– Спокойно.
– Конечно.
Я отыскиваю чашку, готовлю чай и наполняю обе чашки.
– Нет, не передавайте ее мне, – говорит он и берет ее с того места, где я ее наполнила.
Я подавляю желание улыбнуться.
– Нет ли у Вас куска сахара?
– Увы, нет.
Он вздыхает и лезет в другой карман, откуда вытаскивает маленькую фляжку.
– Водка? В чай?
– Не будьте глупой. Мои вкусы изменились. Это турецкий ликер, удивительно сладкий. Не хотите ли немного?
– Дайте мне понюхать его.
Запах сладости определенно присутствует.
– Прекрасно, – говорю я и он добавляет ликер в чай.
Мы пробуем. Неплохо.
– Как давно все это было? – спрашивает он.
– Четырнадцать лет тому назад – почти пятнадцать. В конце восьмидесятых.
– Да.
Он трет подбородок.
– Я слышал, что Вы уже отошли от дел.
– Вы слышали правду. Это было примерно через год после нашего последнего столкновения.
– Турция, да. Вы вышли замуж за человека из вашей шифровальной группы.
Я киваю.
– Вы овдовели тремя или четырьмя годами позже. Дочь родилась после смерти мужа. Вернулись в Штаты. Поселились в деревне. Вот все, что я знаю.
– Это и есть все.
Он отхлебывает чай.
– Почему Вы вернулись сюда?
– Личные причины. Частично сентиментальные.
– Под чужим именем?
– Да. Это касается семьи моего мужа. Я не хочу, чтобы они знали, что я здесь.
– Интересно. Вы считаете, что они так же тщательно следят за приезжающими, как и мы?
– Я не знала, что Вы следите за приезжающими.
– Сейчас мы это делаем.
– Я не знаю, что здесь происходит.
Раздался еще один раскат грома. Еще несколько капель упали.
– Я хотел бы верить, что Вы действительно удалились от дел.
– У меня нет причин опять возвращаться к этому. Я получила небольшое наследство, достаточное для меня и моей дочери.
Он кивнул.
– Если бы у меня было такое положение, я не сидел бы в поле. Скорее я был бы дома, читал бы, или играл в шашки, ел и пил во-время. Но Вы должны допустить, что это только случайность, что Вы здесь, когда решается будущее нескольких наций.
Я отрицательно покачала головой.
– Я ничего не знаю о множестве вещей.
– Нефтяная конференция в Осаке. Она начинается через две недели в среду. Вероятно, Вы собираетесь посетить Осаку примерно в это время?
– Я не собираюсь ехать в Осаку.
– Тогда связь. Кто-то оттуда может встретиться с Вами, простой туристкой, в какой-либо точке Вашего путешествия и…
– Боже мой! Вы повсюду видите секретность, Борис? Я сейчас забочусь только о своих проблемах и посещаю те места, которые имеют для меня значение. Конференция к ним не относится.
– Хорошо. – Он допил чай и отставил чашку в сторону.
– Вы знаете, что мы знаем, что Вы здесь. Одно слово японским властям о том, что Вы путешествуете по чужим документам, и Вас вышвырнут отсюда. Это было бы самым простым. Никакого вреда не причинено и все живы. Только это бы омрачило бы Вашу поездку, если Вы действительно здесь как простая туристка…
Грязные мысли пронеслись в моем мозгу, как только я поняла, куда он клонит, и я знаю, что они более испорчены, чем его. Я этому научилась у одной старой женщины, с которой работала и которая не выглядела как старая женщина.
Я допила мой чай и подняла глаза. Он улыбался.
– Я приготовлю еще чаю, – сказала я.
Верхняя пуговка на моей блузке расстегивается, когда я отворачиваюсь от него. Затем я наклоняюсь вперед и глубоко вздыхаю.
– Вы могли бы не сообщать властям обо мне?
– Я мог бы. Я думаю, что Вы, скорее всего, говорите правду. А даже если нет, Вы бы теперь не стали рисковать, перевозя что-то.
– Я действительно хочу окончить это путешествие, – говорю я, посматривая на него. Мне не хотелось бы быть высланной сейчас.
Он берет меня за руку.
– Я рад, что Вы сказали это, Марьюшка. Я одинок, а Вы еще привлекательная женщина.
– Вы так думаете?
– Я всегда думал так, даже когда Вы выбили мне зубы.
– Простите меня. Так получилось, Вы знаете.
Его рука поднимается на мое плечо.
– Конечно. В конце-концов, протез выглядит лучше, чем настоящие.
– Я мечтал об этом много раз, – говорит он, расстегивая последние пуговицы моей блузки и развязывая мой пояс.
Он нежно гладит мой живот. Это не вызывает у меня неприятных ощущений. Это продолжается довольно долго.
Вскоре мы полностью раздеты. Он медлит, и когда он готов, я раздвигаю ноги. Все в порядке, Борис. Я расставила ловушку и ты попался. Я могла бы даже чувствовать себя немного виноватой в этом. Ты более благороден, чем я думала. Я дышу глубоко и медленно. Я концентрирую свое внимание на моей «хара» и на его, в нескольких дюймах рядом. Я чувствую наши силы, похожие на сон и теплые, движущиеся. Вскоре я привожу его к завершению. Он ощущает это лишь как удовольствие, может быть, более опустошающее, чем обычно. Хотя когда все кончается…
– Ты сказала, что у тебя есть затруднения? – спрашивает он в том мужском великодушии, которое обычно забывается через несколько минут. – Если я могу что-нибудь сделать, у меня есть несколько свободных дней. Ты мне нравишься, Марьюшка.
– Это то, что я должна сделать сама. Во всяком случае, спасибо.
Я продолжаю в прежнем духе.
Позднее, когда я одеваюсь, он лежит и смотрит на меня.
– Я должно быть, старею, Марьюшка. Ты меня утомила. Я чувствую, что мог бы проспать целую неделю.
– Это похоже на правду. Неделя и ты снова будешь чувствовать себя отлично.
– Я не понимаю…
– Я думаю, ты слишком много работал. Эта конференция…
Он кивает.
– Ты, наверное, права. Ты действительно непричастна?…
