– Академик? Мустафа? Дебильный майор из отделения? – насмешливо спросил полковник. – Временно отпущены на поруки. Я работаю в сыске двадцать лет, поверьте, каждый третий из их окружения стучит.
– Я слышал, господин полковник, – тихо заговорил Василий, – в городе есть очень серьезный человек, только я его не знаю, и в конторе его никто не знает.
– Раз не знают, значит, действительно серьезный. Только нам его не найти. Да и найдешь, разговор не получится. Ни у него, ни у меня нет верительных грамот».
Наступила пауза. «Это Тимоша серьезный? – усмехнулась Нина и, судорожно подвинув пепельницу, раздавила окурок. – Это я человек серьезный! Только грамот нет и никто никому не поверит. И что им надо? Может, они ждут партию наркотика?»
«– Впрочем, – после паузы произнес полковник, – возможно, я и могу получить рекомендации человека, которому никто из деловых людей этого региона России не посмеет отказать. Хотя чушь! Бунич финансист и не захочет разговаривать с местными разбойниками.
– Можно попытаться, – сказал немец, – как вы, русские, выражаетесь, попытка – не пытка.
– Лев Ильич сочтет меня несолидным человеком. – Впервые в голосе полковника Нина услышала сомнение. – А черт с ним! Василий, набери по коду». – И полковник продиктовал цифры.
Некоторое время магнитофон лишь пощелкивал, затем Василий сказал:
«– Минуточку, – видимо, прикрыл трубку ладонью. – Господин полковник!
– Алло! Добрый вечер. Ночь? Извините, запутался, у меня с утра в глазах темно. Попросите Льва Ильича. Разбудите, скажите, тезка Гуров просит. – После небольшой паузы полковник продолжал: – Здравствуй, тезка. Ну, извини! Ну, не прав! Спасибо, по твоему указанию мне выдали неплохую берлогу. Какие трупы? Никого я не убивал, ей-богу! Ты меня за людоеда считаешь. Я мирный, законопослушный человек, убиваю только в порядке самозащиты. Что ты смеешься?»
Нина слушала разговор и не могла видеть, что последнюю фразу Гуров произнес, прикрыв трубку ладонью.
«– Я прекрасно помню, что ты ответил отказом и что ты не любишь уголовников. Я их тоже терпеть не могу, люди здесь грубые, неинтеллигентные… Ну, извини, насильно мил не будешь. Только ведь шарик-то круглый, вертится, придет время, ты ко мне тоже обратишься, а я в Москве не крайний… Какая угроза? Упаси бог! Философские рассуждения, не более… Не понимаешь? Ничего странного, я порой сам себя не понимаю. Еще раз извини и спокойной ночи».
После ночного звонка Бунич долго не мог заснуть. «Зачем Гуров звонил и что ему нужно? Он никогда ничего просто так не делает. Полковник против моей воли втягивает меня в какую-то игру. А все его игры заканчиваются для противников либо тюрьмой, либо кровью. Вот сделай добро человеку, он отблагодарит, век не забудешь. Но Гуров не такой, он меня не подставит, видно, ему звонок был очень нужен». Бунич не успел заснуть, как телефон вновь тренькнул.
– Ну? – сказал Бунич.
– Извини, – сказал Гуров. – Я тебе благодарен, должен, желаю здоровья. Маленькие оперативные хитрости. Если позвонит какой-нибудь болван, начнет расспрашивать обо мне, скажешь, что знать такого не знаешь, а с шушерой не разговариваешь.
– Так оно и есть, – облегченно вздохнув, ответил Бунич.
– Выпей валерьяновки или коньяку и бай-бай. Буду нужен, звони, чем могу – подмогу.
– Ладно, тезка, пошел ты к чертовой матери!
– Спасибо, уже в пути.
– …Ну как ты не знаешь Бунича? – возмущалась Нина, расхаживая по комнате перед развалившимся в кресле Тимошей. – Поговори с Академиком, он должен знать.
– Академик чистодел, не нашей масти, видно, и твой Бунич такой же, зачем он нужен? – недовольно ответил Тимоша. Ему хотелось выпить, но известно, Нинель устроит скандал, начнет драться, и он прихлебывал из кружки крепкий чай, самочувствие было отвратительное. – Да и как объяснить Академику, почему интересуюсь неизвестным?
Нина была женщина умная, видела Тимошу насквозь, лучше рентгеновского аппарата, потому открыла бар, налила коньяка, поставила стакан на стол.
– Глотни, может, у тебя в мозгах развиднеется. – Она знала, стоит Тимоше выпить, он подобреет, вскоре захочет добавить, тогда станет совсем ручным. – Этот Бунич устроил наших гостей на партийную дачу. Наши депутаты, сукины они дети, второй год держат дачи под замком, поделить не могут. А человек позвонил, и туда люди въехали, да еще «Волгу» дали. Значит, этот человек не из бумаги.
Тимоша был неумен, но житейски хитер, поглядывал на стакан и на красивую стерву, не пил, понимал, покупает за стакан, как алкаша у гастронома. Нина отлично знала о его борениях, была убеждена, что долго он не выдержит, главное – не злить и не подталкивать.
– Академику не надо ничего объяснять, ты его вызови, разговаривать буду я, твое дело прикрыть глаза и надувать щеки.
Зазвонил телефон, Нина выдержала паузу, сняла трубку.
– Да. – Услышав ответ, она оживилась: – Прекрасно, давай, как договорились, а уберется, ты машинку забирай и сразу ко мне.
Как ни короток был разговор, Тимоша проглотить коньяк успел, сидел с безразличным видом, словно ничего не произошло. Нина сразу отметила, что стакан пуст, бровью не повела, сообщила:
– Наш мент Васька Михеев вернулся домой, значит, полковник его отпустил. Сейчас там машинку приляпают, не может мужик, который дома не ночевал, жене ничего не сказать. Он уйдет, нам магнитофончик притащат, послушаем, о чем ворковали голубки.
– Умна ты, стерва, слов нет, но стерва, – сказал Тимоша, чувствуя, как нутро согрелось, понимая, что вскоре потребуется еще, без скандала не обойтись, и начал готовить почву: – И откуда ты на мою голову взялась? Всю жизнь баб за людей не держал, вляпался как фраер!
Для Нины, как уже говорилось, грозный ТТ был прост и полностью открыт. Их разговор нельзя было назвать ни схваткой, ни поединком, напрашивались пошлые сравнения: кошка и мышка, повар и картошка, уже упоминавшиеся бог и черепаха.
– Стерва! – Нина подбоченилась. – Ты еще не знаешь, какая я стерва! – Она еле сдерживала улыбку, наблюдая, как наливается злостью гроза местных авторитетов, и ласково замурлыкала: – Тимоша, мы пальцы одной руки, отрезать можно, получится калека.
Она прошла к бару, взяла только початую бутылку коньяка, поставила на стол, села на подлокотник кресла, прижала голову Тимоши к высокой груди.
– Я тебя понимаю, ты глава всей местной банды, напряжение, стресс, ты настоящий мужик. Но если ты сопьешься, я пропаду. Давай договоримся, только по-честному. Ты сегодня отдыхаешь, расслабляешься, завтра завязываешь.
– Договорились. – Тимоша поцеловал Нину в грудь. – Может, ты и стерва, но девчонка классная, и мне повезло.
– Это мне повезло, Тимоша. – Нина наполнила стакан. – Выпей за удачу. Ты отдыхаешь и контролируешь ситуацию, я попытаюсь разобраться с суперменами. Они завтра собираются улететь, обидно, если они нужные нам люди и мы упустим такой шанс.
Тимоша выпил, крякнул, вытер рот ладонью.
– Факт, обидно. – Тимошу переполняло чувство благодарности к этой красивой, ласковой, все понимающей женщине. – Позвони Академику, скажи, что я приехать велел.
Академик перешагнул порог настороженно, Нина улыбнулась приветливо, вежливо приняла плащ и шляпу.
– Здравствуйте и спасибо, что выбрали время, Павел Николаевич, проходите. Извините, у Тимоши разыгралась мигрень, он прилег, располагайтесь. – Она окинула гостя взглядом, снова улыбнулась: – Вы потрясающе элегантны, истинный англичанин.
– А ты, Нинок, на удивление приветлива. – Академик опустился в кресло. – У тебя тысяча лиц, не знаю, какое настоящее. В «Алмазе» ты обыкновенная девка, рядом с Тимофеем злющая баба, сейчас – светская дама.
– А все настоящие, Павел Николаевич, женщины, в отличие от мужчин, многолики. – Нина поставила на
