взгляда. Гурову надоело, он увидел среди любопытных офицера.
– Лейтенант! – В голосе Гурова громыхнул командирский металл. – Подойдите сюда!
Молоденький лейтенант, стоявший с девушкой, вздрогнул и вошел в круг.
– И вы подойдите! – Гуров кивнул празднично одетому парню. – Это что, не ваш город?
Еще трое мужчин, уже без приглашения, подошли к Гурову. Ситуация изменилась, прохожие исчезли, превратились в граждан, жителей столицы.
– Правильно!
– Всыпьте шпане!
– В милицию их!
– Да бросьте, мужики! – Гуров рассмеялся. – Кого в милицию? – Он оглянулся.
Аборигены растаяли, растворились в толпе, одного было вытолкнули в круг, но он, по-заячьи пискнув, отпихнул женщину и исчез. Пропал и парень в очках. А девушка его стояла, смотрела на Гурова и кивала, словно отвечая на какие-то свои мысли.
Гуров хлопнул одного из стоявших рядом по плечу, подмигнул лейтенанту и громко сказал:
– Звоните, мужики! – и направился к Рите, которая покорно ожидала в стороне, грустная и одинокая.
Люди расходились, весело переговариваясь, будто одержали серьезную победу.
– И так всегда!
– Я лет двадцать не дрался!
– А надо было бы!
Рита взяла мужа под руку, сказала:
– Ты пользуешься успехом у женщин. У тебя неприятности?
– Работа, – ответил Гуров.
– Считай, что мы уже погуляли, идем домой, тебе завтра надо быть в форме. – Рита вздохнула. – Я все хочу с тобой серьезно поговорить. Не сегодня…
Гуров благодарно улыбнулся и кивнул, глядя на тонкий профиль жены, почему-то вспомнил полковника Орлова. К чему бы такая ассоциация? Он начал анализировать и понял.
Орлов, став начальником, заняв подобающее ему место, сбросил наносные защитные приспособления. И Рита, выйдя замуж, очень изменилась, колючка порой выскакивала наружу, но в большинстве случаев лишь шутливо щекоча, не раня. И в который раз Гуров подумал, как важно, чтобы каждый человек чувствовал себя на своем месте. Это важно не только для него самого, но и для всех окружающих.
Утром Гуров встретился с судебно-психиатрическим экспертом. Врач внимательно, почему-то настороженно выслушал его, долго молчал.
– И что же, вы будете проверять всех людей, состоящих на учете в районных диспансерах? Вы понимаете, что это люди больные?
Теперь уже молчал Гуров, взял, так сказать, тайм-аут. Почему часто и совершенно безосновательно нас подозревают в бездушии? Он вспомнил заслуженного мастера спорта Павла Астахова, который изначально не поверил Гурову, задержал розыск убийцы, пытался запутать профессионалов-розыскников и чуть было сам не угодил в тюрьму.
Врач не выдержал паузы и раздраженно спросил:
– Что вы, собственно, от меня хотите?
– Я предельно четко сформулировал вопрос, – спокойно ответил Гуров и подумал, что он – молодец, не разрешил приехать сюда Сашеньке. – Если допустить, что убийца, – он вновь замолчал, выждал, пока значение последнего слова не дойдет до сознания врача, – состоит на учете, то какой у него характер заболевания?
– Неоднозначно! – Врач экзальтированно взмахнул руками. – Мой ответ не может звучать однозначно. И потом, вы же ничего не понимаете! Допустим, я скажу, – он пожевал губами, – травматическая энцефалопатия с психоатизацией личности. И что?
– Ничего, доктор. – Гуров записал диагноз. – Абсолютно ничего. Я по своей наивности, учитывая специфику вашей работы, полагал, что мы посильно должны помогать друг другу. Я вечером должен допрашивать мать девочки. Не хотите присутствовать?
– С какой стати?
– Правильно. У вас здоровые инстинкты.
По дороге на Петровку за рулем своего бывалого «жигуленка» Гуров рассуждал. Может, частично обоснованы анекдоты о том, что психические заболевания заразны, а врачи лишь люди и ни от чего не застрахованы? Или милиция обидела кого-то из друзей или близких врача? Такое случается.
Защитник прав человека. А какие у него основания подозревать, что я покушаюсь на эти права? Никаких. И как он себе представляет работу уголовного розыска? Мы узнаем предполагаемый диагноз и начинаем допрашивать больных людей? А ведь он сейчас наверняка гордится собой, одернул, поставил на место полицейского, защитил своих подопечных. Возможно, и предполагаемый диагноз дал умышленно неправильный.
«А что я себя накручиваю? – подумал Гуров. – Основа моей профессии – умение разговаривать с людьми, быстро установить контакт. Люди должны взяться за руки, создать неразрывную цепь взаимопомощи. Как просты и азбучны истины на словах, и как сложно их воплощение. Недоверие, каждый человек считает себя гуманным, умным и правым. Все зло и неправота происходят от соседа. На нем рвется цепь. Вот я же абсолютно убежден, что прав, а врач – нет. А ведь с работой не справился я, мне нужна была помощь, я не сумел ее получить в полном объеме. Оправдывая свой непрофессионализм, напридумывал бог знает что: врач либо заразился от больных, либо обозлен на милицию. А на самом деле майор Гуров просто сработал скверно, контакта не установил, цепь разорвана».
Светлов и Крячко, злые и молчаливые, сидя друг против друга, писали рапорта о проделанной работе. Гурову стало неловко за свою свежесть, белоснежную рубашку, французский одеколон, которым обрызгивала его Рита. Он подумал, что похож на отутюженного штабиста, приехавшего на передовую, где пот, грязь и кровь.
Гуров поздоровался, оперативники что-то ответили. Он не стал ничего спрашивать, взял рапорта участковых и быстро просмотрел.
– Запиши, Лев Иванович. – Светлов протянул ему свой рапорт. – Этого участкового надо отметить. Запиши, забудешь. Он чуть ли не всех школьников на своем участке знает, с ума сойти можно. Мы с ним обошли пятьдесят восемь квартир. Сначала ходили до двенадцати, а потом с шести утра.
Нашли троих взрослых людей, которые видели мужчину, уведшего девочку от школы. Приметы они давали усредненные, то есть рост, возраст, сложение – все среднее. Цвет волос и глаз, естественно, неизвестен. Свидетели Гурову понравились. Когда человек рассказывает об оттенке волос, цвете глаз, кривоватой губе и коронке неизвестного, который прошел мимо на расстоянии пятнадцати метров, то вы имеете не свидетеля, а рассказчика.
– Хорошо, – сказал Гуров. – Эти трое серьезные люди. Остался пустяк, найти его. Вы большие и умные, знаете, сколько спать, сколько работать. На оперативки можете не являться, звоните Вакурову или дежурному.
Выходя из кабинета, Станислав Крячко задержался, взглянул на Гурова, хотел что-то сказать, лишь махнул рукой и закрыл за собой дверь.
Остаток дня Гуров ездил по районным диспансерам, ничего интересного не нашел и вернулся в кабинет справку писать. Он знал, что его вызовут к руководству управления, возможно в министерство, работа работой, а документы должны быть в полном порядке. Генералы не любят слушать, предпочитают читать.
Кабинет Гурова находился рядом с кабинетом начальника отдела, и, хотя сотрудники отлично знали, что у группы нераскрытое убийство, дверь то и дело открывалась.
– Петр Николаевич не заходил?
– Где полковник?
Наконец Гуров не выдержал и огрызнулся:
– Я его за пивом послал.
– Так вы же не пьете, – удивился оперативник, сообразил, что говорит чушь, довольно хохотнул и
