил Виталий и, зацепив майку зубами, потянул ее вверх.
— А это твоя спальня? — поддаваясь его игре, Лялька понарошку наклонилась вперед, нависая над ним.
— Нет, родителей, — возбуждаясь, прошептал юноша.
«Значит, твоего ничегошеньки — все родителей», — хладнокровно подумала Лялька, позволяя Виталию прильнуть губами к ее оголенному животу.
— А у тебя есть наушники?
— Зачем? — нехотя прервал поцелуй Виталий.
— Люблю, когда музыка во время секса в голове играет.
— Можешь взять. — Он протянул руку к прикроватной тумбочке, вытянув из ящика огромные наушники.
Лялька включила музыку и благодарно заулыбалась.
— Как на дискотеке, — ритмично двигаясь на твердой плоти, чуть громче обычного проговорила девушка и посмотрела на свое отражение в зеркале. Она представляла себя сейчас галопирующей амазонкой. Руки Виталия крепко обхватили ее упругие бедра.
Лялька прикрыла глаза, притворно изображая удовольствие.
— Ты очень красивая, — шевеля выразительно губами, прошептал Виталий.
Музыка заглушала звуки, но Лялька догадалась и так. «Что он еще может сказать?»
— Я знаю, — рассмеялась она.
Неделя в курортном городке пролетела для Ляльки как один день. Виталий следовал за ней неотступно, так что клеить еще кого-нибудь не представляло возможности. Да и горяченькие португальцы не сильно на нее западали, и прочие иностранцы тоже. Что касается посмотреть, улыбнуться — это пожалуйста. А вот чтобы по-настоящему поухаживать, с покупками и ресторанами — это уж, извините, не наблюдалось.
Виталий, конечно, карточкой со счета своего отца расплачивался. Особо раскручивать его не стоило. Лялька воображала, какую сестра ей потом разборку устроит за то, что сына ее шефа на дорогие покупки выставляла. Поэтому она только развлечениями и довольствовалась. Не хотелось Ларке неприятности устраивать. Мальчик пришел и ушел, а сестра, если на такой работе останется, материально помочь всегда сможет.
Виталик, кажется, на нее очень запал. В Лондон к себе, где учится, приглашать стал. Она понимала, что в Москве все будет выглядеть по-другому и родители ее пыл наверняка охладят, поэтому только хитро улыбалась и отмалчивалась.
А кроме того, чистенький мальчик с замашками буржуйского сыночка, живущий за границей, был для Ляльки не совсем понятен. Он с ней как бы в разных измерениях находился, и их частоты не совпадали. Виталий постоянно тянул Ляльку в ту сторону, куда ей вовсе не хотелось идти: причалы с голоштанными рыбаками, базары с толстыми торговками, даже на экскурсии в Лиссабоне он выискивал нищие кварталы с вывешенными простынями из окон и снимал на видеокамеру.
Все это Ляльке обрыдло в России. Рынок, на который ее вечно посылали родители, чтобы купить подешевле продукты, гремящие там из дешевых динамиков приблатненные песенки, под которые, чавкая по грязи и колдобинам, прогуливались детины-охранники с розовыми отъевшимися физиономиями, немытые торговцы с такими же убогими товарами из «ближнего зарубежья». Лялька вечно скандалила с предками, угрожая, что больше не будет оттуда ничего есть. С завистью она оглядывалась на иномарки, лихо подкатывающие к роскошным московским супермаркетам, на девушек в дорогих шубах до пола, небрежно выносящих разноцветные пакеты со всевозможной недоступной для Ляльки снедью. «Что у них по-другому, чем у меня, устроено? — с горечью думала Лялька. — Я ведь симпатичнее и моложе их?» Ее тянуло к красивой жизни. Даже книжки про всяких бандитов, грязь и кровь она не любила читать. Хотелось про любовь, наряды, приемы. Она представляла себя хозяйкой таких балов.
Лялька сожалела о том, что кончается отдых, во время которого ей удалось хоть на минуточку заглянуть в роскошную жизнь. Теперь нужно вновь возвращаться домой, родители начнут опять доставать ее с устройством на работу.
«Ромашки, ромашки, ромашки для Наташки», — доносилось из приемника, который стоял рядом с Лялькой на траве. Она лениво лежала на раскладушке, захватывая скупые лучики подмосковного солнышка.
Папа, проходя мимо с тяжелой лейкой в руках, поморщился:
— Ксюша — из плюша, киса — Лариса, что за китчовые у вас песни?
— А у вас другие были? — тут же парировала Лялька. — Всякие там «в ромашки спрятались, а он не
