Пирамида, т.2

ЛЕОНИД ЛЕОНОВ ПИРАМИДА (РОМАН-НАВАЖДЕНИЕ В ТРЕХ ЧАСТЯХ) т.2

ЗАБАВА(ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Глава VIII

Не без оснований полагая, что назначенное, буквально как снег на голову, психофизическое дымковское обследование и в частности нашумевшее в столице первомайское исчезновение из рук милиции явилось следствием его неоднократных иррациональных шалостей, старик Дюрсо предпринял визит в авторитетную инстанцию принести извинение за самовольную отлучку артиста Бамба, сославшись на одну подразумеваемую, неотложную потребность, какая может случиться с каждым даже при исполнении служебных обязанностей. В ответ на предложение бесплатных, так сказать, искупительных выступлений в зачет вины последовали самые успокоительные заверения. Оказалось, кое-кого из штатных мыслителей несколько смутило подозрительное, из вечера в вечер, несовпадение исполняемого номера – как по хронометражу, так и по составу сопроводительных трюков, что исключается раз навсегда в отработанном, как в жонгляже, ремесле иллюзиониста. Получалась, дескать, некая идеологическая чертовщина, если и терпимая дома кое-как для внутреннего пользования, то в предвиденье заграничной поездки аттракциона Бамба вряд ли желательная к вывозу за рубеж, где она укрепляла бы идеалистические позиции враждебного лагеря. Так что дело сводилось к ряду незначительных редакторских подчисток в подтверждение, что никакого Бога нет. По тактическим соображениям инициатива неизбежного, в конце концов, мероприятия исходила от Центрального Мозгового института, якобы на предмет научного изыскания: в какой именно точке дымковского организма локализуется его аномальный дар. Давая согласие, лишь бы не срывать скандинавских гастролей, Дюрсо тем не менее поставил условием не травмировать нервную натуру его партнера щекоткой прощупываний и леденящего лабораторного оборудования, в особенности многолюдного ученого сборища. Под предлогом государственной секретности приглашения рассылались по строго ограниченному списку, и, что крайне льстило старику, контроль на проходе в прокуренный директорский кабинетик, где протекало медицинское священнодействие, осуществлялся прискакавшим единственно по чутью высшим зрелищным начальством вкупе с местной администрацией, тоже не получившей доступа на заседание, несмотря на ведомственную причастность. При появлении Юлии, хоть и знали ее в лицо, они повскакали с табуреток, готовые бездыханными телами преградить путь нарушительнице порядка, но та слегка поотстранила их рукой в черной перчатке и вошла.

Опоздание ее пришлось очень кстати, минутой раньше она застала бы Дымкова вовсе в крайнем неглиже. Несмотря на обещанье поверхностного, для проформы, осмотра, последний неожиданно подзатянулся... не потому, впрочем, что участники комиссии, на подбор знаменитости и столпы своих отраслей, собирались обогащать науку эпохальными открытиями или, скажем, пользовались случаем блеснуть осведомленностью, выявить свою общественную полезность и личное усердие перед одним там неизвестного медицинского профиля коллегой, который с отвлеченным лицом и вогнутым зеркальцем на лбу, инкогнито, покуривал папироску поодаль, как и прочие в белом глухом халате, настолько коротком, к прискорбию, что вынужден был прятать далеко под стулом гладкие военные сапоги... а просто, имея опыт эпохального существования, стремились профессиональным своим поведением доказать тому, видимо, главному наблюдателю, будто, несмотря на очевидную иррациональность представленного им феномена, сном и духом не догадываются о тайне, не подлежащей хранению в частных беспартийных мозгах. За истекшие полтора часа всем досталось минимум по разу пощупать свою жертву, сидевшую посреди в расстегнутой, выпущенной наружу крахмальной сорочке. Вообще-то большинство насильственных манипуляций над собою, вплоть до выворачивания века наизнанку, он перенес с чисто ангельской кротостью, только и огрызнулся на действительно неосторожного эндокринолога, который после многократных погружений ледяной ладони куда-то под самый вздох вздумал было приняться за еще более интимный зондаж. Знакомые признаки близкого бунта заставили Дюрсо срочно, по своей воле, прекратить дальнейший осмотр, тем более отменить вовсе не предусмотренную соглашением киносъемку процедуры, невзирая на подозрительную настойчивость председателя комиссии, чуть ли не зам. заведующего всем здоровьем трудящихся. Вспышка дымковская вскоре поутихла, но к прерванному уже не возвращались, а лишь, время от времени с притворной важностью склоняясь к анкетным листам на столе, на деле краем глаза и с почтительным недоверием поглядывали на загадочного феномена парапсихологии, как он, все еще залитый светом прожекторов и в кресле, с откинутым к спинке затылком, безучастно поигрывал какой то особо ценной зажигалкой. Характерно, кстати, что лично он при появлении женщины не выказал малейшего смущения за свой растерзанный вид, лишь палец благоговейно приложил к губам и взглядом показал Юлии на ее отца, как раз отвечавшего на вопросы. Собственно, по регламенту повестки его выступления не предполагалось, однако ввиду частого у гениев чередования душевных подъемов с полными, вроде нынешней прострации, упадками – все необходимые собранию сведения о партнере давал он сам.

Вследствие пассивного поведения остальных заседателей всю тяжесть основного опроса с неизбежной притом полемикой председательствующий возложил на себя. Естественно, он не без некоторой резкости справился у вошедшей о правах и причинах ее незваного визита на закрытое мероприятие, на что Дюрсо предложил вполушутку замять этот вопрос.

– Но у меня имеются определенные директивы, – взыграл председатель, заботясь прежде всего о своем престиже, – и я хотел бы знать...

Обращало на себя внимание, насколько внушительней теперь, с оттенком полупрезрения даже прозвучал ответ Дюрсо.

– Ну, давайте же, дружок, не будем затягивать, позднее время плюс к тому не мне объяснять в солидной аудитории правильный режим сна молодому таланту с его нервной нагрузкой, – и с такой оскорбительной укоризной показал на беднягу головой, как если бы перстом в лоб себе постучал для характеристики его умственных способностей. – Если еще есть у кого-нибудь спросить на затронутую тему, то пожалуйста. Мы как раз стремимся, чтобы всем было хорошо...

С некоторых пор Юлия замечала в отце странные, тревожные перемены в сторону нетерпеливой, почти болезненной самоуверенности, но впервые теперь расслышала в его голосе нотки того властного, порою раздражительного высокомерия, с какого и начинается, видимо, мания величия; по счастью, источник его, хоть и непроверенный пока, совсем иначе раскрылся в тот же вечер попозже. Одновременно приходило на ум, сколько позволяла судить примирительная, местами льстивая тактика председателя, что, наряду с самыми жесткими директивами сверху, в запасе у него, на аварийный случай, имелись и другие, прямо противоположные.

– У меня как раз имеется вопрос... – гибко, как ни в чем не бывало, снова включился он. – В груде поступивших к нам писем, наряду с восхищением и благодарностью, мы наткнулись на тревожный сигнал от некоего Расторгуева из Калуги, где указывается... впрочем, цитирую по тексту! – Он помычал, ища в документе нужную строку. – Вот он пишет, что, «находясь в цирке на вечернем представлении двадцатого марта текущего года совместно с товарищем, тоже командировочным, оба они стали свидетелями, как артист Бамба, не покидая арены, снял запотевшие от духоты очки со старушки, сидевшей рядом ниже, на галерке же, и после протирки воротил их на прежнее место, что не совсем согласуется с передовым марксистским мировоззрением...». Автор высказывает законную тревогу насчет юношества, способного