показывая картонный язык всем, кого обслуживал.
Как всегда, шум был приглушен, как и освещение. Помещение, казалось, поглощало звук и превращало его в тепло, успокаивало нос и язык вкусными запахами, гипнотизировало ухо потрескиванием живого огня в трех каминах.
Рендер был рад, что ему оставили его любимый столик в углу, справа от меньшего камина. Меню он знал наизусть, но рьяно изучал его, потягивая «манхеттен» и подбирая заказ с соответствии с аппетитом. Сеансы формирования всегда пробуждали в нем волчий голод.
— Доктор Рендер…
— Да? — он поднял глаза.
— С вами желает поговорить доктор Шаллот, — сказал официант.
— Не знаю никакого Шаллота, — сказал Рендер. — Может, ему нужен Бендер? Это хирург из «Метро», он иногда обедает здесь…
Официант покачал головой.
— Нет, сэр, именно Рендер. Вот, взгляните, — он протянул карточку размером три на пять дюймов, на которой было отпечатано заглавными буквами полное имя Рендера. — Доктор Шаллот в последние две недели обедает здесь почти каждый вечер и всегда спрашивает, не пришли ли вы.
— Хм… — задумался Рендер. — Странно. Почему он не позвонил мне в офис?
Официант сделал неопределенный жест и замер со стандартной улыбкой.
— Ну, ладно, скажите, пусть подойдет, — сказал Рендер, допивая манхеттен, — и принесите мне еще бокал.
— К несчастью, доктор Шаллот не видит, — объяснил официант. — Может быть, проще было бы вам…
— Да, конечно. — Рендер встал, оставляя любимый столик с сильным предчувствием, что сегодня к нему не вернется. — Проводите.
Они прошли между обедающими и поднялись на следующий уровень. Знакомое лицо сказало 'Привет!' от столика у стены, и Рендер ответил приветливым кивком одному из учеников его семинара, которого звали не то Юргенс, не то Джирканс, или еще как-то в этом роде.
Он вошел в меньший по размерам зал, где были заняты только два столика. Нет, три. Один стоял в углу у дальнего конца затемненного бара, частично скрытый древними рыцарскими латами. Официант повел Рендера туда.
Они остановились перед столиком, и Рендер уставился на темные очки, которые тут же откинулись вверх. Доктор Шаллот оказалась женщиной чуть старше тридцати. Низкая бронзовая челка не поностью закрывала серебряное пятно на лбу, похожее на кастовую метку. Рендер затянулся дымом, и голова женщины слегка дернулась, когда вспыхнул кончик его сигареты. Она, казалось, смотрела ему прямо в глаза. Он почувствовал себя неловко, хотя знал, что она могла увидеть лишь то, что крошечное фотоэлектрическое устройство передало в соответствующий участок коры мозга по имплантированному тонкому как волос проводку, ведущему от этого преобразователя световых волн: горящую сигарету.
— Доктор Шаллот, это доктор Рендер, — сказал официант.
— Добрый вечер, — сказал Рендер.
— Добрый вечер, — ответила она. — Меня зовут Эйлин, и я страшно хотела встретиться с вами. Вы не пообедаете со мной?
Ему показалось, что голос ее слегка дрогнул.
— С удовольствием, — сказал он, и официант выдвинул ему стул.
Рендер сел и заметил, что женщина уже пьет. Он напомнил официанту о своем втором манхеттене.
— Вы уже получили заказ? — спросил он у официанта.
— Нет.
— Дайте два меню… — начал он, но прикусил язык.
— Только одно, — улыбнулась женщина.
— Не надо, — поправился он и стал по памяти зачитывать меню вслух.
Они сделали заказ. Она спросила:
— Вы всегда так?
— То есть?
— Держите все меню в голове?
— Только иногда, — сказал он, — для тяжелых случаев. Так о чем вы хотели поговорить со мной?
— Вы врач нейросоучастник, — сказала она. — Творец.
— А вы?
— Я психиатр при госпсихцентре. Мне остался еще год.
— Значит, вы были знакомы с Сэмом Рискомбом.
— Да, он помог мне получить эту работу. Он был моим советником.
— А мне — близким другом. Мы вместе учились у Менниндгера.
Она кивнула.
— Я часто слышала от него о вас — это одна из причин, почему я хотела встретиться с вами. Он поддерживал меня в моих планах, несмотря на мой недостаток.
Рендер внимательно оглядел ее. Она была в темно-зеленом вельветовом платье. На корсаже с левой стороны приколота брошь, вероятно, золотая, с красным камнем — возможно, рубином, контур оправы которого напоминал кубок. А может быть, это два профиля, смотрящие друг на друга через камень? В этом было что-то смутно знакомое, но что — он не мог сейчас вспомнить. Камень ярко блестел в слабом освещении.
Рендер принял от официанта свою выпивку.
— Я хочу стать врачом-нейросоучастником, — сказала она. Если бы его собеседница обладала зрением, Рендер подумал бы, что она в упор смотрит на него в надежде получить ответ по выражению его лица. Он не сразу понял, что именно она имеет в виду.
— Приветствую ваш выбор и уважаю ваши стремления, — сказал он, пытаясь выразить в голосе улыбку. — Дело это нелегкое, и одного только образования здесь недостаточно.
— Знаю. Я слепа от рождения, и мне нелегко было достичь нынешнего положения.
— С рождения? — повторил он. — Я думал, вы недавно потеряли зрение. Значит, вы делали дипломную работу и прошли медицинскую школу без глаз… Просто поразительно.
— Благодарю, но это не совсем так. Я слышала о первых нейросоучастниках — Бартельметце и других — когда была еще ребенком, и тогда же решила, что хочу стать им. И с тех пор моя жизнь подчинена этому желанию.
— Как же вы работали в лабораториях? — допытывался он. — Не видя образец, не глядя в микроскоп… А чтение учебников?
— Я нанимала людей читать мне мои задания. И все записывала на ленту. Все понимали, что меня интересует только психиатрия, и специально договаривались в лабораториях. Лабораторные ассистенты вскрывали трупы и все мне описывали. Я все знаю на ощупь… И память у меня вроде как у вас — на меню. — Она улыбнулась. — Качество феномена психосоучастия может определить только сам врач — в тот момент вне времени и пространства, когда он стоит среди мира, созданного из ткани снов другого человека, узнает неевклидову архитектуру заблуждения, а затем берет пациента за руку и ведет его по ландшафту… Если он способен отвести пациента обратно в обычный мир — значит, его суждения здравы, его действия имеют ценность.
'Из 'Почему у нас нет психометрии' Чарльза Рендера, доктора медицины', — отметил про себя Рендер.
— А вот и наш обед, — сказал он, поднимая свой бокал, в то время как перед ним ставили быстро приготовленное мясо.
— Это одна из причин, по которой я хотела встретиться с вами, — продолжала она, тоже подняв бокал, когда к ней подвинули блюдо. — Я хочу, чтобы вы помогли мне стать Творцом. — Ее туманные глаза, пустые, как у статуи, вновь обратились к нему.
